— Мерлин? Что ты здесь делаешь? У тебя усталый вид.
— Тяжелый выдался день. Не каждый может выдержать такое веселое купание в реке. — (Он улыбнулся.) — Но ты выглядишь уже лучше. — И я был искренен, говоря это. — Признаюсь, я удивлен. Видимо, ты попал в хорошие руки. И это вовсе не мои руки.
— Ты прав, — согласился он. В его глазах полыхал огонь, хотя сам он был белее савана. — И это странно, потому что после реки я чувствовал приближение смерти. Но я не хотел умирать. Каждый мужчина должен совершить три путешествия, из которых он возвращается обновленным. Это одно из них. Так что можешь возвращаться к Ясону. И не сомневайся, еще до лета я уже буду рассказывать о тебе небылицы своим друзьям.
Мне больше нечего было делать здесь. У меня сразу поднялось настроение. Он не отрываясь смотрел на меня, пока я вылезал из колесницы, а затем провожал их взглядом, стоя на темной дороге. Они не спеша двигались на север.
Он крикнул мне:
— Надеюсь, что увижу тебя в Стране Призраков в ближайшие годы.
— Раньше, чем ты думаешь! — крикнул я в ответ. — И я рассчитываю на угощение из оленины и куропаток. Не забудь.
— Не забуду. Но когда приедешь… — добавил он со смешком, — приезжай один!
Последнее, что я запомнил, была его бледная рука, протянутая ко мне.
Глава двадцать пятая
ЖАРКИЕ ВРАТА
Мне очень редко в моей долгой жизни доводилось испытывать такую тоску, как в те первые часы после отбытия Урты в его долгий путь домой. Илькавар был моим молчаливым компаньоном, позже к костру подошли Гвирион и Конан. Ниив, заблудшая Ниив, сидела на высокой скале, сгорбленная фигурка на фоне полумесяца. Она была неподвижна, как сова. Не знаю, смотрела ли она на меня, мне было все равно, хотя она начала снова интересовать меня. Те слова, что она произнесла при отъезде Урты, явились болезненным свидетельством того, что талант этой женщины совершенствовался.
В последние два дня я был поглощен заботами об Урте. Ясон исчез на юге, он погнался за чем-то, что явно было делом рук Медеи. Наверное, он увидел сына на коне и тот позвал Ясона за собой. Но и Оргеторикс тоже пропал, он отправился в Фермопилы, чтобы провести разведку для Бренна.
В армии наблюдался некоторый разброд. Акикорий увидел свое собственное «видение» и решил отправиться вдоль побережья на восток, в земли, где когда-то проходил Александр. Он считал, что там добыча будет куда более легкой, чем в Дельфах. Он забрал с собой несколько тысяч человек с семьями. Болджос был в ярости. Бренн отнесся к этому философски. Он знал, что у него достаточно сил, чтобы протиснуться в узкое ущелье и отправиться дальше в Этолию.
Гебринагот и Гуттас ушли с Акикорием, а Рубобост, как мне говорили, заволновался. Отделившаяся от основной армия Акикория будет проходить недалеко от родных мест Рубобоста. Это очень огорчало его, поскольку они могут без колебаний разорить край, где он родился.
Он разыскал меня. Ему было неудобно и жарко в темном плаще из медвежьего меха, но он отказывался его снять. Мы выпили вина, и он сказал мне, что забирает Рувио, но найдет для нас сильных коней, чтобы те тащили сердце Арго через лес.
— Я согласился плыть с Ясоном до моих родных земель. Я остался бы дольше, чтобы увидеть его счастье, когда он найдет сыновей. Но эти армии только грабят и разрушают, им нет дела до наследия предков… — Он внимательно посмотрел на меня. — Думаю, ты уже понял это.
Я согласился, и он продолжил:
— А моя земля слишком часто подвергалась опустошению в последние несколько веков. Мне придется убедить Акикория двигаться на север, а не на северо-восток.
— Тебе понадобится не один гордиев узел, чтобы удержать их.
Рубобост усмехнулся:
— Я вяжу их быстрее, чем человек может опустошить бутыль вина.
Он передал бутыль мне. Я поднес ее к губам и сделал большой глоток. Я, конечно, не собирался выпивать все вино, но, когда опустил голову и вытер рот, он протянул мне небольшой, но очень аккуратный узелок, сделанный из кожаной полоски.
— Это тебе на память, хотя что-то мне подсказывает, что моя узкая тропинка и твоя широкая дорога еще пересекутся в будущем.
— Надеюсь.
Он поднялся на ноги, попрощался и пошел в сторону выстроившегося под знаменами Акикория войска.
Аргонавты испарялись как летний дождик. Тайрона и Илькавара интересовало, что же скажет им оракул, но они не собирались участвовать в его разграблении. Этих двоих, никогда раньше не обменявшихся и парой слов, сроднили их удивительные таланты — подземные проходы и лабиринты, они теперь были как братья. Они одинаково думали. Их взгляды, жесты, внешний вид тоже были похожи, они могли одновременно рассмеяться над какой-нибудь неловкой фразой, находя в ней какой-то загадочный смысл.
Кимбров одолевали мысли о своих предках. В разговоре с одним командиром они услышали подробный рассказ о том, как захватили их родные места, как ограбили их предков. Каковы бы ни были истинные мотивы, побудившие Бренна напасть на Грецию, он сумел вселить в большую часть своих воинов гнев и обиду за предков. Гвирион помнил истории, слышанные в детстве, которые совпадали с тем, что говорил Бренн тогда у реки Даан. В действительности его земля подверглась нападению три сотни лет тому назад, но память о тех событиях по сей день была источником гнева и боли для его народа. Возможно, это просто истории, но они ранили в самое сердце. Они побуждали к нападению на греков.
Однажды ночью Илькавар вдруг пробормотал:
— А ты не думаешь, что был к ней несправедлив?
— К кому?
— К кому? К любимице Снежной Госпожи! К кому же еще! Клянусь Анну, девчонка страдает, она влюблена в тебя. На случай, если ты не заметил. На ее лице детская обида, а не взрослое кокетство. Дай бог тебе здравого смысла. Ты жесткий, холодный человек, пустой внутри. Ты такой же мертвец, как тот покойник, которого ты поднял из преисподней и который повел нас на Аркамон. Ты не достоин даже тепла собственного тела. Неудивительно, что мухи не кусают тебя. Если бы у твоего сердца были ноги, оно бы уже было на пути к реке Даан и радовалось, что избавилось от тебя.
— Ты хочешь обидеть меня?
— В этом случае — да.
— Считай, что это тебе удалось. А теперь ложись спать.
Илькавар сердился. Я понял это по его дыханию.
— Ты уже не способен обижаться, — помолчав, заявил он. — Ты не способен переживать утрату. Все простые человеческие чувства смыты дождем, сметены ветром. Ты на самом деле мертвец, бредешь по этому миру с улыбкой на устах, у тебя есть маска боли и маска радости. Я не хочу спать рядом с покойниками. Они воняют. А почему я нахожусь рядом с тобой, и сам не пойму. Возможно, в надежде увидеть хоть каплю влаги в твоих глазах. Мы зовем ее слезами. А для тебя это, наверное, составляющая какого-нибудь зелья…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});