Читать интересную книгу "Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20 (СИ) - Авдеенко Александр Остапович"

Больше всего нравилась Зуеву шуба. Мягкие, блестящие завитки каракуля образовывали такой красивый узор, что трудно было отвести глаза. «Была бы жена, ей бы подарил. А так тетке Нюре отдам, — решил он. — Пусть на старости лет поносит».

Звонок в дверь отвлек Павла Александровича от приятных раздумий по поводу раздаривания ненужных ему вещей.

Он глянул в глазок, но ничего не увидел и, помня наказ Ольги Власьевны, спросил:

—

Кто там?

—

Я, я, Павел Александрович, — ответил женский голос, и он узнал Альбину Петровну.

Она влетела в прихожую шумная, почему-то запыхавшаяся, словно и не ехала на лифте, а шла пешком.

—

Столько дела на сегодняшний вечер, и все пришлось отложить, — кокетливо сказала она, легкими, резкими движениями руки поправляя перед зеркалом пышную прическу.

«Вот еще про зеркало забыл, — с досадой подумал Зуев, разглядывая огромное зеркало в красивой металлической оправе, привинченное к стене прихожей. За суматохой последних дней он как-то и не обратил на него внимания. — Может, этой вертихвостке предложить?»

—

Ну что же вы, Па-а-вел Александрович, не приглашаете меня в комнату?

—

Заходите, — отвлекся он от своих деловых мыслей.

Альбина Петровна вошла в гостиную, остановилась

посередине, как раз под тусклой лампочкой, висевшей теперь вместо хрустальной люстры, и огляделась.

—

У вас тут еще столько барахла, хоть снова торговлю открывай, — улыбнулась она, приглядываясь к куче платьев, сложенной в углу. Сверху лежала так приглянувшаяся Зуеву шубка из каракуля.

Альбина Петровна подошла, провела рукой по меху.

—

Анина шубка. Лет десять назад она ее купила… Не продадите?

—

Не, не, — мотнул головой Павел Александрович. — Я уже ее тетке своей наметил.

—

Тетке? А сколько лет вашей тетке?

—

А уж и не помню. — Он наморщил лоб. — Кажись, в прошлом году семьдесят пять справляли. Или нет. В позапрошлом.

—

Да куда же вашей тетке такая шубка? По деревне ходить?

—

А что?! — осваиваясь с присутствием красивой женщины, задорно ответил Зуев. — Думаете, только вам, городским дурехам, форсить?

—

Ай да Павел Александрович! Да она, наверное, толстая, ваша тетка Нюра? Ей и не налезет шубка. А я вам тысячу рублей за нее дам.

—

Нет. Сказал — тетке! — Он оглядел цепким взглядом Альбину Петровну. — Тетка Нюра вроде вас, фигуристая.

—

Ну, спасибо, Павел Александрович. Вы, оказывается, комплиментщик! Что же сесть не предложите? И, может, выпить у вас что найдется? Днем я у вас целую батарею бутылок видела. Да все красивые. Ну где же они?

—

В спаленке. — Он показал на дверь. — Только сесть- то и некуда. Одна кровать осталась.

Она снова расхохоталась.

—

Это что же, намек?

В спальне Альбина Петровна тоже огляделась внимательно, потрогала красивую бронзовую ручку на двери.

—

Обойчики тут ничего были. Финские. Еще и выгореть не успели. — Потом она подошла к подоконнику, на котором Зуев составил все бутылки из бара и еще те, что нашел за книгами.

Потом они пили какую-то пахучую жидкость, и Павел Александрович все время чувствовал на себе ее пристальный, изучающий взгляд.

—

Павел Александрович, вы, конечно, думаете: чего эта дура к вам напросилась? Чего ей надо? Да правда, правда! Мне и самой неудобно. Ну продайте мне эту шубу. Анину. Каракулевую. Что вы ее в деревню повезете?

Зуев молчал, словно не слыша ее просьбы. Альбина Петровна вздохнула.

—

Чего вы молчите? Кому-нибудь другому обещали? — спросила она.

—

Да нет, я и правда тетке решил. Она же и Васина тетка. Тетка Нюра. Пускай память ей будет.

Альбина Петровна выпила до дна и, наклонившись, поставила стакан прямо на пол.

—

Ладно, это я так, с шубой. Увидела — захотелось. Какая баба устоит?

За окном шумел вечерний город, двигалась толпа. Сюда, на четвертый этаж, доносился сдержанный гул голосов и шаркающих по асфальту ног, нарастающий вой отходящих от остановки троллейбусов. Зажглись тусклые пока еще огни рекламы, где-то далеко осыпались брызги электросварки. В пыльном, давно не мытом оконном стекле Зуев видел свое отражение — широкоплечего человека в белой рубашке с взлохмаченной головой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

—

Павел Александрович! — лениво позвала Альбина Петровна. — Чего вы там увидели?

Он обернулся. Альбина Петровна тянула к нему руку…

…«Ну и дела! — думал Зуев. — Ну и дела! И чего это ее разобрало? С виски с этой? Или подластиться захотела?»

—

Мне домой пора, а уходить не хочется, — вдруг сказала Альбина Петровна. — Она потянулась, подошла к окну. Рекламные всполохи бежали по ее телу.

—

Ох и хороша ты! — невольно вырвалось у Зуева.

—

Правда? — тихо засмеялась она, обернулась к нему. — Чего ж ты, как твой Василий, в люди не выбрался?

—

Кому как выпадет, — серьезно ответил Зуев. — Когда война началась, Васька в Питере у тетки гостил. Мы под немца попали, а брат с теткой в эвакуацию. Там и учился. А мы с матерью думали — с голоду помер. В сорок четвертом я в армию пошел. Не до жиру… Вот и получилась в нашей семье смычка города с деревней.

—

Эх ты, «смычка»! — ласково сказала Альбина Петровна. — Бабы небось в деревне тебе проходу не дают! — И неожиданно спросила: — Паша, мы с Аннушкой года три назад шкурки каракулевые на новую шубу покупали. Так ей и не довелось пошить… Не видел ты шкурок этих?

—

Видал.

—

Продал бы.

Он принес из комнаты пачку плотно упакованных шкурок, небрежно бросил на табуретку.

—

Возьми. Для тебя не жалко, — покровительственно, с тихой гордостью за свой поступок сказал Зуев. — Дарю.

—

Паша!.. Вот это щедрость! — Она засмеялась. — Королевский подарок.

Потом Павел Александрович всплеснул руками:

—

Ну что же я за человек, даже поесть тебе не предложил. Только и пьем ерунду всякую… Счас яишню сготовлю…

Альбина Петровна хотела что-то сказать, но только махнула рукой.

На кухне, разбивая одно за другим яйца над горячей сковородкой, Павел Александрович опять с теплотой подумал о своей гостье: «Ну и Альбина, ну и Альбинка…»

Когда он вошел с дымящейся и шипящей сковородкой в комнату, Альбины Петровны там не было.

— Альбинка! — крикнул он и тут увидел на колченогой табуретке, где еще пятнадцать минут назад лежал пакет с каракулевыми шкурками, пачку денег. Он выругался с горечью.

…Он проснулся оттого, что в квартиру звонили. «Пусть трезвонят, — подумал Зуев. — Никому не открою. Ни одного покупателя не пущу!»

Он пошел на кухню. Хотелось пить. Павел Александрович открыл холодильник, рассеянно оглядел. Кроме банки старой горчицы, в нем уже давно ничего не было. Зуев сердито захлопнул дверцу. «Пропади он пропадом вместе с горчицей».

Днем Зуев с оглядкой, чтобы не столкнуться с каким- нибудь еще покупателем, выбрался из дома и, взяв такси, поехал на товарную станцию. В кармане у него была бумага от Васиного института с просьбой помочь с контейнерами, но Павел Александрович к начальству не пошел, а часок покурил на солнышке с двумя грузчиками. Потолковал с ними о жизни.

Ранним утром следующего дня они умело и быстро перетаскали коробки с книгами и мешки с барахлом в контейнер.

—

А это? — спросил дядя Миша, показав на валявшиеся россыпью на полу книги.

—

Пускай остаются, — махнул Павел Александрович. — Наука тут, не моего ума дело.

—

Да ты что, мужик, рехнулся? — удивился дядя Миша, присев на корточки и перебирая книги. — Не тебе, так детям сгодятся. Давай ворохом переносим. Места в контейнере хватит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда контейнер был закрыт, все вместе поднялись в квартиру. Зуев достал из кошелки бутылку водки, колбасу, масло. Толстые стаканы он тоже оставил для этого случая. Разлив водку, Павел Александрович чокнулся с грузчиками, но пить не стал. Сказал: