Читать интересную книгу Коммандос из демиургов - Брутальная Старушка

— Всегда знал, что людям чуждо благородство, — скорбно поджал губы Автопром.

Если наивный чукотский юноша думал своими стенаниями разбудить мою совесть, то увы, она спала мертвецким сном.

— А что лично вы сделали хорошего для людей? — задала я вопрос и, не дожидаясь ответа, направилась на выход.

Следом за мной потянулись остальные. На прощанье я сообщила Правителю, что забиваю ему стрелку на утро, настоятельно порекомендовав не придумывать дешевые отмазки на тему своей занятости. Уходили мы под гробовое молчание ушастых. Очень надеюсь, что после моего разноса они наконец задумаются о своём месте в мире.

Едва мы вышли на улицу, как ко мне подскочил Старшина и выразил общий настрой:

— Командир, кушать вообще-то охота!

— Ай-ай-ай, — нарочито киваю головой, — и то мне говорит тот, кто практически от пуза наелся пареной репы! Стыдитесь, юноша, много есть вредно, начнёт расти живот, а хвостик вянуть!

— Да пусть он хоть отвалится, но если мы сейчас нормально не пожрем, то за боеспособность отряда я не отвечаю.

Делаю вид, что вся в раздумьях.

— Дашка, не будь гадиной, у меня сейчас случится голодный обморок, если я не заточу мясца! — заныл Сосискин, демонстративно свалившись на травку.

— Капитан, ну пожалууууууууууйста, хотя бы булочку, — хором запричитали дамочки, которым вроде как положено было блюсти фигуру.

Оглядываю соратников. У всех такие просящие глаза, что отказать голодающим в куске хлеба, я уже не смогла.

— Крылато-хвостатые члены коллектива, а перенесите нас в какой-нибудь уютный кабачок, где мы можем спокойно покушать, показать удаль свою молодецкую, да дать местным люмпенам отведать силушки молодецкой!

* * *

Драконы перебросили нас к дверям питейно-едального заведения, с многообещающим названием "Приют любимой тёщи". Заходить было стремно, но труженики большой дороги, Мечник и Головастик, уверили что пару раз тут останавливались здесь и даже не лишились зубов. Отодвинув плечом волосатую громилу, трудящуюся в вертепе вышибалой, я первой ввалилась в кабак.

— Не вздумай нарываться, это огр, — тут же прошипел зеленомордый родственничек.

— Да мне по фиг, хоть горный тролль, — отмахнулся желудок, почувствовавший аромат человеческой еды.

За стойкой предсказуемо возвышался пузатый мужик с такими хитрыми глазами, что сразу стало ясно — он сжил со свету уже не одну тещу. Подваливаю к кабатчику, развязано подмигиваю, и выдаю текст:

— Любезный, а можно вашу ресторацию закрыть на спец обслуживание?

Владельцы общепита везде одинаковые. Ему не требовалось пояснять, что я имею в виду.

Дождавшись от меня демонстрации увесистого мешочка с монетками, предварительно выцыганенного у Сосискина, он зычно гаркнул:

— Ург, гони всех, благородные варрлы изволят поужинать.

— И промочить горло, — высунулся из-под моего локтя блудливо ухмыляющийся гоблин.

Примерно через полчаса, когда червячок слегка был заморен, я, попросив магически одарённых повесить глушилки, рассказала наши планы на будущее. В пока ещё отдалённой перспективе, весной, нам предстояло выступить в поход против Наместника. Согласно моей задумке, Избранная кадушка и ее отряд прут как танки напролом в логово врага. По пути к ним присоединятся желающие побряцать оружием. Чем больше они создадут шума, тем лучше для нас. Потому как мы в отличие от камикадзе, как нормальные герои, через огороды, пойдём в обход.

— А почему мы не пойдём с ними? — впал в прострацию Крыс.

Пришлось на пальцах объяснять, почему я не люблю суеты вокруг похода против сил зла.

— Сержант, а на хрена нам принимать участие в первомайской демонстрации, которая заведомо обречена на провал? — спрашивает в лоб стратегия.

— Как обречены? — заслышав такое дело, заголосили Ырк и Норкс.

— Обыкновенно, у вас в мире пока нет специалистов, способных завалить такого авторитета, — жму плечами.

— Но зачем ты тогда все это придумала? — впадает в истерику научный состав.

— Ну должен же кто-то вместо нас собрать все шишки, — признаюсь как на духу. — И пока вы не начали вопить о моей бессовестности, торжественно обещаю, что со Скелетоном разбираться будем мы. Нам просто надо оттянуть от себя внимание. И ещё мне нужно время, чтобы добраться до его покровителей, пока мы не будем знать о них все, включая историю детских болезней, соваться к главному злодею — утопия. Поэтому я прошу всех молчать о том, что вам стало известно. И ещё: я не верю эльфам ни на грош, поэтому будьте готовы к любой подлянке.

— Капитан, а ты на редкость продуманная тётка, — уважительно присвистнул Альфонс, когда я закончила текстовать.

— Вот до чего общение с тобой доводит, хабалка базарная. Мальчик, как ты стал выражаться, — запричитали огрызки хорошего воспитания.

Я не стала ввязываться в полемику, а просто предложила народу заказать винца и попросила хозяина организовать музыку. Душа требовала праздника, а попа приключений. Я хоть и не могла выпивать по причине здоровья, но компань завсегда готова поддержать, да и народу стресс снять надо было.

Через часок мы уже отрывались по полной. Накачав почтенную профессуру дешевым портвейном, я с умилением смотрела на то, как они выделывают замысловатые коленца. Раскрасневшаяся Тайка лебёдушкой проплывала мимо скачущего вприсядку вечно сурового Зорро. Мечник, уткнувшись в роскошный бюст Плюшки, сладко сопел, пуская ей пузыри в декольте, а моя отважная Брунгильда держала его в могучих объятьях, отчего его ножки смешно болтались над полом. Цветочек, восседая на плечах Синего, махала солдатским ремнем, горланила какое-то непотребство, периодически сбивая свечи с висящей над головами люстры. Оранжевая, Владыка, Бестия, Кабан, Крыс, Мальвина и Зелёный изображали "Сиртаки", постоянно сбиваясь на гопака. Гламур пригласил меня на медляк, но попутав хрен с гусиной шеей, начал шарить по мне как по пианинЕ. Альфонс и Заумная с важным видом переминались с ноги на ногу, а упитый в хлам Головастик, зажав в зубах вилку, показывал как гоблины танцуют их национальную лезгинку. Лучше всех себя вёл неприлично раскрасневшийся Федор. Он не выделывался на танцполе, а всего лишь шустро поволок в уголок румяную служанку. И только обожравшийся до икоты Сосискин тихо спал в обнимку с недогрызенным поросёнком.

Писец как всегда подкрался незаметно. Вышла покурить на улицу да подышать кислородом, и там меня за ухо схватил пребывающий в крайней степени бешенства Арк.

— Я ее там жду, а она тут веселится! — с ходу кинул претензию демиург.

— Прости, пупсик, засиделась с подружками, давно не виделись, — на память пришла стандартная отмазка всех подгулявших девушек.

— Пупсик? — он аж подпрыгнул от возмущения.

— Ну, не хочешь быть пупсиком, будешь зайчиком!

В ответ бешеный взгляд. Жму плечами и выдаю:

— Раз не хочешь быть зайчиком, значит, будешь пупсиком.

— Все достала, — хватает за руку и тащит в портал.

Упираюсь ногами, требую адвоката, или хотя бы выдать потом моё тело Сосискину. Получаю поджопника, не больно, но обидно, и меня затаскивают в воронку перехода.

* * *

В хрен знает какой раз в этот бесконечный день Сурка прихожу в себя после очередного скачка через пространство. На этот раз никакой готично-эротичной обстановки не наблюдается. Сплошной аскетизм: каменные стены, шконка в углу, толстые решётки на окнах.

— До*….сь, замуровали! — запричитало свободолюбие.

— Учти, я сырость не выношу, моментом ревматизмом обеспечу, — погрозил кулаком организм, — давай начинай уже рыть подкоп Монтекристиха.

Пока я озиралась в поисках чайной ложки для землеройных работ, в мой персональный каземат вошёл злющий аки похмельный черт, демиург. Разборки не заставили себя ждать. Первой, естественно, наехала я.

— Какого хера ты притащил меня в тюрьму? Другого места найти не мог или ты меня тут навечно прописать решил?

— Здесь я могу быть уверен, что ты никуда не сбежишь, и нам никто не помешает, — дёргает глазиком. Ишь ты, как проняло болезного.

— Чему не помешает? — строю дурочку.

— Поговорить.

— Аааа, а я-то перепугалась, что ты меня изнасиловать собрался.

— Если я захочу тебя поиметь, то мне совсем не нужно будет прилагать к этому силу, — равнодушно кидает.

Иронично вскидываю бровь, всем своим видом показывая, что не верю. Его лицо каменеет, и каким-то механическим голосом, он приказывает:

— Подойди ко мне.

Хочу показать неприличный жест, но вместо этого иду к нему. На языке вертится куча слов, требующих выхода, но я не могу издать и звука. Останавливаюсь напротив Арка и с ненавистью смотрю на него.

— Обними меня.

Задыхаюсь от бешенства, но выполняю приказ. Хочу впиться ногтями в его тело, но вместо этого прикасаюсь к нему, как к самому близкому человеку. Прижавшись щекой к его груди, замираю. Ненавижу себя за слабость, за невозможность сопротивляться. Мне никогда ещё не было так погано. Оказывается, я ошиблась. Следующая фраза бьёт меня наотмашь: