Матерый берег нам был видим позади тех островов расстоянием миль около 12, а во время ночи на одном острове увидели мы огонь к NNO. Расстоянием оный остров от нашего места было около полутора мили, куда 30 дня августа послан был на малом ялботе мастер Хитров для осмотра того огня, и ежели есть там какие люди, то велено ему было с ними поступать ласкою, чего ради послано с ним несколько из подарочных вещей. Между тем был великий ветер, находящий шквалами, отчего мы более стоять на якоре близ острова без всякого закрытия весьма опасны, и принуждены были поднять якорь и закрыть себя хотя мало за островом и стать паки на якорь. А 2 дня августа послан от нас был к нему, мастеру Хитрову, лангбот, понеже ему на малом ялботе за великостию ветра ехать на пакетбот с берега было невозможно, на котором лангботе он, мастер, 3 дня сентября прибыл на пакетбот благополучно, только принужден был, великости ради ветра и буруна, оставить малый ялбот. И в прибытии свое рапортовал капитан-командору, что был он на том острове, где прежде виден был огонь, и огнище видел, только людей никаких не видал.
Того ж числа мы, подняв якорь, лавировали между островами и отошли от прежнего якорного места к другому острову, который был от первого места к осту, расстоянием около 2 миль, где положили якорь на глубине 15 саженей. И, стояв на якоре, 4 числа сентября пополудни часу в 5 услышали мы великий крик людей, из которых 2 человека сели в 2 байдары и гребли к нашему пакетботу и, не дойдя до пакетбота саженей около 50, остановились и кричали к нам своим языком, которого их языка взятые с Камчатки толмачи чукотского и коряцкого языков не разумели. Також и от нас к ним кричали помянутые толмачи чукотским и коряцким языком, которого, видно, что и они не разумеют, понеже указывают на свое уши и машут к нам руками, указывая на берег. Потом из тех байдар одна подойдя к пакетботу гораздо близко, однако ж не приставая к борту. Тогда по приказу капитан-командора брошены были от нас к нему, привязав на доску, разные подарки, а именно: несколько аршин камки красной, зеркала, ганзы железные, чем курят китайский табак, называемый шар, и несколько ж колокольчиков медных, которые подарки видно, что принял приятно. Напротив того с той байдары видно ж, что в подарок бросил к нам выстроганные гладкие две тонкие палки, из которых к одной привязаны птичьи перья, а к другой – птичья нога с перьями ж, которые перья мы признавали соколиными.
И как мы от них оные приняли, тогда американцы погребли от нас на берег и с великим криком машут руками, указывая на берег. Чего ради капитан-командор велел спустить лангбот на воду, на котором я послан был к ним, и взял собою одного толмача, которой умел говорить чукотским и коряцким языком, также и несколько вооруженных людей, к тому ж и разные подарочные вещи и вина двойного русского. И как я приехал к тому берегу, на котором были американцы, то стал я близ берега на якорь, понеже пристать было для великого ветра и буруна, также и подводных ради каменьев невозможно. И спущено было от меня с лангбота на берег с помянутым толмачом несколько человек служителей. И между тем давал оным американцам разные подарки, которых они от меня не приняли. Также одному из оных подносил чарку вина, которую от меня, приняв и припив, оную отдал возвратно, а взятое в рот вылил наземь.
А между тем спущенного толмача нашего водили в свой стан и дали ему китового жира, который, от них приняв, намерен был идти на лангбот, но оные американцы его держали и не пускали возвратно, а в какую силу оного держали, того знать было невозможно. Отчего я принужден был для свободы того толмача приказать солдатам выпалить из нескольких ружей на ветер. А когда выпалено было, тогда они все упали на землю, в которое время тот толмач, освободясь от них, возвратился на лангбот, а они все, американцы, бросились против ялбота и взяли за фалинь, тянули ялбот на берег. И, опасаясь я того, чтоб не разбить лангбота о каменья, приказал обрубить якорь и обрезать фалинь. И возвратился на пакетбот со всеми людьми благополучно, о чем ему, капитан-командору, от меня словесно и рапортовано. А как пришла ночь, тогда оные американцы имели на берегу огонь. Сей ночи был удивительной жестокости ветер с дождем, которого ради мы, будучи в великом страхе, принуждены были спустить на низ грот– и фок-реи и ожидать дневного света.
А как наступило 5 число сентября, тогда мы снялись с якоря и лавировали близ того острова, намерены были идти в путь свой, токмо был ветер противный, к тому ж течение воды нам к выходу препятствовало, паки, подойдя ближе к тому ж острову, стали на якорь на глубине 17 саженей. А когда те американцы увидели нас, что мы стоим на якоре, приехали к нам с помянутого острова на 7 байдарах, из которых две пришли к нам к самому борту, и по тому видно, что они прежде огненного ружья не видали, понеже оные к нам приехали, не имея никакого страха, которым в то время подарен котел железный и несколько игол. От них, напротив того, дано нам в подарок же сделанные из корок две шапки, и на одной привязан был костяной статуй наподобие вида человеческого, который при сем всепокорнейшем рапорте послан в Государственную Адмиралтейств-коллегию, а шапки и их палки во время нашего несчастия утратились.
Все оные острова безлесные и пустые, и видно, что те американцы приехали на своих байдарах к сим островам с матерого берега для промысла морских зверей и рыбы. А каким подобием американцы и их из нерпичьей кожи сделанные байдары, о том значится на рисованной в посланной от меня в Государственную Адмиралтейств-коллегию карте. И удовольствовав мы себя водою, отправились 6 числа сентября в путь свой, назвав оный остров Шумагин. И имели намерение прямо следовать к Авачинской гавани, однако ж вестовые, противные всегда нам, жестокие ветры препятствовали, от которых многократно имели нужду спасать себя, будучи на дрейфе. И прийдя сентября 24 дня на широту 51°, видели несколько островов, а позади оных виден же был к WNW и матерый тот же американский берег, от которого места неописанною жестокостию вестового ветра, которое продолжалось до 13 дня октября, будучи всегда на дрейфе, отнесены были к О около 80 миль.
И можно о той жестокости ветра беспристрастно донести Государственной Адмиралтейств-коллегии, что таких сильных штормов, надеюсь, от старых мореплавателей мало видано было, в которые мы с немалою нуждою себя спасали, [к] тому ж и людей было в команде нашей уже больных цинготною болезнью немалое число, а некоторые и померли, а и остальные уже многие в управлении морской работы явились бессильны. Но, однако ж, хотя мы уже были от тех жестоких трудов и неприятного всегдашнего воздуха в самой слабости, трудились с Божиею помощью получить гавань святых апостолов Петра и Павла. И прийдя 25 октября на широту 51° с некоторыми минутами, видели высокий каменный и безлесный остров, от нас NWN, которой именован нами островом Святого Маркиана. А 28 числа октября видели остров же к NNW расстоянием милях в трех, от него видимы были 3 малых острова, а видно, что и оные пустые и безлесные, который назван нами островом Святого Стефана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});