Читать интересную книгу Том 15. Книга 1. Современная идиллия - Михаил Салтыков-Щедрин

Впервые — ОЗ, 1877, № 4 (вып. в свет 26 апреля), стр. 627–650, с нумерацией «III».

Рукописи и корректуры не сохранились.

При подготовке Изд. 1883 текст подвергся сокращению (в первой его части, составившей гл. IV отд. изд.) и стилистической правке.

Главы IV–V включают в орбиту действия две существенные силы пореформенного общества, на которые возлагал немалые политические надежды русский либерализм: адвокатуру и печать. Салтыков устанавливает их буржуазный характер, неизбежное соприкосновение с миром хищничества и растления.

Сатирический персонаж, олицетворяющий буржуазную адвокатуру (Балалайкин), впервые появляется в цикле «В среде умеренности и аккуратности» («Господа Молчалины», гл. III); в «Современной идиллии» он становится одним из главных героев, активных участников действия романа.

Образ «редактора по вольному найму» — Очищенного некоторыми деталями восходит к очерку «Ташкентцы-цивилизаторы» (см. т. 10 наст. изд.): знаменитую таксу предваряет выраженная там мысль об изобретении «средства», которое выгоняло бы наружу «метафизические пятна на совести» и заставляло их гореть «на щеках».

Глава III журнальной публикации вызвала инсинуацию против Салтыкова со стороны реакционно-националистической газеты «Русский мир»: рецензент намекал, будто автор «Современной идиллии» зависим здесь от напечатанного в «Отечественных записках» романа Э. Гонкура «Жертва филантропии», так как оба произведения сближает «впечатление разврата и уголовщины» (1877, 1 мая, № 115).

Все опубликованные в 1877 г. главы «Современной идиллии» были высоко оценены в годовом литературном обзоре «Новороссийского телеграфа» (1878, 6 января, № 868): «блестящий материал», «злая и едкая сатира».

…Проживает <…> на углу Фонарного переулка и Екатерининского канала. — Фонарный переулок был средоточием публичных домов. Екатерининский канал славился нечистотой и зловонием.

…для театра Егарева. — См. прим. к стр. 56.

…смешивал герундиум с супинумом… — латинские глагольные формы.

шмандкухен — пирожное.

…Стрекозу помнишь? — Во многих произведениях Салтыкова, от «Губернских очерков» до «Писем к тетеньке», появляется персонаж, наделенный этим именем. См. т. 12, стр. 693.

Вельможу должны украшать //Ум здравый, сердце просвещенно… — неточная цитата из оды Г. Р. Державина «Вельможа» (1794).

…сваха от Вознесенского моста… — сводня.

…капище <…> с надписью: «неизвестному богу». — Апостол Павел, приближаясь к Афинам, увидел жертвенник, посвященный «неведомому богу» (Деяния апостолов, XVII, 23).

…кудри девы-чародейки… — Из стихотворения В. Бенедиктова «Кудри» (1836).

…гласная касса ссуд — частное учреждение, занимавшееся выдачей мелких ссуд под имущественные залоги.

…при газете «Краса Демидрона», служащей органом политических и литературных мнений Егарева и Малафеева. — «Краса Демидрона» — один из многих у Салтыкова сатирических псевдонимов беспринципной «приспособленческой» прессы; ближайшим прототипом является «Новое время» А. С. Суворина (см. т. 12 наст. изд., стр. 648). Примечательно, что содержатель «общедоступного увеселительно-порнографического заведения» Демидов сад («Демидрон» — см. Вл. Mихневич. Наши знакомые, стр. 79) действительно имел какие-то литературные связи: «у двери входа он сидит на скамейке, окруженный свитою своих людей, и между этими своими людьми вы увидите французскую кокотку, увидите русского литератора, увидите петербургского журналиста» (М. К. Из Петербурга. — «Варшавский дневник», 1880, 3 июля, № 140).

Не имея никакого влияния на направление редактируемой мною газеты, я <…> ощущаю на себе все невзгоды… — Роль Очищенного соответствует отчасти положению в «Новом времени» его редактора М. П. Федорова, который даже сиживал в тюрьме по обвинению в печатной клевете, содержавшейся в статьях Буренина (см. «M. M. Стасюлевич и его современники в их переписке», т. III, СПб., 1912, стр. 408).

…изъяснение турецкой конституции… — 23 декабря 1876 г., во время происходившей в Константинополе конференции по урегулированию балканского кризиса, турецкое правительство в поисках выхода из внешнеполитических затруднений объявило о введении конституции. Эпоха «конституционализма» оказалась очень краткой: первый состав парламента был сразу же распущен и переизбран, инициатора преобразования визиря Мидхат-пашу отрешили от дел и арестовали еще до открытия парламентской сессии, второй парламент также был быстро разогнан. Эти события легко ассоциировались с российскими политическими условиями.

…знаменитый г. Зет… — Зет — криптоним «Z» фельетониста «Нового времени» В. П. Буренина. Им подписаны, в частности, и развязно-издевательские отзывы на произведения Салтыкова (в том числе и на первые главы «Современной идиллии»).

…балов Марцинкевича… — «Давно сошедший в царство теней, основатель едва ли не первого в столице танцкласса с «этими дамами», со скандалами и дебошами, «Марцинкевич» стал ныне нарицательной кличкой непозволительных этого сорта заведений» (Вл. Михневич. Наши знакомые, стр. 142). Упоминается у Салтыкова в ряде произведений.

…из вицмундира, оставшегося после титулярного советника Поприщина! — Упомянут герой повести Гоголя «Записки сумасшедшего» (1834).

…Людмила есть дочь <…> Светозара… — Генеалогию «невесты» Балалайкин почерпнул из оперы М. И. Глинки «Руслан и Людмила».

…отдал Росту в зоологический сад. — «Зоологический сад есть частная спекуляция одного немца, некоего г. Роста, который умеет вести дела как нельзя проще и выгоднее <…> от дешевизны этой, поставленной принципом, <…> звери мрут как мухи» (М. К. Из Петербурга. — «Варшавский дневник», 1880, 3 июля, № 140).

…семгу Немирович-Данченко <…> изловил! — Беллетрист Вас. Ив. Немирович-Данченко не случайно упомянут Салтыковым рядом с Балалайкиным: автор многочисленных путевых очерков («Соловки», «У океана» и др.), он имел у современников репутацию писателя, сочинения которого «легко читаются, <…> но возбуждают сомнение со стороны достоверности» (Вл. Mихневич. Наши знакомые, стр. 156). См. также т. 12 наст. изд., стр. 675.

…Эюб-паша презентовал <…> не следовало бы об этом говорить — война! — Речь идет о русско-турецкой войне, начавшейся в апреле 1877 г. …сраженье потерял <…> в том ущелии… — Упомянуто упорное многодневное сражение при Алексинаце в августе 1876 г., когда сербские войска временно оттеснили турецкие части под командованием Эюб-хана и Али Саиба в долину Моравы.

…наши жандармы <…> до преобразования! — Преобразование жандармских органов империи, в частности, отмена пресловутых «голубых мундиров», было определено законом 9 сентября 1867 г. в общем составе реформ 60-х годов.

Мы — пронские — Прокопа Ляпунова помните? <…> по женской линии от него. Молчалины, Репетиловы, Балалайкины, Фамусовы — все! — Эти исторические и литературные ассоциации, относящиеся отчасти также к героям циклов «Дневник провинциала в Петербурге» и «В среде умеренности и аккуратности» (тт. 10 и 12 наст. изд.), здесь характеризуют политическую беспринципность и хищнический аферизм дворянской массы, символизированной именем рязанского воеводы Прокопия Ляпунова.

VI*

Впервые — Изд. 1883, стр. 99-114.

Глава была отпечатана для ОЗ, 1878, № 2, стр. 611–630, с нумерацией «IV», но вырезана из журнала по требованию цензуры.

В следующей книжке журнала — ОЗ, 1878, № 3 — был указан номер пропущенной главы — «IV», под ним проставлены три ряда точек и сделано подстрочное примечание, напоминавшее читателям о содержании напечатанных год назад глав:

Первые три главы напечатаны в «Отечественных записках» прошлого года (№№ 2, 3 и 4). Считаю нелишним напомнить читателям немногосложную фабулу этих глав. Герои рассказа — люди умеренно-либерального направления, о которых идет слух, будто они, сидя в квартирах, «распускают превратные идеи». Подозрение это еще более находит себе пищи в том обстоятельстве, что эти люди ведут уединенную жизнь и ни с кем не видятся: значит, недаром. Зная по опыту, с какою легкостью пустые слухи превращаются в мероприятия, наши герои, с целью смыть с себя «пятно», предпринимают целый ряд вполне благонамеренных действий. Прекращают рассуждение, предаются исключительно еде, питью и телесным упражнениям, вступают в дружеские сношения с сыщиком из инородцев Кшепшицюльским и через него получают доступ в квартал в качестве «дорогих гостей». В квартале они до такой степени всех пленяют рассудительностью и благонамеренным либерализмом суждений, что начальник квартала, желая явить знак особенного доверия, предлагает одному из них (ведущему рассказ от своего лица) жениться за приличное вознаграждение на «штучке» купца Парамонова, занимающегося банкирским делом в меняльном ряду. Однако рассказчик уклоняется и указывает на адвоката Балалайкина, как на человека, по этой части вполне компетентного. Но тут представляется важное препятствие: Балалайкин уже женат, хотя и скрывает это. Вследствие этого возникает такой план: или расторгнуть брак Балалайкина, или же подвинуть последнего на двоеженство. В этих видах герои рассказа приходят на квартиру Балалайкина, причем не без волнения припоминают, что в этом самом помещении некогда находился пансион для девиц вдовы учителя латинского языка Кубаревой. Воскресает далекое прошлое; трогательные воспоминания приходят одно за другим и еще более оживляются тем, что в числе ожидающих Балалайкина клиентов наши герои узнают некоего Ивана Иваныча Очищенного, бывшего когда-то тапером в пансионе Кубаревой, а ныне женатого на содержательнице гласной кассы ссуд и, сверх того, состоящего вольнонаемным редактором газеты «Краса Демидрона». На радостях Балалайкин устраивает роскошный завтрак, по окончании которого Очищенный рассказывает историю своей жизни.