по праву присвоили тебе это звание, а теперь оно будет в самый раз… Выделили тебе группу орлов. Сам подучись, их научи и действуй…
Тут уж я не выдержал и говорю:
— Спасибо за высокую честь, но сколько живу на свете, я не любил быть начальником. Всю жизнь я был простым ремесленником, простым солдатом, выше ефрейтора не поднимался. Вот и хочу рядовым или ефрейтором остаться. Для меня этот чин в самый раз!
— Э, брат, так дело не пойдет! — сказал Овруцкий. — Плох тот солдат, который не стремится стать генералом!.. Выходит, зря мы тебя посылали в область на курсы строителей? Да к тому же ты знаешь, сколько нам теперь строить придется…
Ну что ты скажешь? Попался! Придется подчиниться. Знал бы, с какой целью меня посылали на эти курсы, разве поехал бы? Да ни за какие блага!
С тех пор и пошло! Зимой, летом, осенью, весной строим. И столько понастроили за эти годы, что колонию «Тихая балка» следовало бы уже переименовать в «Гремучую балку». Не узнать наш поселок! От построек, что остались нам в наследство от Цейтлиных, вы здесь уже почти ничего не найдете. Душа радуется, когда смотришь на новые каменные коровники, конюшни. А клуб, детский сад, контора! А одна винодельня чего стоит! Прямо с плантации везут сюда, под прессы, виноград! И такое вино у нас получается — пальчики оближешь!..
Да, были времена, когда на меня иные колонисты смотрели, как на приблудную овцу. Посидит, мол, на крыше, потом отдохнет, наберется сил и прощай, «Тихая балка»! Прибился, мол, человек к чужому берегу и живет временно, приймаком. Трудится, правда, старательно, но это не настоящий потомственный колонист-виноградарь, который обеими ногами стоит на земле, врос в нее душой. Что с такого возьмешь?..
Правда, это меня глубоко обижало, но я виду не подавал.
А теперь совсем другое дело! Кто посмеет сказать, что я не стою обеими, ногами на земле? Хотя на земле я мало стою, больше стою на лесах и сижу на крышах, на стропилах…
Но часто приходится спускаться с крыш. Это тогда, когда начинается горячка на виноградной плантации. Сбор винограда. Тут уж, хоть кричи, хоть плачь, тебе ничего не поможет.
Прибегают к нам бабы и подымают гвалт, будто их режут:
— Давай, «тяжелая индустрия», выручай! Возьми свою гвардию и к нам. Ваши постройки не закиснут, подождут, а виноград ждать на лозах не желает. Он просится в чаны и бочки. Вино, небось, любите пить, то давайте к нам!
И тут тебе уж ничего не поможет. Бабы как насядут, тогда ты пропал. Отбрехаться не сможешь.
Вместе с бабами на нас наседает моя Рейзл. На винограднике она большая начальница. Вы ведь помните, как она кричала, что ни за какие блага в артель не пойдет, а теперь ее оттуда и не прогонишь. День и ночь пропадает на плантации. В особенности теперь, когда начался сбор урожая. Забыла все на свете, будто нет у нее ни дома, ни мужа, ни коровы, ни детей.
А семья наша выросла. Жена мне подарила еще двух девочек, чтобы Мишке было кого драть за косички, кого дразнить. Когда эта святая троица собирается вместе, тогда и в цирк не надо ходить. Переворачивают наш дом вверх ногами. Уже шутили соседи, когда две девчонки мне родила моя жена. Говорили, ну, слава богу, у Шмаи-разбойника пошли девчата. Это лучший признак того, что войны больше не будет. Подкрепление армии он больше не дает. Не будет солдат, значит, и войны не будет…
Вот недавно примчались наши бабы и согнали нас с крыши. Надо клуб закончить, а те подняли шум на весь район. Сколько я их ни упрашивал не трогать нас, ведь мы тоже нынче по твердому плану трудимся, но куда там! Пришлось на время отложить в сторону инструмент и слезть с крыши. Что с ними поделаешь?..
И вот наш разбойник, бронзовый от загара, стоит босиком на горячей, как огонь, каменистой земле в широкополой соломенной шляпе, в расстегнутой до пояса рубахе и, засучив рукава выше локтей, грузит виноград. Он старается не отставать от женщин и девчат, которые все подносят и подносят плетенные из лозняка верейки, полные ароматного винограда. Подхватывая на ходу, он ставит их в кузовы грузовиков, то и дело подгоняя сборщиц:
— Ну-ка, бабоньки, больше жару! Мы вам покажем, как нужно грузить виноград!.. Наш виноградник в этом году не подвел нас, так давайте и мы не будем его подводить!
Солнце уже повисло над головой. Между буйно разросшимися лозами мелькают белые платочки. Женщины, девчата, подростки ловко срезают увесистые, сочные гроздья. В воздухе стоит пьянящий запах спелого винограда. Между рядами одна за другой вырастают верейки, через края которых свисают сизые, красные, золотистые гроздья. Вокруг вереек и ящиков жужжат трудяги-пчелы, прилетевшие сюда со всей округи, чтобы поживиться драгоценным нектаром. Каждый раз то на одном, то на другом краю плантации вспыхивает задорный девичий смех, раздается громкая песня, и Шмае подчас кажется, что сегодня большой праздник. Хочется и ему петь, смеяться, шутить вместе со всеми, но работы уйма. Каждый раз подкатывают машины, и только поспевай грузить!
Девчата приносят верейки с виноградом, смеются, заигрывают с шоферами, которые не могут отвести глаз от безбрежной плантации, от богатого урожая.
Жена Шмаи щедро угощает их.
— А знаете, — охотно рассказывает она шоферам, — тут у нас был когда-то один богач, Цейтлин по фамилии… Скупой, как сто чертей. При нем вы не попробовали бы и ягодки. Когда начинался сбор винограда, он со всей семьей, со всеми родичами дневал и ночевал на плантации. А девчат во время работы заставлял петь до хрипоты. Как вы думаете, для чего? А для того, чтоб рот был все время занят и они не могли бы есть виноград… Разорится, сатана, если девчонка съест гроздь!..
И снова вспыхивает задорный смех.
— Не стесняйтесь, ребята, — приглашает Шмая приехавших из города шоферов, — будьте у нас, как дома, ешьте на здоровье. У нас нынче урожай на славу… Эти девчонки постарались, не сглазить бы… — И он подносит ребятам гроздья винограда, объясняя при этом, какой это сорт и какое вино из каждого сорта можно получить. — Вы думаете, что только виноград у нас хороший? Девчата у нас еще лучше! Вы только поглядите, какие они! Где еще вы таких невест найдете? А вы зеваете…
Шмая-разбойник только хотел было повести речь о том, какие в артели замечательные невесты, как послышался звон рельса, оповещающий, что наступило