— Не скажу, — он качает головой. — Это секрет.
— Ну пожа-а-а-а-алуйста! — умоляю я, с надеждой глядя на него. — Я никому не расскажу.
— Нет.
— Тогда давай я открою тебе свой секрет.
Он оживляется.
— То есть ты поделишься своим секретом со мной, а я — с тобой? — Он останавливается и смотрит на меня.
Похоже, я его заинтриговала.
— Хорошо, давай договоримся так. Ты расскажешь мне свой секрет, и, если я решу, что это настоящий секрет, тогда открою тебе свой. Идет?
— Идет.
Я стою и отчаянно пытаюсь вспомнить какой-нибудь свой секрет, но ничего не приходит в голову. Конечно, можно сказать об ужасном сексе с Эдом, но вряд ли стоит это делать. К тому же это было бы несправедливо по отношению к Эду. И вообще, разве это секрет? Кажется, у меня совсем нет секретов. И тут кое-что приходит мне в голову.
— У меня есть один секрет, но обещай, что никому не скажешь.
— Обещаю.
— Это очень глупо.
— Либби! А ты говори, и все.
— Хорошо. Когда я еду на машине, разговариваю сама с собой.
— Ну и что? Все так делают.
— Но я разговариваю с американским акцентом.
— Ты шутишь!
Я отрицательно качаю головой.
— Покажи.
Я снова качаю головой.
— Ну давай, пожалуйста, хоть немножко! О чем ты с собой разговариваешь?
С очень большой неохотой я останавливаюсь посреди Хэмпстед-стрит и с сильным американским акцентом произношу:
— Ну, как вечеринка? О да, это было прикольно!
Ник падает от смеха.
— Невероятно, — хохочет он.
Я тоже начинаю смеяться.
— У тебя и вправду не все в порядке с головой.
— Нет! Ты же сам сказал, что все так делают!
— Но не с американским акцентом! Давай, покажи еще. — Он вытирает слезы.
Я показываю еще, и вскоре нам уже надо хвататься друг за друга, чтобы не упасть от смеха. Я держусь за живот, потому что мне уже больно смеяться. Когда я прихожу в себя, то говорю:
— Теперь твоя очередь. Рассказывай мне о книге.
— Не выйдет. Твой секрет совсем не серьезный.
— Что? Да ты шутишь! Нормальный секрет.
— Ты только еще раз доказала, что у тебя не все в порядке с головой. А я это и так знаю.
— Ах ты мерзавец! — Я бью его.
— Может, еще что-нибудь расскажешь?
— Ну уж нет, больше ты из меня ни слова не вытянешь. К тому же я умираю с голоду. Может, зайдем?
Мы останавливаемся рядом с открытым кафе. Столики стоят прямо на тротуаре. Какая-то парочка оставляет чаевые и уходит.
— Быстрей, быстрей! — Ник хватает меня за руку. — Мы должны занять этот столик!
Я заказываю салат «Нисуаз», а Ник — багет с яйцом и беконом. Мы угощаем друг друга, устраивая настоящий свинарник, и хихикаем, как дети.
Ник хочет оплатить счет. Я чувствую себя немного виноватой, потому что знаю, что у него нет денег, но он не хочет ничего слышать. Мы встаем и поднимаемся дальше, проходим мимо пруда и оказываемся на лугу.
Погода потрясающая — жаркий, подернутый дымкой, неторопливый летний день, самое лучшее время в Лондоне. Все улыбаются, и я горжусь, что живу здесь.
Мы пробираемся сквозь высокую траву и выходим на пустошь. Ник предлагает присесть и немного позагорать. Я кладу на землю сумку, скидываю кроссовки и закинув руки за голову слушаю пение птиц и смотрю на деревья, которые слегка колышутся на ветру.
— Ну, — наконец произношу я, нарушая тишину, — тебе понравился Эд?
Я не знаю, зачем его об этом спрашиваю, но мне кажется, что он скажет то же, что и Сэл: что Эд — отличный парень. И я уж никак не ожидаю того, что следует за этим. Если бы я знала, точно бы не стала спрашивать.
— Хочешь, чтобы я честно сказал? — серьезно спрашивает Ник.
Я киваю.
— Он полный придурок, — медленно произносит он.
Я с улыбкой смотрю на него, потому что уверена, что это шутка. Но он серьезен.
— Я думаю, он полный придурок, — повторяет Ник без тени улыбки. — Он не только слишком стар для тебя, но еще и невероятно занудный, напыщенный, высокомерный придурок и совершенно тебе не подходит. Он относится к тебе как к какому-то трофею, своей собственности, отпуская снисходительные замечания и поглаживая по головке. Но при этом полностью игнорирует тебя, ему наплевать на то, кто ты такая на самом деле, это его вообще не интересует. Он, наверное, не может поверить, что ему так повезло и такая девушка, как ты, вообще взглянула в его сторону.
Я сижу с открытым ртом, не в силах оправиться от шока, а он продолжает:
— Честно говоря, не могу этому поверить; он один из самых ужасных и неприятных людей, которых я встречал в жизни, и единственное, что приходит мне в голову, — что ты, видно, ненадолго лишилась рассудка, потому что только ненормальная могла бы обратить внимание на такого придурка, не говоря уж о том, чтобы согласиться выйти за него замуж.
Мне хочется закричать: «Как ты смеешь!», взорваться от возмущения, от ярости, злости, но почему-то я этого не делаю. Ник смотрит на меня и ждет моей реакции. Я чувствую, как глаза наполняются слезами, и вдруг начинаю плакать, во всю силу рыдать и всхлипывать. Ник обнимает меня и гладит по спине, пытаясь успокоить, а я утыкаюсь ему в плечо.
— Тихо, тихо, — говорит он. — Все в порядке, все будет хорошо.
От этих слов мне становится только хуже, потому что, хоть и не хочу верить в сказанное Ником, знаю, что он прав. Я отлично это знаю.
Наконец я успокаиваюсь, отстраняюсь и пытаюсь улыбнуться сквозь слезы. Теперь я точно знаю, что должна порвать с Эдом, что не смогу пройти через это, и Ник улыбается в ответ на мою несчастную улыбку.
И тут — не знаю, как это происходит, — мы начинаем целоваться. Не я его целую, и не он меня, — это просто происходит. В одно мгновение я улыбаюсь ему, а в следующую секунду он уже крепко сжимает меня в объятиях.
Его губы касаются моих, они мягкие и теплые, и, прежде чем я понимаю, что происходит, мой язык проникает ему в рот. Ник опускает меня на траву, и я издаю глубокий стон. Мне хочется, чтобы этот поцелуй никогда не кончался.
Мы не можем остановиться. Ни он, ни я не в силах совладать с собой, даже когда мимо проходит компания подростков и они принимаются улюлюкать, выкрикивать непристойности. Я забываю обо всем в этом поцелуе, — я рядом с Ником и хочу, чтобы это длилось целую вечность.
Пусть это прозвучит банально, но все вокруг будто перестает существовать. Кроме меня и Ника, на этой планете больше никого нет, и внутри меня бушуют чувства, которые я пыталась забыть и думала, что никогда больше не испытаю. Если бы мы не находились в общественном месте, точно бы занялись сексом. Рука Ника проскальзывает под мою футболку, и он начинает ласкать мне грудь, а я забываю о приличиях — обо всем забываю…