Кармела полулежала на кушетке. Она была страшно бледна, худа, словно утомлена, воспаленные, красные глаза показывали, что она много и долго плакала.
Белый Охотник За Скальпами, одетый в великолепный мексиканский костюм, быстро ходил из угла в угол, гневно кусая свои седые усы и гремя тяжелыми серебряными шпорами.
— Берегись, Кармела! — заговорил он, круто останавливаясь перед девушкой. — Ты знаешь, что то, что сопротивляется мне, я ломаю. В последний раз спрашиваю тебя, скажешь ты или нет, что это за причина твоих постоянных отказов?
— Что же мне еще говорить? — печально отвечала Кармела.
— О! Она сведет меня с ума! — воскликнул Охотник За Скальпами, сжимая кулаки.
— Что же делать, — повторила Кармела.
— Ничего, ничего, — забормотал он, вновь начиная ходить. Через минуту он вновь остановился перед Кармелой. — Так ты ненавидишь меня, да? — подавленным голосом спросил он ее.
Кармела не отвечала ни слова, пожала плечами и отвернулась.
— Говори же! — настаивал он, схватив ее за руки и сжимая их со страшной силой.
Кармела освободила руки и с горечью проговорила:
— С тех пор как мы покинули прерии, вы довольствуетесь тем, что мучаете свои жертвы при помощи ваших рабов, лично не унижаясь до роли палача.
— А-а! — с яростью воскликнул Охотник За Скальпами.
— Слушайте! — продолжала Кармела. — Эта комедия надоела мне, пора с ней кончать. Я узнала вас теперь достаточно хорошо и поняла, что вы не остановитесь ни перед какой гнусностью, если я не подчинюсь вашей прихоти. Если вы сами требуете этого, то скажу вам откровенно, без утайки, что я думаю.
И поднявшись с кушетки и вперив в старика спокойный, вызывающий взор, она продолжала твердым, отчетливым голосом:
— Вы спрашиваете меня, ненавижу ли я вас? Нет, я вас не ненавижу — я вас презираю!
— Молчать, несчастная!
— Вы сами сказали, чтобы я говорила, и я не замолчу, прежде чем не выскажу всего! Да, я презираю вас, потому что вместо того, чтобы честно относиться к девушке, которую вы похитили у ее родителей и друзей, вы истязаете ее и сами стали ее палачом! Я презираю вас потому, что вы человек без души, без чести и совести! Вы старик, которому я годилась бы в дочери, а вы не краснеете предлагать мне из-за того, что я похожа на какую-то женщину, которую вы, без сомнения, убили, любить вас.
— Кармела!
— Я вас презираю, потому что вы не более, чем кровожадный зверь, которому из всех чувств доступно только одно — любовь к истязаниям и убийствам! Для вас не существует ничего святого. И если я настолько лишусь разума, что соглашусь на то, что вы требуете от меня, то вы заставите меня умереть от отчаяния, замучив меня ради своей прихоти!
— Берегись, Кармела! — закричал он в исступлении и сделал к ней два шага.
— Вы угрожаете, — продолжала она тем же звонким и ясным голосом. — Ах! Разве я не знаю, что все уже готово для моей казни! Зовите ваших клевретов, пусть они замучат меня! Но знайте, что никогда, слышите, никогда я не соглашусь по своей воле повиноваться вашим прихотям. Я вовсе не так уж покинута всеми, как вы думаете, у меня есть друзья, которые меня любят и которых я люблю. Так торопитесь! Кто знает, быть может, если вы не убьете меня сегодня, завтра я буду свободна!
— О! Это уж слишком, — не проговорил, а скорее прохрипел в исступлении Белый Охотник За Скальпами, — такая дерзость не может остаться безнаказанной. А-а, глупая девчонка, ты рассчитываешь на своих друзей! Но они далеко! — с ужасным смехом продолжал он. — Мы здесь в безопасности, пусть-ка Транкиль попытается узнать, где мы, и проникнуть сюда. Я сумею, слышишь ты, сумею заставить тебя подчиниться моей воле.
— Никогда! — воскликнула она в экстазе.
И бросившись к нему, она почти коснулась его и прибавила:
— Я не боюсь тебя, подлец, угрожающий беззащитной девушке!
— Эй, сюда! — заорал Белый Охотник За Скальпами и завыл, как ягуар.
В этот момент окно с треском распахнулось, и в нем появился Транкиль.
— Вы, кажется, звали меня, сеньор? — проговорил он спокойно, прыгнув в комнату и приближаясь к Белому Охотнику За Скальпами твердым, размеренным шагом.
— Мой отец, отец! — воскликнула бедная девушка, со слезами бросаясь к нему. — Это ты! Не сон ли это, или я с ума сошла?
Белый Охотник За Скальпами вне себя от изумления при совершенно неожиданном появлении канадца обвел вокруг себя диким взглядом, в нем еще не успела замолчать охватившая его за минуту до того ярость.
Канадец нежно поцеловал свою дочь и тихо положил ее на кушетку, так как она лишилась чувств от пережитого потрясения. Он резко обернулся к ужасному старику, который начал приходить в себя.
— Прошу извинить меня, сеньор, — вновь заговорил канадец с холодной вежливостью и хладнокровием, — я не предупредил вас о своем прибытии, но, вы знаете, я человек простой, да, к тому же, если бы я написал вам, то, по всей вероятности, вы не приняли бы меня. Поэтому я предпочел действовать прямее.
— Что же нужно вам, сеньор? — сухо отвечал Охотник За Скальпами.
— Позвольте мне заметить, что я считаю этот вопрос весьма странным с вашей стороны. Я просто хочу взять у вас обратно мою дочь, которую вы похитили.
— Вашу дочь? — насмешливо спросил старик.
— Мою дочь, да, сеньор.
— А можете ли вы доказать мне, что эта девушка — дочь ваша?
— Что означают эти слова?
— Они означают, что донья Кармела ваша дочь не более, чем моя, и что, следовательно, мы имеем на нее равные права и таким образом я не обязан вам отдавать ее, а вы не смеете ее требовать.
— Это крайне забавно! — проговорил канадец в сторону.
— А разве это не правда? — сказал Белый Охотник За Скальпами.
Транкиль иронически улыбнулся.
— Я думаю, что вы ошибаетесь, сеньор, самым странным образом, — заметил он невозмутимо.
— А-а!
— Выслушайте меня. Я не буду долго злоупотреблять вашим временем, которое, должно быть, очень драгоценно. Я простой лесной охотник, незнакомый со светскими обычаями и тонкостями цивилизации. Только я думаю, что человек, который ухаживал за ребенком с самой колыбели, постоянно заботился о нем и воспитывал с нежностью и любовью, которые ни на минуту не ослабевали, скорее может считаться отцом, чем тот, который дал ему жизнь, но затем покинул и более уже не заботился о нем. Вот, сеньор, на чем основываются права мои. Быть может, я ошибаюсь, но так как я не желаю ни выслушивать поучений, ни получать приказаний, то буду действовать как считаю нужным, не справляясь, будет ли это удобно для вас ил и нет. Кармела, дитя мое, идем, мы и так слишком здесь задержались.
Молодая девушка очнулась в это время и бросилась к Транкилю.