— Сколько человек репрессировано за последние годы? — нахмурился Алексей.
— Уже перевалило за миллион, — развёл руками Кондрашов. — Кое–кого мы сумели вытащить из лагерей, но нужны более решительные действия.
— Я попытаюсь убедить Сталина отдать нужных нам людей.
— Нет. В этот раз торг не состоится, — был твёрдо уверен Кондрашов. — Комиссары почувствовали силу и больше на уступки не пойдут. Экономические связи с Парагваем им выгодны, а вот политическое влияние казаков–анархистов внутри страны тлетворно влияет на народные массы. Образ успешной казацкой республики сильно смущает умы советских граждан. Коммунистам хотелось бы разорвать прямые контакты между людьми, ограничившись лишь пересылкой товаров между странами.
— Всё равно, пусть первый ход сделают коммунисты, — упрямо стоял на своём парагвайский владыка. — Тогда и жёсткий ответ казаков будет логичен и понятен советским гражданам.
— Даже если их первым шагом станет убийство товарища Ронина? — язвительно уколол генерал.
— Покушение на убийство, — подняв указательный палец, поправил «бессмертный» атаман.
— В сложившейся сейчас политической ситуации, Сталину товарищ Ронин не нужен, — отрицательно покачал головой Кондрашов. — Парагвай не желает активно поддерживать коммунистов ни в Испании, ни в Китае, и экономические связи уже тоже не являются критическими для Советского Союза. Колымское золото Советы могли бы с большей выгодой пустить в торговый оборот с Америкой, чем приобретать парагвайские товары.
— Лучшего союзника у Советского Союза нет, — улыбнувшись, развёл руками владыка.
— Большевики думают, что уже достаточно сильны и смогут противостоять капстранам в одиночку, — возразил генерал. — Во всяком случае, парагвайских казаков–анархистов они в друзьях уже не числят.
— Простим грешникам их заблуждения, — погладив пальцами золотой наперсный крест на груди, смиренно склонил голову добрый владыка. — Настанет время — поймут и призовут на помощь.
— Алексей, мне лететь в Москву с тобою? — озабоченно нахмурил брови Кондрашов.
— Нет, Эдуард Петрович, оставайся в центре шпионской паутины. Я отправлюсь с Андрюхой, посетим могилку старого друга. Потом Волков проконтролирует эвакуацию персонала парагвайских торгпредств из столицы, а я попробую разыскать Фёдора.
— Атаман, будь осторожен — тебя ждёт засада.
— Первый ход за Сталиным, — усмехнувшись, кивнул головой Алексей.
Осенняя Москва встретила парагвайцев холодом, и это касалось не только промозглой погоды. Поклонившись каменному надгробью на могиле Артёма, Алексей попытался узнать о судьбе Фёдора.
Как и предполагалось, власти заподозрили старого интернационалиста в тесных связях с иностранцами и начали следствие.
Так как Ронин прибыл в столицу с неожиданным и неофициальным визитом, то во встречи со Сталиным ему отказали, сославшись на занятость вождя. А для прояснения ситуации с арестованным товарищем, Алексею предложили нанести частный визит Народному комиссару внутренних дел СССР, Николаю Ивановичу Ежову.
Генеральный комиссар госбезопасности согласился встретиться в неприметном трёхэтажном особняке на Никольской улице, где заседала Военная коллегия Верховного суда СССР. В народе этот особнячок получил весьма мрачное прозвище: «Расстрельный дом». Через парагвайского посла секретарь Ежова обнадёжил Алексея, что там организуют свидание с его старым товарищем по революционной деятельности.
— Брешут большевистские псы! — предупреждал атамана бывалый анархист Андрюха Волков. — В западню заманивают. Улочка там тихая, местечко неприметное. Чекисты тебя прямо на тротуаре кокнут, даже в «Расстрельный дом» зайти не дадут. Или впустят и удавят в подвале по–тихому. Алексей, незачем тебе с кремлёвским цепным псом общаться, добивайся личной встречи с хозяином.
— Сталин знает о моём визите, — усмехнулся Алексей. — Пусть делает первый ход.
— Эх, гроссмейстер, ты собираешься сыграть партию в шахматы, а шулера хотят с тобой в подкидного дурачка играть краплёными картами. Ежов выманивает тебя на Фёдора, как щуку на живца.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну ты уж Андрюха определись: мне с чекистами идти в карты играть или на рыбалку отправляться, — потрепав беспокойного товарища ладонью по волосам, рассмеялся парагвайский шахматист.
— На охоту, — мотнув головой, зло буркнул уже не молодой товарищ.
— Ладно, Андрюха, пока я там буду охотиться, ты забирай посольскую казну и двигай на аэродром. Пусть на дирижабле «пары разводят». С Фёдором или без него, но мы сегодня вечерком отчаливаем от негостеприимной московской пристани.
К особняку на Никольской улице Алексей отправился на парагвайском чёрном лимузине с электромотором. Не спеша подъехав к парадному входу, Алексей дал распоряжение водителю чуть сдать назад и быть в готовности к резкому старту. Ещё за квартал до «Расстрельного дома» Сын Ведьмы уже заметил «лёжку» снайпера. Погода стылая, а ставни рамы в окне дома напротив парадного входа приоткрыты. Колдовским взором Алексей без труда рассмотрел возле подоконника стрелка, стоявшего со снайперской винтовкой.
Пока лимузин подъезжал к зданию, Алексей просканировал помещения соседнего дома, обнаружив группу бойцов с револьверами. Но эти ликвидаторы, очевидно, должны будут разобраться со снайпером, выполнившим основную задачу. Ещё парочка чекистов, скрывавших форму под дождевыми плащами, дежурила на тротуаре. Эти боевики держали руки в глубоких карманах, сжимая ладонями плоские рукоятки браунингов. Возможно, суровые ребята готовились добивать подранка контрольными выстрелами.
Ронин, выходя из авто, придержал рукой вывалившийся из–за борта расстёгнутого пиджака золотой наперсный крест. Когда парагвайский владыка распрямил спину, с его ладони взметнулась золотая блёстка.
В окне здания напротив мелькнула падающая тень. Никакого звука выстрела от туда не прозвучало.
Ронин успел сделать несколько шагов к ступенькам лестницы парадного входа, прежде чем две фигуры в чёрных дождевых плащах рванулись в его сторону. Однако какая–то незримая сила на мгновение прижала ботинки торопыг к плиткам тротуара, и тела, утратив устойчивость, рухнули как подкошенные.
Пытаясь подняться, мужчины неловко развернулись лицом друг к другу и, с ужасом в глазах, осознали, что неведомая дьявольская сила выворачивает им кисти рук с зажатыми в них пистолетами. Браунинги уже предварительно были сняты с предохранителей, поэтому не воспрепятствовали ударному механизму.
В тихой улочке раздалась размеренная череда громких пистолетных выстрелов.
Тела подосланных убийц задёргались под ударами тупорылых пуль сбесившихся браунингов, разрывающих плащи и форму на груди бывших хозяев в кровавые клочья.
Звуки выстрелов раздавались ритмично, под каждый шаг парагвайского гостя, аккомпанируя даже движению его ног, когда он, уже открыв дверь, вытирал подошвы туфель о расстеленный у входа в холл коврик.
По обеим сторонам холла, у стеночки, замерли караульные с карабинами на плече. Рядом с красной ковровой дорожкой располагался столик дежурного, с телефонным аппаратом и толстым журналом для регистрации посетителей. Услышав отдалённые выстрелы за дверью, сержант в форме НКВД вскочил со стула и торопливо расстегнул кобуру револьвера.
— Эк, шумно и грязно у вас на Никольской улочке, — подойдя к посту дежурного, выказал недовольство высокий гость. — Доложите, пожалуйста, товарищу Ежову, что прибыл господин Ронин.
— Гражданин, попрошу ваши документы, — скорчив грозную маску на лице, сквозь зубы процедил товарищ сержант.
— Будьте любезны, — сверкнув золотым крестом, вынул из внутреннего кармана чёрного пиджака паспорт парагвайского гражданина величавый гость. — Мне назначена аудиенция на шестнадцать часов.
Дежурный взял в руки паспорт, сличил физиономию наглого заморского буржуя с вклеенной фотокарточкой, внимательно, словно принюхиваясь, рассмотрел печати в документе.
— Я должен доложить по команде, — возвратив паспорт, взялся за телефонный аппарат сержант.