Беной в местечке Бена-Дук. После недолгого разбирательства и скорого военно-полевого суда Байсангур в марте того — же года был повешен на одной из площадей Хасав-Юрта. Чеченская устная традиция сообщает, что, когда Байсангуру накинули петлю на шею, никто из окружающих виселицу солдат и казаков не согласился выбить табуретку из-под него. Только после того, как распоряжавшиеся проведением казни офицеры предложили денежное вознаграждение добровольному палачу, эту роль взял на себя один из стоявших в толпе дагестанцев[1107].
Восстание в Аргунском округе продолжалось до конца 1861 года и военной администрации Терской области пришлось принимать дополнительные меры, чтобы не допустить его распространения на соседние области Дагестана. В Дагестанскую область была направлена военная колонна для сдерживания жителей Ункратльского общества в оказании помощи восставшим чеченцам, через передвижение дагестанцев в Андийский округ и горы Верхнего Дагестана[1108]. Для окончательного подавления чеченского восстания осенью 1861 года в Аргунский округ было стянуто большое количество войск, а также грузинской, осетинской, кабардинской, ингушской, дагестанской и чеченской милиции и конно-иррегулярных сотен. Войска были размещены на постой у местных жителей, которым было объявлено, что солдаты не уйдут до тех пор, пока руководители восстания не сдадутся властям. В это время графа Евдокимова назначили командующим войсками Кубанской области, а вместо него во главе Терской области поставили генерал-лейтенанта Д.И. Святополк-Мирскош. Дмитрий Иванович отговорил кабардинцев от переселения в Турцию, а чеченцам объявил, что земли, которые предназначались для станиц Евдокимовым, останутся у чеченцев. Озадаченные крутым поворотом политической системы, чеченцы были обрадованы новым ходом истории и многие отказались от вооружённого сопротивления власти, восстание сошло на нет. Эти обстоятельства в немалой степени способствовали тому, что в середине декабря 1861 года вожди восстания сдались. Атабай Атаев сдался 14 декабря в укреплении Шатой, а Ума Дуев явился туда — же на следующий день, с готовностью умереть, но прося помилования у власти за тех, кого он увлёк в вооружённом сопротивлении[1109].
Атабай Атаев в имамате Шамиля был наибом, мудиром (главой над рядом наибов). До августа 1846 года он стоял во главе Гехинского наибства (Малая Чечня), затем его сменил М.Анзоров. В числе известных учёных (алимов) Абдурахман из Газикумуха называл и Атабая[1110]. После сдачи Шамиля в плен Атабай Атаев пошёл на службу к русским, исполняя обязанности муфтия и судьи в Ханкале так как в годы Кавказской войны он казнил многих чеченцев, родственники которых, в силу кровной мести, желали ему смерти, а доступ на Ханкалу для них был закрыт[1111]. Семья А.Атаева проживала по соседству с местом его работы. С началом всеобщего восстания в Чечне Атабай Атаев вместе с Умой Дуевым его возглавил. В результате подавления восстания, Атабай Атаев был сослан в Псковскую губернию но не в качестве арестанта, а на поселение, под строгий надзор полиции. Атабаю ежедневно выдавали по 30 копеек серебром, а членам его семьи и слугам по 10 копеек на человека. Также за счёт казны для них арендовалось помещение. А.Атаев, вместе с Умой Дуевым был в Смоленске, откуда написал письмо сыну: «Я в Смоленске, — сообщал он, — здесь много мусульман. Я не имею ни в чём недостатка, кроме возвращения к Вам. Я вполне доволен щедростью здешнего русского народ а… Образ их жизни чрезвычайно удивителен и различные их благодеяния не могут быть выражены словами и описаны пером. Весёлость жизни здесь лучше нежели там»[1112]. Во время пребывания Атабая в городе Порхове, он был приглашён в гости к сестре полковника Баралевского, на которую произвёл неизгладимое впечатление. Сам полковник не мог нахвалиться его добрыми качествами. Востоковед Нафаль также хорошо отзывался о природном уме А.Атаева и оценил его глубокие познания в арабском языке[1113]. В 1862 году А.Атаев подал прошение начальнику Терской области Д.И. Святополк-Мирскому: «Мы
знаем, — писал он, что ключ нашего возвращения на родину, только в Вашей руке. По этой причине мы избрали Вас между прочими Начальниками и явились к Вам безусловно. Настоящее письмо Вашего Сиятельства мною получено. Содержание его и смысл обрадовали и возвеселили меня и я расцеловал оное с удовольствием, прочитывая его при том несколько раз»[1114]. Однако Атабаю в возвращении на родину было отказано, так как высшее кавказское руководство опасалось, что он, будучи грамотным и уважаемым среди мусульман человеком, будет претендовать на должность, а получив власть, снова может встать во главе нового восстания горцев. Получив отказ, А.Атаев, находясь в городе Касимове снова подал прошение, в котором изъявил желание поселиться в Петербурге и иметь при себе прислугу из мусульман; получать от 25 до 30 рублей содержания в месяц (вместо 14 рублей) и попросил определить своего сына на императорскую службу[1115].
В отличии от А.Атаева, Уме Дуеву император разрешил вернуться на Кавказ, где, не смотря на оказанное доверие, в 1877 году У.Дуев снова возглавил восстание и после его подавления был повешен, а А.Атаев больше против власти не выступал. Ума Дуев широкое доверие и безграничное сочувствие сумел приобрести ещё при Шамиле, считавшем его честнейшим и прямодушным человеком. Имам якобы сказал: «А этот человек — моя правая рука, считающая у себя силу в половину моей армии, — Ума Дуев. Он происходит из самых высших людей по отцу и по матери. Дарю ему землю»[1116]. По отзыву командующего Кавказской армии генерала Орбелиани, Ума Дуев пользовался большим уважением у населения и по многим своим качествам мог при благоприятных обстоятельствах «сделаться главою восстания»[1117].
Условия содержания на поселении в Смоленске у У.Дуева были лучше, чем у А.Атаева. Император лично распорядился выделить У.Дуеву единовременно 100 рублей серебром на приобретение одежды, белья и пр. На содержание ему отпускали по 50 копеек в день (Атабаю только 30), на наём квартиры казна выделяла по 5 рублей серебром в месяц, были даны деньги и на содержание прислуги. Ума Дуев, находясь в ссылке, подал прошение на имя М.Т. Лорис-Меликова: «Проезд по России, — писал он, — её огромное пространство населённое народом, вид бесчисленного войска русского, сделали меня опытнее и я понял всё бессилие моих земляков перед русскими и эта опытность может служить порукою моей безукоризненной службе России. Ходатайствуйте о моём возвращении на родину. Если же бедному изгнаннику нет надежды на возврат на родину, то нельзя ли мне исходатайствовать распределение в конно-мусульманский полк в Варшаву, чтобы в кругу своих земляков служить Великому Государю»[1118]. Император разрешил У.Дуеву вернуться на Кавказ, для поселения в столице Терской области или её окрестностях.