href="ch2-441.xhtml#id579" class="a">[441]. То, что теряется в этом процессе, заключил он, это человеческая солидарность.
Также деградирует и наша способность отличать фальшивку от реальности. Существуют фальшивые аккаунты в Twitter, фальшивые страницы в Facebook, инсценированные самоубийства в интернете, виртуалы и угонщики аккаунтов, — не говоря уже о страницах Википедии, незаметно нафаршированных ложью. Это, возможно, объясняет, почему мне так нравятся некоторые сатирические имперсонаторы в Twitter, такие как «Дик Чейни»: «Выиграл бабуина на eBay. Состояние как есть, но я всё равно собираюсь разобрать его на органы. Никогда не знаешь, когда у кардиостимулятора полетит клапан». Или «Усама бен Ладен»: «Курьер UPS прилепил на дверь накладную, в которой написано, что они не могут доставить взрывоопасные материалы на дом — смерть неверным! Придется ехать на склад UPS». Или режиссер Трансформеров «Майкл Бэй»: «Нет, я не знаю, кто такой „Феллини“, и, честно говоря, мне насрать»[442].
Сегодняшние цифровые технологии предлагают нам гораздо больше возможностей упиваться гиперреальной подделкой, чем когда-либо мог обеспечить Диснейленд. Эко был удивительно прозорлив, когда в 1975 году писал: «… судорожное стремление к Почти Настоящему возникает лишь как невротическая реакция на дефицит воспоминаний, Абсолютная Ложь — плод горького осознания настоящего без глубины»[443].
(9) Всё это развлечение. 1997. I Love Dick / Netflix / Grand Theft Auto
I
Однажды в начале 1990-х, поздним декабрьским вечером, режиссер-экспериментатор по имени Крис влюбилась в интеллектуала-постмодерниста по имени Дик. Крис Краус со своим мужем, преподавателем философии и современной французской литературы Сильвéром Лотренже, тоже занимавшимся вопросами постмодерна, снимали охотничий домик в Калифорнии, где ее муж был в творческом отпуске. Краус позже так описывала тот ужин в доме Дика: «За ужином мужчины обсуждают последние тенденции постмодерной критической теории, и Крис, не интеллектуалка, замечает, что Дик постоянно ловит ее взгляд»[444]. На следующее утро Крис сказала Сильверу, что у нее вчера было ощущение, что она «концептуально трахалась» с Диком.
Вместо того чтобы возмущаться изменой жены, Сильвер решил присоединиться к ней в ее навязчивой идее, и они начали сочинять письма Дику. Это привело их обоих в такое сексуальное возбуждение, что они впервые после долгого перерыва занялись сексом друг с другом. Сильвер подписывался как Чарльз Бовари, тем самым играя роль мужа-рогоносца Эмме, героини романа Флобера Мадам Бовари, а к Дику обращался как к ее любовнику Леону Дюпюи.
Затем у Крис возникла идея: почему бы не превратить всю эту одержимость в арт-проект, сделать из перформанса фильм? Софи Калль превратила навязчивое стремление преследовать мужчин в искусство. Может быть, Краус смогла бы сделать следующий шаг, превратив преследователя, преследуемого и концептуального мужа-куколда в соавторов и соисполнителей постмодернистского произведения искусства, размывающего границы вымысла и реальности. Десятого декабря 1994 года они с Сильвером отправили Дику факс: «…у нас родилась идея для совместного проекта с тобой в качестве вдохновителя и, будем надеяться, участника. Своего рода Калль-арт. <…> Я думаю, эта история будет полностью об одержимости, и всё-таки мы не посмеем использовать твои изображения без твоего согласия. Сыграем?»[445]
Среди вещей, которые делают это предложение таким забавным, — несоответствие между возбужденным ликованием Крис и Сильвера и прогнозируемой реакцией на него получателя. Пара предлагала Дику принять участие в концептуальном постмодернистском проекте «преследование и искусство», предполагающем, как говорится в письме, видеосъемку развешивания их переписки по его дому и саду, на его машину. Кто из нас захочет участвовать в подобном?
С другой стороны, интеллектуал-постмодернист, чья академическая карьера включала в себя исследование проблематики буржуазных представлений о частной жизни, должен был, по идее, с радостью согласиться на неприличное предложение Крис и Сильвера. Сильвер, видимо, подразумевал именно это, когда писал Дику: «Это может стать шагом в направлении интердисциплинарного перформанса, который ты поощряешь»[446]. Один постмодернистский критик бросал вызов другому.
Дик не принял вызов, поэтому Крис Краус продолжила свой роман-мемуар I Love Dick, включив в него всю приведенную выше переписку. После выхода книги в 1997 году стало ясно, что, в отличие от Мадам Бовари, I Love Dick описывает реальные события в жизни автора. «Всё это было по-настоящему, — сказала Краус в одном из интервью. — Если бы этого не произошло, не было бы и книги»[447]. Редакторы, конечно же, требовали от журналистов отыскать ключ к этому предполагаемому roman à clef (светскому роману с реальными персонажами), и вскоре выяснилось, что Диком был английский культурный критик Дик Хебдидж, исследователь субкультуры и, в частности, специалист по британскому панку и Сиду Вишесу. На момент публикации книги Хебдидж занимал пост декана Калифорнийского института искусств. Краус признала, что герой ее книги — это действительно Дик Хебдидж и что их недолгие отношения действительно развивались в соответствии с сюжетной линией, описанной в романе. Хебдидж был мало того, что недоволен своим описанием, заявив в одном интервью, что «книга была похожа на плохую рецензию моего присутствия в этом мире»; он был возмущен и расстроен вторжением в его частную жизнь[448]. В 1996 году, когда Хебдидж узнал, что Краус планирует опубликовать книгу, он направил ей юридическое требование прекратить и отменить публикацию.
Но Краус не прекратила и не отменила. Вместо этого она сделала ему встречное предложение стать соавтором, так же как это сделала вымышленная Краус из ее книги. «Я сказала ему: „Почему бы вам не написать предисловие, чтобы люди подумали, что мы вместе сочинили эту шутку“», — рассказывала она в интервью репортеру New Yorker. Хебдидж отказался: он не хотел участвовать в Калль-арт. В некотором смысле жаль, что Дик отказался — в результате ему пришлось играть инвертированную роль вымышленного персонажа — роль обиженной женщины, стоической в своем молчании. Когда New Yorker попросил его рассказать об отношениях с Краус и Лотренже, Хебдиж отрезал: «Без комментариев, ни о них, ни о книге»[449].
Краус пыталась создать нечто явно постмодернистское, стирая границы между вымыслом и реальными фактами, тем самым разрушая то, что она назвала гетеро-мужским романом. Она написала Дику: «Поскольку „серьезная“ литература по-прежнему предполагает максимально точное запечатление субъективности отдельного человека, считается глупым и непрофессиональным оставлять персонажей второго плана как есть, изменяя только их имена и маловажные черты характера. Современный „серьезный“ гетеро-мужской роман — хорошо замаскированная История Обо Мне Самом, и она так же нещадно истребляет всё вокруг, как и патриархат в целом. В то время как главный герой/антигерой откровенно и есть автор, все остальные действующие лица упрощены до „персонажей“»[450].
В I Love