Карл криво улыбнулся. Джеймс прав. Нехорошо Монмуту быть в Англии в период разгула антипапского террора. Монмуту следует отправиться в Голландию, где он так отличился в войне против голландцев; а католику Джеймсу лучше всего поехать в протестантскую Шотландию. Может быть, оба этих человека – оба нежно любимые, но оба, к сожалению, глупые – поймут что-нибудь важное для них обоих, оказавшись во враждебном для себя окружении.
Шафтсбери со своими оголтелыми вигами был полон решимости добиться падения герцога Йоркского. Они не хотели, чтобы Иаков оставался за границей дольше, и, будучи уверены в том, что король по-прежнему любит своего старшего сына, тайно привезли его из Голландии.
Иаков охотно на это пошел. Теперь он был уверен, что наденет королевский венец. Правда, его отправили в Голландию, но это было сделано лишь для того, чтобы у короля был предлог избавиться от герцога Йоркского. Ему простили глупые и преступные выходки, совершенные в юности. Он умел умиротворять короля, и Карл никогда долго на него не сердился.
Отмечалась годовщина коронации королевы Елизаветы, и виги использовали это событие как возможность устроить демонстрацию, которая, как они считали, вынудит короля узаконить Монмута и назначить его своим наследником. Было нетрудно взвинтить жителей Лондона и довести до ярости, Тит Отс уже показал им подлость папистов и продолжал утверждать, что зреют новые заговоры. Поэтому люди легко разъярились и вскоре маршировали по улицам с чучелами Папы и дьявола в руках, намереваясь сжечь их.
Эти демонстрации продолжались несколько дней кряду, затем их сменило буйное веселье. Карл наблюдал за всем этим из окна Уайтхоллского дворца, он услышал, как зазвонили колокола, и увидел сына, победоносно едущего на лошади впереди процессии и держащегося так, будто его голову уже украшает корона.
Он остановился перед Уайтхоллским дворцом и послал сказать Карлу, что его любимый сын жаждет аудиенции.
Карл велел передать ему следующее: «Предлагаю вернуться туда, откуда он прибыл. У меня нет желания его видеть. Я лишаю его всех постов, поскольку он нарушил мои повеления, вернувшись в Англию, тогда как ему было приказано оставаться за границей. Скажите ему, что необходимо, чтобы ради собственной безопасности он немедленно покинул страну».
Огорченный Иаков удалился.
Карл слышал, как приветствовали его толпы людей, когда он проезжал. Он печально покачал головой.
– Джемми, Джемми, – прошептал он, – куда ты идешь? Ты выбрал путь, который ведет на эшафот.
Потом он вспомнил давно прошедшие дни в Гааге, когда он беззаботно сделал Люси Уотер своей любовницей. В результате той связи появился этот отпрыск с необычайно развитым честолюбием, которое может оставить кровавый след по всей этой прекрасной стране и ввергнуть ее в пучину такой же ужасной и жестокой гражданской войны, как та, что стоила головы отцу Карла. И все это из-за недолгой страсти к легкомысленной женщине!..
Я во что бы то ни стало должен спасти Джемми, решил Карл.
Нелл целовала милорда Бёрфорда перед сном, когда ей сказали, что ее хочет видеть посетитель. Она надеялась, что пришел милорд Рочестер. Ее бы развеяло его веселое общество.
Карл загрустил. Это все из-за беспорядков на улицах и бесконечных сжиганий чучел Папы и дьявола. Бедный Карл! Как бы ей хотелось, чтобы каждый занялся своим делом и не мешал ему наслаждаться жизнью…
Посетителя провели к ней в гостиную. Он был весь закутан в плащ, который сбросил лишь тогда, когда они остались одни.
– Да это Задавала! – воскликнула Нелл. – Принц Задавала…
На этот раз он не нахмурился, как хмурился обычно, когда она называла его этим именем, а он наклонился к ее руке и поцеловал ее.
– Нелл, ради всего святого, помогите мне. Король отказался принять меня.
– Эх, Задавала, вы неправильно поступили, что приехали. Вы же знаете, что Его Величество запретил вам это делать.
– Я должен был приехать, Нелл. Как я могу жить вдалеке? Здесь мой дом. Здесь мое место.
– Но если вас посылают за границу по делу…
– За границу по делу!.. Меня услали за границу, потому что должен был уехать мой дядя.
– Ну а разве это не справедливо, что если уезжает один, то и другой должен уехать?
– Мой дядя уезжает потому, что этого хочет народ. Но вы же видели, что люди хотят, чтобы я был здесь. Разве вы не слышали, как меня приветствовали на улицах?
Нелл покачала головой.
– Все эти неприятности!.. Почему вы все не можете быть добрыми друзьями? Почему вы постоянно тянетесь к королевской короне, если знаете, что ваша матушка была не лучше меня? Я тоже могла бы сделать Задавалу из маленького Бёрфорда.
– Нелл, моя мать была замужем за королем.
– Черная шкатулка!.. – презрительно фыркнула Нелл.
– Ну а почему не могло быть этой самой черной шкатулки?
– Потому что король говорит, что ее не существует!
– А если король говорит неправду?
– Тем не менее он это говорит, а если он говорит: «Никакой черной шкатулки!» – значит, ее и не должно быть!
– Нелл, вы странная женщина.
– Странная, потому что я не воспитываю моего маленького графа так, чтобы он нес чепуху о черной шкатулке с моим свидетельством о браке?
– Не шутите, Нелл. Вы меня укроете здесь? Позволите мне остаться? Это лишь на короткое время. Может быть, вы сможете убедить короля встретиться со мной? Мне некуда идти, Нелл. Нет никого, кому бы я мог довериться.
Нелл посмотрела на него. Темные волосы так похожи на волосы милорда Бёрфорда. Темные глаза… большие блестящие глаза Стюартов. Ну, в конце концов, они же сводные братья!..
– Вы должно быть, хотите есть, – сказала Нелл. – И постель для вас здесь будет столько времени, сколько вам понадобится.
Иаков оставался у нее в доме, и об этом знал весь Лондон. Характерно, что король, будучи в курсе дела, молчал. Он был рад, что Нелл приглядывала за мальчиком. Ему нужна мать, он нуждался в хорошо развитом здравом смысле Нелл.
Нелл умоляла Карла встретиться с сыном.
– Он совсем побледнел, и лицо у него вытянулось. Боится, что вы, Ваше Величество, его больше не любите.
– Эти страхи должны пойти ему на пользу, – ответил Карл. – Я не стану с ним встречаться. Предложи ему уехать, Нелл, ради него же самого.
Нелл теперь повсюду знали как «протестантскую шлюху». В этом круговороте событий необходимо было занять чью-либо сторону. Ее шумно приветствовали на улицах; лондонская чернь, вскормленная на выдумках о католических заговорах, считала ее своей сторонницей.
Короля любили, так как все помнили его приветливость, и в это полное тревог время старались обвинить за все, что делалось от его имени, окружающих его людей. Герцогиня Портсмутская была врагом, а Нелл другом народа.