Мое сердце пропустило удар, хотя я старалась, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул.
— Но я видел собственными глазами, как вы вошли в дом с зараженными детьми и вышли невредимой. Стояли перед нами… — протурбиец благоговейно скользнул взглядом по моему телу, как будто впитывая каждую черточку, и я поняла, что он вспоминает тот момент, когда мне пришлось раздеться, чтобы доказать отсутствие пузырей на коже.
— И я тоже был на болотах, когда господин Биру выстрелил в вас, — продолжил мужчина. — Я тоже видел, что этот выстрел не был промашкой. А еще я помню, как вы приказали мне лично охранять схура-который-несет-смерть ценой своей жизни, и я до сих пор не забываю об этом приказе. Он в полной безопасности, пока об этом забочусь я.
Я кивнула, боясь вымолвить хоть слово.
— Я помню, как вы приходили к нему ночью, а потом забрали у меня его вещи. А на следуюшее утро правитель захотел резко уехать… и предал нас, — подвел итог начальник охраны.
— И что вы хотите мне сказать? — решилась заговорить я, глядя на него сверху вниз.
— Я хочу сказать, что вы можете на меня положиться. Отец одного из мальчиков, за которыми вы ухаживали в их последние часы — мой друг. Мою двоюродную сестру, которая жила в соседнем поселении, отдали в качестве дани схурам незадолго до вашего появления здесь, — произнес он, — но я хранил верность правителю до сегодняшнего утра. А сегодня подумал… может, пора схурам хлебнуть собственной кровушки?
— Я собираюсь залить их кровью всю землю по ту и эту сторону от границы, — ответила я, почувствовав, что именно это он и ожидает от меня услышать.
Глаза протурбийца загорелись.
— Тогда мы с вами точно поймем друг друга.
Я несмело улыбнулась. Получается, Биру ошибался. Он говорит, что его народ подавлен, что они боятся выступать против Олимпа. Но оказалось, что недовольство давно зрело в некоторых из них и теперь готовилось прорваться, как болезненный нарыв. Я стала всего лишь небольшим катализатором для этого прорыва.
Теперь этот коленопреклоненный протурбиец был нужен мне. Оставалось лишь сделать так, чтобы его верность стала абсолютной. Сыграть на его слабостях. Я вспомнила благоговейный взгляд, которым он окинул мое тело. А еще — рассказы местных девушек о том, что все мужчины втайне мечтают обо мне.
— Ты прав, моя рана настоящая, — я разжала пальцы и уронила ткань, открывая его взгляду свою грудь и повязку под ней.
Он зажмурился и опустил голову, но тут же поднял ее и открыл глаза, до боли напомнив Кая в момент, когда он впервые увидел меня без одежды.
— Я понимаю, что мне никогда не стоять рядом с вами, госпожа, — пробормотал он, — но если бы я мог…
— Ты можешь поцеловать мне руку, — разрешила я и протянула ему ладонь, к которой протурбиец послушно прижался теплыми губами. — И ты будешь стоять со мной рядом. Как начальник моей охраны. Как тот, кто поможет мне и схуру-который-несет-смерть уничтожить всех наших врагов.
— Вы можете положиться на меня, госпожа, — снова повторил протурбиец.
Я вздохнула. Ведя игру в поддавки с Биру, немного научилась различать настоящие и поддельные эмоции собеседника. Этот мужчина говорил искренне.
— Мне нужна голова лекаря. Сегодня же вечером. Я не могу позволить, чтобы он выдал мой секрет. Ни завтра утром, ни вообще никогда. Ты сможешь его найти?
— У вас будет его голова.
Мужчина поднял с пола мою одежду, подал мне ее и вскочил на ноги. Я прикрылась, проводив его взглядом до двери. Когда та захлопнулась, со стоном попятилась и опустилась на край кровати.
— Я должна это сделать… — прошептала самой себе, — я должна…
Когда через несколько часов начальник охраны снова постучал в мои двери, я ждала его, уже полностью готовая. Он внес подозрительного вида коричневый мешок и сложил к моим ногам.
— Я сделал все сам. Очень аккуратно.
— Тело?
— Его никто не найдет, — мужчина послал мне серьезный взгляд, — я уже выполнял подобные поручения для господина Биру.
— Хорошо, — выдохнула я и подхватила мешок, — обеспечь охрану у моих дверей на эту ночь. Дальше я сама.
Стараясь не представлять себе содержимое, я понесла «подарок» в покои советников. Те находились у себя и выпучили глаза при моем появлении, явно не ожидая такого поворота.
— Госпожа? Что вы здесь делаете? — удивился Алхас.
— Пришла сообщить, что кое-кто пытался открыть кое-какие мои тайны.
Я поставила мешок на пол, развязала тесемки. Ткань скользнула на пол, открывая голову, а я быстро подняла взгляд на онемевших советников. И хотя, в первую секунду отпрянув, они быстро совладали с собой, непроизвольная реакция уже выдала их.
— М-мы не понимаем, о чем речь, — мотнул головой Шассу.
— Видите ли, — улыбнулась ему я, — кто-то решил, что я осталась одна и без поддержки. Что я уязвима, и выборам, которые состоятся завтра, легко помешать. Вы видите, что там лежит? Как вы думаете, у меня не осталось поддержки и я так уязвима, как говорят?
Советники скрипнули зубами и прищурились. Я была уверена, что они прекрасно поняли мои намеки.
— Я прошу вас уже сейчас стать моим советом, — продолжила я, — и помогать так, как вы помогали правителю до меня. Я все еще помню, как вы пришли ко мне с предложением перемирия и подарками накануне свадьбы. Давайте сохраним этот мир.
— Мы не знаем, кто убил вашего лекаря, — фыркнул Шассу.
— Да, вы не знаете, кто его убил, — согласилась я, — но вы знаете, кто его подкупил против меня. У меня есть свидетели.
— Мы за мир! — воскликнул Алхас, и его подбородок затрясся. — Мы за мир, госпожа!
— Я рада, — кивнула я, — потому что второго такого раза я не прощу.
На следующее утро к резиденции потянулась длинная очередь из поселенцев, желающих отдать свой голос. У входа поставили две урны. Я устроилась неподалеку от одной, совет занял место у другой. Каждый из жителей подходил и кидал камешек в ту урну, чью сторону принял.
Через несколько мучительно долгих часов моя урна наполнилась доверху, а в урне советников камни едва закрыли дно. С натянутыми улыбками признав поражение, вредные старики склонили головы и поздравили меня. Площадь наполнилась приветственными криками, которые отражались от стен зданий и превращались в звенящее эхо.
Я повернулась к начальнику охраны, стоявшему за моей спиной.
— Поднимусь наверх, чтобы меня все слышали. Приведите на балкон господина Кая.
Сердце готово было выскочить из груди, пока я шагала по ступеням. Слуги, выстроившись в ряд, тоже улыбались и старались сказать что-то приятное, когда я проходила мимо них. Но радости в моей душе не было. Лишь осознание, сколько еще предстоит сделать.