Проходит несколько месяцев, в течение которых Нанни продолжает быть очень набожной. Когда она падает в обморок, присматривая за детьми, матери которых собирают виноград, женщины осматривают ее и понимают, что она беременна. Сначала это пугает Нанни и приводит в замешательство. Через некоторое время она выкрикивает: «Это милость Божья!» — и в порыве благодарности вбегает в церковь и бросается на пол около статуи святого Иосифа. В последующие месяцы, так как Нанни верит, будто носит под сердцем Христа, она отказывается выполнять грязную работу. Старшие женщины в деревне жалеют Нанни и втихомолку посмеиваются над ее поведением, но молодые — открыто издеваются над ней. В одной сцене батрачки сначала подыгрывают ей в ее фантазии, потом толкают и пихают и наконец надевают ей на голову металлический таз вместо нимба. Нанни убегает, собирает свое тряпье и живет одна в пещере до самых родов. Когда приходит время, она направляется в деревню, но, вспомнив об обидах, причиненных ей, меняет решение и идет в церковь, стоящую высоко на холме. Обнаружив, что дверь заперта, Нанни уже готова отчаяться, но тут появляется коза, которая приводит ее к открытой боковой двери. Как только Нанни оказывается в церкви, у нее начинаются родовые схватки. Роды в фильме не демонстрируются. Вместо этого грустное лицо Нанни расплывается и сменяется счастливым выражением, вызванным рождением ребенка. Когда до зрителей доносится плач ребенка, Нанни страстно выкрикивает: «Мой сыночек! Любовь моя! Плоть моя!»
ИСТОРИЯ ЦЕНЗУРЫ
Фильм вызвал неоднозначную реакцию и в Италии, и в Соединенных Штатах. Католические цензоры в США развили бурную деятельность, в то время как их итальянские коллеги лишь высказали вслух свое неодобрение. Фильм не вызвал никаких серьезных возражений, когда был впервые продемонстрирован в августе 1948 г. на Венецианском кинофестивале вместе с «L'Umano Voce» («Человеческий голос») под рабочим названием «L'amore» («Любовь»). Позже директор фестиваля в письменных показаниях под присягой заявил, что комитет Венецианского кинофестиваля не принял бы эту картину, если бы она оказалась «богохульной». Пьеро Реньоли, кинокритик ватиканского издания L'Osservatore Romano, выразил поддержку основной части работы Росселлини, однако назвал фильм претенциозным и предположил, что он может спровоцировать «серьезные вопросы религиозного характера». В статье, появившейся в выпуске газеты New York Times от 11 февраля 1951 г., говорится, что в октябре 1948 г., через месяц после премьеры фильма в Риме, Католический кинематографический центр, агентство по цензуре Ватикана, определил, что «Чудо» «с религиозной и моральной точки зрения, в сущности, представляет собой омерзительную профанацию», тем не менее итальянские правительственные цензоры разрешили показывать фильм по всей Италии. Христианская демократическая партия, по существу католическая партия Италии, прекрасно отозвалась о фильме в партийной газете Il Popolo как о «красивой вещи, по-человечески прочувствованной, живой, правдивой, без религиозных профанации, как кто-то заявлял, так как, в нашем представлении, значение персонажей абсолютно ясно и нет никакой возможности неправильного истолкования». Даже Реньоли во втором обзоре от 12 ноября 1948 г. одобрительно отозвался о мастерстве Росселлини, хотя и покритиковал «плоскость» фильма и изображение в нем незамужней матери. Ни один из итальянских критиков, католик или нет, не заявил, что этот фильм богохульный.
Джозеф Бёрстин, американец, дистрибьютор художественных фильмов и предприниматель, специализировавшийся на зарубежном кино и менеджменте художественных театров, импортировал фильм «Чудо», который без труда прошел через американскую таможню, а в марте 1949 г. отделение художественных фильмов департамента образования штата Нью-Йорк выдало разрешение на демонстрацию фильма без английских субтитров. Бёрстин не демонстрировал эту картину, пока не присоединил к ней еще два короткометражных фильма, «День в деревне» (A Day in the Country) Жана Ренуара и «Жофруа» (Jofroi) Марселя Паньоля, и представил всю трилогию с английскими субтитрами под названием «Пути любви» (Ways of Love). Под новым названием 30 ноября 1950 г. фильму тоже выдали лицензию на демонстрацию в отделении художественных фильмов департамента образования штата Нью-Йорк. Двенадцатого декабря 1959 г. состоялась премьера в кинотеатре Paris на 58-й улице в Манхэттене, а к 24 декабря 1950 г. фильм уже стал предметом протестов, организованных членами Общества добродетельных католиков. Поддавшись давлению, Эдвард Т. Мак-Кэффри, руководитель отдела лицензий города Нью-Йорка, проинформировал управляющего кинотеатром Paris, что считает фильм «Чудо» богохульным, и сказал, что отнимет у кинотеатра лицензию, если ленту не снимут с проката. Мак-Кэффри заявил, что «эта картина оскорбила религиозные убеждения сотен тысяч граждан». Кинотеатр пошел на уступки. Однако дистрибьютор добился временного запрета действий руководителя отдела лицензий и подал иск в Верховный суд штата Нью-Йорк, который 5 января 1951 г. постановил, что ни один городской чиновник не имеет права вмешиваться в демонстрацию художественных фильмов, на которую штат официально выдал лицензию.
Показ фильма в кинотеатре Paris возобновился. В воскресенье, 7 января 1951 г., после того как кардинал Спеллмэн, глава епархии епископа в Нью-Йорке, зачитал заявление на всех мессах в соборе Святого Патрика с призывом к католикам бойкотировать фильм и все кинотеатры, в которых он идет, сотни людей стали пикетировать кинотеатр Paris каждый вечер в течение трех недель. Комиссия Нью-Йорка по цензуре сообщала, что получила множество жалоб, и в феврале 1951 г., посмотрев фильм «Чудо», отобрала лицензию на демонстрацию на основании того, что он является «богохульным».
Бёрстин забрал фильм из кинотеатра Paris, а потом подал жалобу в отделение по апелляциям Верховного суда штата Нью-Йорк, который поддержал решение комиссии в деле «Компания Joseph Burstyn, Inc. против Уилсона (1951)». (Уилсон был главой отдела образования штата в Нью-Йорке, который аннулировал лицензию.) В апелляционном отделении вынесли решение, что запрет фильма, «который справедливо можно назвать богохульным по отношению к представителям любой религии… прямо относится к общественному покою и порядку», а не к отрицанию свободы вероисповедания. Адвокаты Бёрстина подали апелляцию в Апелляционный суд штата Нью-Йорк, заявив, что решение нарушает Первую и Четырнадцатую поправки, посягает на свободу вероисповедания и опирается на расплывчатый термин «богохульный», который «не предоставляет ориентиров для административной власти». Голосованием пятеро против двух суд подтвердил решения комиссии по цензуре и апелляционного отделения и в деле «Компания Joseph Burstyn, Inc. (1951)» постановил что термин «богохульный» является надежным стандартом для цензуры.
Тогда адвокаты Бёрстина подали апелляцию в Верховный суд США, где она была заслушана 24 апреля 1952 г. Изучив доказательства и связанные с этим дела, судьи написали: «Мы выносим заключение, что выраженное посредством художественного фильма подпадает под гарантированную Первой и Четырнадцатой поправками свободу слова и прессы». В длинном решении судьи изучили множество стандартных словарей, «издания энциклопедии «Британника» почти за два века» и другие работы и выявили «юридическое определение богохульства». Они заключили: «Именно невозможность узнать, насколько хороши слова, с помощью которых Апелляционный суд штата Нью-Йорк объяснил термин «богохульный», влечет за собой исключение религиозных предметов, которое и делает этот термин расплывчатым с конституционной точки зрения». Так как штат Нью-Йорк в делах против фильма сделал термин «богохульный» единственным стандартом, суд определил: «Для нас нет необходимости решать, например, может ли штат подвергать цензуре художественные фильмы в соответствии с четко составленным законом, применяемым для предотвращения демонстрации непристойных фильмов. Этот вопрос сильно отличается от того, который мы решаем сегодня. Мы только полагаем, что в соответствии с Первой и Четырнадцатой поправками штат не может запретить фильм на основании заключения цензора о том, что он является «богохульным».
Решение по этому и другим делам предоставили кинопромышленности конституционные гарантии свободы слова и прессы, которые ранее отрицал Верховный суд. Решение по делу «Компания Mutual Film против индустриальной комиссии штата Огайо (1915)» провозглашало, что художественный фильм не подпадает под защиту свободы слова. В единоглассном решении по этому делу суд написал:
Нельзя закрыть глаза на то, [что демонстрация фильмов] — простой бизнес, который создавался и ведется в целях получения выгоды, как и другие зрелища, и не может рассматриваться в качестве прессы или органа общественного мнения. Это всего лишь отражение событий, идей и чувств, обнародованных и известных, ярких, полезных и развлекательных, но… способных причинять зло, имеющих силу, еще большую благодаря их привлекательности и манере демонстрации.