Пожалуй, хватит об однокамернице Руслановой. Хотя к бриллиантовой теме, связанной непосредственно с нашей героиней, мы ещё вернёмся.
Тюрьма — не лагерь. Варлам Тихонович Шаламов, написавший о неволе 1920-х, 1930-х, 1940-х и 1950-х годов самые правдивые и самые жестокие книги, сам прошедший все круги этого ада, в своих заметках «Что я видел и понял в лагере» написал: «Понял разницу между тюрьмой, укрепляющей характер, и лагерем, растлевающим человеческую душу».
Там же: «Увидел, что единственная группа людей, которая держалась хоть чуть-чуть по-человечески в голоде и надругательствах, — это религиозники — сектанты — почти все и большая часть попов».
Ещё вот что: «Видел, что женщины порядочнее, самоотверженнее мужчин…»
И ещё: «Лучшим временем своей жизни считаю месяцы, проведённые в камере Бутырской тюрьмы, где мне удавалось крепить дух слабых и где все говорили свободно».
С соседками Руслановой повезло. Сектантки, жёны партийцев, писательница, киноактриса, которая в то время, пожалуй, не служила своим начальникам из спецслужб. Она была провалившимся агентом.
В период пребывания Руслановой в тюрьме произошло одно событие, рассказать о котором, хотя бы в общих чертах, необходимо. Чтобы добавить к портрету времени и нашей героини ещё несколько штрихов.
Татьяна Барышникова много лет спустя вспоминала, что история с бриллиантами, о которых Русланова уже, по всей вероятности, старалась не думать, окликнула её в тюрьме.
Последний раз свои драгоценности, как мы помним, певица видела в Лефортовской тюрьме. Следователь майор госбезопасности Гришаев раскладывал перед ней камушки, ставшие в один момент не предметами украшения, а «вещдоками», спрашивал то об одном, то о другом. Она подробно рассказывала историю приобретения каждого из них. Конечно, расставаться с драгоценностями было жаль. В них — её труд, сотни, тысячи концертов, выходов на сцену. Порой и нездоровилось, и хотелось отменить выступление и все гастроли. Друзья уговаривали поехать куда-нибудь на отдых, пожить беззаботно, успокоиться. Но она знала, что талант — это ещё и обязанность трудиться, много и каждый день. И вот — её труд, талант, любовь зрителей лежали перед ней на обшарпанном столе следователя, и тот брал то один камушек, то другой… Что он в них понимал, этот майор? Сколько труда в них вложено, сколько песен спето! Нет, песни спеты не напрасно. Обидно было за другое — что вменяли ей в вину присвоение трофейных ценностей…
Татьяна Барышникова после лагерей встретилась с Руслановой в 1961 или 1962 году в Симферополе. Русланова в Симферополь приехала с концертами, а Барышникова там же гастролировала вместе с труппой своего театра. И вот они сидели в гостиничном номере и вспоминали пережитое.
Из воспоминаний Татьяны Барышниковой:
«Лидия Андреевна рассказала о своей очной ставке с Абакумовым, о том, что ей предложили в виде компенсации 100 тысяч рублей, а она требовала миллион. По словам Л. А. Руслановой, среди украшений, изъятых у неё, были уникальные изделия. В лагере она говорила, что стоимость шкатулки, где хранились эти ценности, составляла два миллиона. Шкатулка хранилась у старушки, которая когда-то была у Лидии Андреевны кем-то вроде экономки или домоправительницы. Это был, по словам Лидии Андреевны, очень верный и преданный ей человек. А так как Л. А. Русланова часто уезжала на гастроли, то все ценности она со спокойной душой держала у этой женщины. На Лубянке знали про богатство Лидии Андреевны и долго терзали её вопросами, где всё находится, т. к. при обыске драгоценности не нашли. Русланова долго сопротивлялась, но когда ей пригрозили, что арестуют всех её родных и тех, кто когда-либо служил в её доме, она не выдержала… Вот её слова: „Когда я представила, как будут мучить эту старуху и как она будет умирать в тюрьме, я не смогла взять такой грех на душу и своими руками написала ей записку о том, чтобы она отдала шкатулку“. Эта фраза: „Я своими руками отдала бриллианты, отдала два миллиона!..“ — не раз была услышана мною в Тайшете. А в Симферополе она мне сказала: „Какая я дура! Мне предложили сто тысяч рублей, а я стала торговаться. Тогда правительство запросило данные о моём среднемесячном заработке. Ему ответили — 25 тысяч. На что сильные мира сего заявили: „Куда ей столько! Да ещё от ста тысяч отказывается! Обойдётся! Так и осталась я на бобах!..““».
Итак, у Руслановой с Абакумовым была очная ставка. Генерала Абакумова арестовали 12 июля 1951 года. Судили в Ленинграде. Приговор зачитали 19 декабря 1954 года. И в тот же день расстреляли. Встреча Руслановой и Абакумова могла произойти либо до её освобождения и реабилитации, либо когда она уже была на свободе.
Причиной очной ставки, по всей вероятности, были изъятые у Руслановой людьми Абакумова бриллианты и другие драгоценные камни, а также коллекция картин.
Возможно, эта встреча произошла после августа 1953 года, когда Русланова приехала из Владимира в Москву и начала хлопотать о своей полной реабилитации и возвращении незаконно конфискованного. Картины нашли быстро. Они были переданы на хранение в Третьяковскую галерею. А вот камушки…
По всей вероятности, драгоценности не вернули потому, что их попросту не нашли. Или нашли в небольшом количестве. Потому и понадобилась очная ставка с бывшим министром МГБ. И только потом последовало предложение о компенсации в 100 тысяч рублей… В те годы это были большие деньги. Но почему бы не вернуть артистке драгоценности? Для государства — это сущий пустяк. Однако не вернули. Скорее всего, действительно нечего было возвращать. «Вещдоки» исчезли.
Биограф Руслановой Валерий Сафошкин так и пишет: «Драгоценностей в наличии не было, они словно растворились в этом судебно-бюрократическом омуте. Лидии Андреевне действительно предложили тогда за них компенсацию в размере ста тысяч рублей. Она требовала найти и вернуть ей сами украшения или заплатить хотя бы миллион рублей, поскольку, по словам певицы, одна шкатулка, в которой они хранились, стоила не менее двух миллионов».
Бриллианты она больше не коллекционировала. Охладела к ним раз и навсегда. Живопись любила по-прежнему. И львиную долю своего собрания у ведомства, терзавшего её пять лет, вырвала. Деньги же ей были нужны на то, чтобы поскорее обустроить быт своей семьи, вернуть хотя бы внешние черты того благосостояния, в котором они жили до проклятого 1948 года.
…А пока тянулись тюремные будни. Каждый новый день как две капли воды походил на предыдущий.
Пребывание Руслановой во Владимирском централе не давало тюремному начальству покоя. Говорят, ей не раз предлагали такую сделку: она даёт для сотрудников Централа и членов их семей концерт, а ей — послабление в режиме, улучшенное питание, прогулки и прочие тюремные блага, которых многие лишены, а другие получают в мизерных дозах. Но она отвечала:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});