Читать интересную книгу Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордехай Рихлер

— Так это, что ли, Джейкоб Херш?

Джейк пригласил Гарри на ланч, чтобы уже через полчаса пожалеть об этом. Шли себе через Сент-Джеймс-парк, грело солнышко, и вдруг Гарри завел очередную обличительную речь. Пришлось его затыкать.

— Да боже мой, Гершл, не наплевать ли тыщу раз на то, как высший свет уходит от налогов? Меня это совершенно не колышет. То же самое с тем, из каких доходов платит своему собачьему инструктору Мармадюк[326]. Ты оглядись — весна вокруг! Я снова стал отцом! Давай-ка мы с тобой отведаем шотландского лосося, свеженькой сочной спаржи да под бутылочку белого рейнвейна. И свежей клубники! Мне просто хорошо. Тебе-то разве не бывает просто хорошо?

— Иными словами, я должен быть вне себя от благодарности за столь щедрое предложение. Так нет же! Не люблю чувствовать себя объектом благотворительности.

— Гарри, мерзкий ты подонок, ну что мне с тобой делать?

— В этот самый миг, — гнул свое Гарри, — множество похотливых козлов, каждый из которых ничем не лучше меня, загорают на палубах собственных яхт в акватории Каннского залива; так и вижу: лежит себе этакий хмырь, зная, что внизу его ждет сдобненькая старлеточка и вся уже трепещет в ожидании возможности лишний раз отсосать. А я после нашего ланча вернусь в офис и буду потеть над его финансовыми отчетами.

— Ах, Гершл, Гершл, твое понимание хорошей жизни и мое — они ведь разные! Оставь Руфь в покое, очень тебя прошу.

— Что? — напрягся Гарри.

— Она не бог весть как умна, я понимаю. Но ты-то будь менч, Гарри. Ну хоть разок, для разнообразия.

— Я буду очень вам признателен, если вы перестанете встревать в мои личные дела.

— Ну, Гарри! Я думал, мы друзья.

Гарри сухо усмехнулся.

— Давай не будем. Тебе нравится слушать мои тюремные байки — это понятно. Я забавляю тебя, потому что мне хватает смелости делать вещи, о которых ты можешь только мечтать.

— Да уж, только и мечтаю, — отозвался Джейк, начиная злиться.

— Никакие мы не друзья. Ты никогда не пригласишь меня к себе в гости, потому что я недостаточно хорош для твоей жены. И настоящим твоим друзьям меня не представишь — это же невозможно, правда? Я для тебя вещь. Забавная штуковина.

— Ну хорошо, вызов принят. Как только Нэнси поправится после родов, приглашаю тебя на ужин.

— Ну да, чтобы сделать из меня посмешище, этакого неотесанного кокни.

— А ты знаешь, я ведь тоже не питомец Итона. Простой рабочий парень.

— Слушай, кореш, без друзей я как-то обхожусь, и очень неплохо. Да и вообще, почему я должен тебе верить?

— А почему нет?

— Потому что все говно как один.

— А если это не так?

— Ну, насчет себя можешь не волноваться. Ты-то как раз говно.

— Ой-вей! Нашел кого пригласить отпраздновать рождение сына! Я, видно, совсем спятил.

Однако они кое-как все же добрели до «Белого слона», а едва уселись, к столику подплыла бутылка шампанского в ведерке.

— Это я заказал, — с вызовом пояснил Гарри. — И я за нее заплачу. «Вдова Клико». Это достаточно приличная марка?

— Конечно, конечно! Спасибо тебе, Гарри! Я тронут. Я действительно тронут.

— Ладно, приятель. Ты-то уже принял пару стаканчиков. Так что не будем рыдать на грудях друг у друга.

— Ну, твое здоровье, дружище!

— И твое. А ты в школу-то парня — ну то есть в хорошую школу — уже записал?

— Слушай, брось, Гарри. Расслабься. Давай просто радоваться жизни!

Но Гарри уже не слушал. Глазами, полными злобы, шарил по соседним столикам. Конечно: сплошь гибкие девы в мини-юбках — смеются шуткам мужиков, которые по возрасту годятся им в отцы. Или куда он так напряженно смотрит? Ага, понятно: высокая, с волосами цвета воронова крыла девушка в обтягивающем платье от Эмилио Пуччи, проплывая в направлении дамского туалета, остановилась и с восхитительно непринужденной наглостью выщипнула ягодку из блюда на фруктовой тележке. Забросила в рот, промельком показав розовый язычок, после чего величественно кивнула: да, да, и в знак благодарности поднесла ладонь к груди.

— Мгновенно, мадам, не успеете оглянуться! — заверил ее официант.

И в тот же миг Гарри стиснул запястье Джейка.

— Ты не понимаешь! — чуть не плача, воскликнул он. — Мне так всего на свете не хватает, можешь ты это понять? А ведь для большинства вещей, в которых я так нуждаюсь, я и сейчас уже слишком стар!

14

В конце концов Нэнси и Джейк решили, что отдыхать в Испании непрактично, на юге Франции тоже, и решено было провести лето на полуострове Корнуолл. Через неделю после того как Нэнси вышла из больницы, Джейк отвез ее и детей в дом, который снял для них невдалеке от Ньюки. Пилар отправили вперед поездом, и она встретила их, стоя в дверях. Джейк провел с ними уик-энд, потом вернулся в Лондон, надеясь провести там не больше недели — надо было встретиться с адвокатами, посоветоваться с агентом и обсудить возможность постановки полуторачасового фильма для телеканала Би-би-си.

Вечер за вечером он возвращался в дом, забирался в свое чердачное укрывище, в одиночестве выпивал там и каждый день ждал — вот зазвонит телефон, и ему скажут, что отец умер. И Рита Хейворт уже не бросит принца Али-Хана ради Иззи Херша. Джейк скучал по Люку и досадовал, что они так отдалились. Пришло письмо от Дженни. В нем она рассказывала о Монреальской выставке и о том, что для развития национального кино в Канаде вот-вот организуют государственную студию. «Тут, похоже, начинают происходить удивительные вещи…» Ханна стареет, у нее кружится голова, стала неуверенно ходить. Последние открытки Джо (они же и первые за последние два года) пришли из Буэнос-Айреса. То есть оттуда, где — Джейк тут же сверился с атласом — река Парана впадает в Атлантический океан.

Джо Херш, Джесс Хоуп, Йосеф бен Барух, Жозеф де ла Хирш, единственный на всю улицу Сент-Урбан неповторимый Всадник, где-то ты теперь?

Попеременно раздумывая то над своим досье на Всадника, то над вдруг обретенным его костюмом для верховой езды, сшитым дублинской фирмой «Джошуа Монаган лимитед», и любуясь седлом «кентер дрессаж», зверски дорогим шедевром шорных мастерских «Клифф-Барнсби интернешнл», Джейк все пытался взять в толк, как столь изысканно экипированного Всадника угораздило связаться с такой простецкой теткой, как эта Руфь. Первая мысль — будто бы он польстился на ее деньги. Но получается, что это вряд ли возможно. Хотя ведь и Хава, если вдуматься, тоже не бог весть какая рафинированная дама. В отличие от тех элегантных девиц, которые когда-то вешались ему на шею во дворе дома на Сент-Урбан и с коктейлем в руке ждали, наблюдая, как Джо лупцует боксерскую грушу. Джо, спину которого затейливым узором испещрили шрамы и вмятины. Шрапнель? И кто, интересно, стукнул на него, кто в ответе за то, что его пожарного цвета «эмгэшка» оказалась перевернута и распатронена в лесу рядом с шоссе? Дядя Эйб?

Временами Джейк проваливался в сон, во сне Всадник хватал за грудки жителей кибуца Гешер-ха-Зив, будоражил их тем же вопросом, которым донимал всех на Сент-Урбан: «Ну, так и что вы теперь делать с этим собираетесь?» Ага, сидеть среди публики на суде во Франкфурте!

Менгеле не мог там присутствовать все время.

По-моему, он находился там всегда. День и ночь.

Джейку вспомнилось, как он сказал Уотерману: «Голем, к вашему сведению, это тело без души. Рабби Иуда бен Бецалель вылепил его из глины в шестнадцатом столетии, чтобы спасти евреев Праги от погрома, и мне кажется, что после этого он так и бродит по белу свету, являясь там, где им больше всего нужна защита».

Где-то он сейчас? — скачет, скачет… Всадник с улицы Сент-Урбан. Летит галопом, под гром копыт. Смотри в оба, Менгеле! Die Juden kommen![327]Вот придет Всадник и сдернет золотую коронку с треугольного пенька на месте одного из твоих верхних передних зубов. Щипцами. Нет, плоскогубцами! Ме-е-едленно.

Стряхнув с себя сон про Всадника, Джейк слез с кровати. Ноги свинцовые, горло саднит… Второе июня, пятница, утро. Нашел халат, повоевав с рукавами, надел и поплелся вниз, лишь один раз остановившись, чтобы, опершись о спинку кресла, звучно перднуть (какое облегчение!), после чего направился ко входной двери, где наклонился и, испытав мгновенный приступ головокружения, поднял утренние газеты. Прищурившись, прочел:

НАД СИНАЕМ ЗАНЕСЕН БРОНИРОВАННЫЙ КУЛАК

Египетский командующий, генерал Мортажи, издал приказ, адресованный всем подразделениям на Синае. В приказе, в частности, говорится: «Настал уникальный момент — момент величайшего исторического значения для всего арабского народа, которому в ходе Священной войны предстоит восстановить грубо попранные права арабов и отвоевать оскверненную и разграбленную землю Палестины…»

…при этом израильские военные, как явствовало из дальнейшего, разъехавшись в отпуска, загорают и нежатся на пляжах.