Читать интересную книгу Жестокие слова - Луиз Пенни

Оливье открыл глаза, возвращаясь в бистро.

— Отшельник боялся чего-то. Я понял это, когда впервые увидел его вот в этом самом зале. С годами он все больше и больше замыкался, а потом вообще перестал покидать хижину и появляться в поселке. Он спрашивал меня о том, что происходит в мире. Я рассказывал ему о политике, о войнах, о всяких местных делах. Как-то раз я рассказал ему о концерте в нашей церкви. Ты там пел. — Он посмотрел на Габри. — И он захотел прийти.

И вот он дошел до точки невозврата. Произнеся эти слова однажды, он уже не мог взять их назад.

— Я не должен был это допустить. Не хотел, чтобы с ним познакомился кто-то еще. Может быть, даже подружился. И я сказал Отшельнику, что концерт отменили. Он спросил почему. Не знаю, что на меня нашло, но я начал выдумывать историю про Гору и жителей деревни. И про мальчика, который украл что-то важное у Горы, убежал, спрятался.

Оливье уставился на кромку стола, вперился в нее взглядом. Он видел отполированную структуру дерева. Отполированную прикасавшимися к дереву руками, которые то гладили его, то просто покоились на нем в течение поколений. Как делал это теперь он.

— Отшельник боялся чего-то, а от моих рассказов его страх только увеличивался. Он погружался в смятение, становился более впечатлительным. Я знал, что, если буду рассказывать ему об ужасах, творящихся в мире, он мне поверит.

Габри отодвинулся от партнера, чтобы увидеть его целиком.

— Ты делал это специально? Вызывал у него страх перед окружающим миром, чтобы он не ушел? Оливье…

Последнее слово Габри выдохнул так, словно хотел поскорее избавиться от него.

— Но это еще не все, — тихо сказал Гамаш. — Ваши истории не только сделали его пленником, а его сокровища — недоступными ни для кого другого, они также вдохновили его на создание резных скульптур. Интересно, что вы почувствовали, когда увидели первую.

— Я и в самом деле чуть не выкинул ее. Но потом убедил себя, что это ценная вещь. Мои истории вдохновляли его. Помогали творить.

— Скульптуры с двигающимися горами, монстрами и армиями, которые угрожают ему? Беднягу, наверное, от твоих россказней кошмары замучили, — сказал Габри.

— И что же значит Воо? — спросил Гамаш.

— Не знаю, могу только догадываться. Иногда, когда я рассказывал ему историю, он произносил это слово. Поначалу я думал, это просто выдох. Но потом понял: он произносит слово. Воо.

Оливье повторил слово так, как это делал Отшельник, шепотком: Воо.

— И вы изготовили паутину с этим словом, в подражание «Паутинке Шарлотты», книге, которую он просил вас найти.

— Нет. Как я мог это сделать? Я бы даже не знал, с чего начать.

— И все же Габри говорит, что ребенком вы сами шили себе одежду. Если вам было нужно, то вы могли.

— Нет, — не отступал Оливье.

— И вы признали, что Отшельник научил вас искусству резьбы по дереву.

— Но у меня плохо получалось, — умоляющим голосом сказал Оливье.

По их лицам он видел, что они не верят ему.

— Резьба была не очень хороша. Но вырезанное слово Воо — ваших рук дело. — Гамаш подался вперед. — Вы сделали это много лет назад. Вам не обязательно было знать, какой оно несет смысл. Достаточно было и того, что оно означает что-то для Отшельника. Что-то ужасное. И вы хранили это слово, чтобы в один прекрасный день воспользоваться им. Так страны хранят самое убийственное оружие до дня, когда оно может понадобиться. Это слово, вырезанное на дереве, было вашим самым тяжелым оружием. Вашим Нагасаки. Последней бомбой, сброшенной на уставшего, запуганного и выжившего из ума человека. Вы играли на его чувстве вины, усиленном изоляцией. Вы догадывались, что он похитил эти вещи, а потому придумали историю про мальчика и Гору. И она сделала свое дело. Надежно удерживала его в хижине. Но и подвигла на создание этих скульптурок, которые, по иронии судьбы, стали его главным сокровищем.

— Я его не убивал.

— Ты сделал его пленником. Как ты мог? — сказал Габри.

— Я не говорил ничего такого, чему он не хотел бы верить.

— На самом деле ты так не думаешь, — сказал Габри.

Гамаш посмотрел на два предмета перед ним. Семисвечник, которым было совершено убийство. И мешочек. Мотив убийства. Он дальше не мог это откладывать. Пришла пора для его собственных жестоких слов. Он встал.

— Оливье Брюле, — сказал старший инспектор Гамаш, — я арестую вас по обвинению в убийстве. — Голос Гамаша звучал устало, лицо было мрачно.

Глава тридцать седьмая

Когда Арман Гамаш появился в Трех Соснах в следующий раз, земля была схвачена морозом. Он остановил машину у старого дома Хадли и пошел по тропинке в лес — все глубже и глубже. Листья опали с деревьев и похрустывали под его ногами. Он подобрал один из них и в который раз изумился совершенству природы, придававшей листьям наибольшую красоту к самому концу их жизни.

Время от времени он останавливался, но не для того, чтобы сориентироваться, — он знал, куда идет и как туда добраться, — но чтобы насладиться природой. Тишиной. Мягкий свет теперь проникал сквозь голые ветви до самой земли, которая редко видела солнце. Деревья издавали терпкий, густой сладковатый запах. Гамаш шел медленно, без спешки и через полчаса оказался у хижины. Остановился на крыльце, опять с улыбкой отметив медные цифры над дверью.

Потом он вошел.

Он не появлялся в хижине с тех пор, как все сокровища были сфотографированы, проверены на отпечатки пальцев, описаны и увезены.

У густого ржавого пятна на дощатом полу Гамаш помедлил.

Потом обошел простую комнату. Он знал, что вполне мог бы жить здесь. Имея всего одну драгоценность. Рейн-Мари.

Два стула для дружбы.

Он стоял, смотрел, а хижина понемногу наполнялась старинными вещами, предметами антиквариата, первыми изданиями знаменитых книг. И навязчивой кельтской мелодией. Старший инспектор снова видел, как молодой Морен превращает скрипку в народный инструмент — его руки напрягаются, словно созданы для игры.

Потом он увидел Отшельника Якоба, который в одиночестве вырезал свои скульптуры у огня. На инкрустированном столике лежал томик Торо. К каминному камню прислонена скрипка. Человек, который казался гораздо старше своих лет. Человек, которого состарил страх. И что-то еще. То, чего боялась даже Гора.

Гамаш вспомнил две скульптурки, спрятанные Отшельником. Они отличались от всех остальных — шифром, вырезанным снизу. Поначалу он считал, что ключ к раскрытию шифра Цезаря — имя Шарлотта. Потом решил, что это числительное шестнадцать. Это объясняло бы странные цифры над дверью.

Однако шифр Цезаря так и остался неразгаданным. Тайна.

Гамаш задумался. Шифр Цезаря. Как его объяснял Жером Брюнель? Что сделал Юлий Цезарь со своим первым шифром? Он использовал не слово, а цифру. Сдвинул алфавит на три буквы.

Гамаш подошел к камину и извлек из нагрудного кармана блокнот и авторучку. Начал писать. Сначала написал в строку алфавит, а под этой строкой — буквы алфавита, начиная с шестнадцатой. Вот в чем был ключ. Не в слове шестнадцать, а в числе. 16.

А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О, П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч, Ш, Щ, Ъ, Ы, Ь, Э, Ю, Я

П, Р, С, Т, У, Ф, Х, Ц, Ч,Ш,Щ,Ъ, Ы, Ь, Э, Ю, Я А, Б, В, Г, Д, Е, Ё, Ж, З, И, Й, К, Л, М, Н, О

Внимательно, боясь совершить в спешке ошибку, Гамаш проверил буквы. Снизу скульптуры, изображающей людей на берегу, Отшельник вырезал ИРБЬЯГГР… ШАРЛ… Гамаш был целиком сосредоточен, заставлял себя не спешить. ОТТА.

Он протяжно выдохнул, произнеся слово «Шарлотта».

Потом он принялся за шифр снизу скульптуры, изображающей исполненных надежды людей. НЭШЬШ.

Минута-другая — и он расшифровал и это.

«Эмили».

Он с улыбкой вспомнил, как пролетал над окутанными туманом горами. Вспомнил легенду. Духи и призраки. Он вспомнил место, забытое временем. И хранителя Джона, который никак не мог забыть прошлое. И тотемные шесты, увековеченные дурнушкой-художницей.

Какое послание отправлял Якоб Отшельник? Знал ли он, что ему угрожает опасность, и потому оставлял это послание, этот ключ? Или, как подозревал Гамаш, это носило какой-то более личный характер? Может быть, даже служило каким-то утешением?

Этот человек не случайно хранил те две скульптурки. И не случайно оставил на них шифр. Он написал имена Шарлотта и Эмили. И не случайно сделал скульптуры из красного кедра с островов Королевы Шарлотты.

Что требуется одинокому человеку? У него вроде бы всё есть. Еда, вода, книги, музыка. При нем его увлечения и искусство. Чудный огород. Чего же ему не хватает?

Компании. Общества. Не выходить за черту. Два стула для дружбы. Эти скульптурки составляли ему компанию.

Возможно, Гамашу никогда не удастся это доказать, но он точно знал, что Отшельник побывал на островах Королевы Шарлотты. Почти наверняка это случилось по его прибытии в Канаду. Там он научился искусству резьбы, научился строить лесные бревенчатые домики. Там он впервые вкусил покой, который вскоре был нарушен протестами. Место, где ты обрел покой, не забывается никогда, как первая любовь.