Читать интересную книгу Инквизиция: Омнибус - Дэн Абнетт

— Уничтожай осквернённых!

Больше изображать отступников было невозможно. Жак, Гримм и Гугол одновременно открыли огонь по приверженцам Слаанеша.

Лазпистолет Жака прошивал серебряными нитями воздух, броню и открытые участки уродливых тел. Болтган Гримма брыкался и гавкал: небольшие заряды его зубодробительно лопались при контакте или безвредно летели мимо, чтобы упасть где-то далеко, пока, к досаде сквата, оружие не заело. Он тоже выхватил лазпистолет — и сцену начали шить крест-накрест два луча. Гугол вскинул сюрикенную катапульту, напоминающую некую разновидность миниатюрного звездолёта, с её круглым магазином, походившим на вынесенную рубку управления, и парными стабилизаторами с капсулами на концах поперёк ствола, напоминающими маневровые двигатели. Их магнитные завихрения швыряли шелестящий град дисков-звёзд с мономолекулярной кромкой.

Большая часть целей пала быстро. Однако здоровенный десантник Хаоса бросился вперёд, паля из болтгана. Взрывом болта на броне Гримма опрокинуло на землю, словно кеглю. Такой же удар выбил из Жака дух, в глазах у него потемнело. Моргая, он захлопнул забрало и выпустил струю раскалённых химикатов в человека-быка, который с топотом тоже бросился в атаку. Всё это произошло в считанные секунды. Бык проскочил мимо, восторженно вопя в ореоле липучего пламени и оставляя за собой шлейф аромата мясной подливки.

Десантник-предатель нацелился на Гугола. Его непокрытая голова статуи казалась недосягаемой для оружия, защищённая какими-то великими чарами. Диски-звёзды Гугола сносило влево и вправо, словно их отражало мощное магнитное или антигравитационное поле. Сюрикены, которые резали кость словно масло, броню предателя лишь царапали. Болтган у фальшивого десантника тоже заклинило, поэтому он потянул из ножен силовой меч. Воин почти добрался до Гугола, когда навигатор отбросил катапульту и сунул руку в раскрытый шлем. Сорвав повязку со лба, навигатор вперился в противника смертью из варп-глаза.

Наконец это могучее поношение образа космодесантника обмякло, пустило слюну и рухнуло, едва не раздавив навигатора.

Жак сорвал с креплений рифлёно-ребристую, украшенную экзорцизмами псипушку и осыпал очередью наступающих паучин. Этих созданий вызвало к жизни колдовство. В нормальной вселенной за пределами Глаза колдовские твари были нестабильны и уязвимы для лучей псипушки. Но здесь, внутри Глаза?

Прокатилась цепочка разрывов.

Гугол извиваясь выбрался на свободу и предупредил: «Не смотрите мне в глаз!» Первым делом, отыскав свою повязку, он замотал лоб под шлемом. К тому времени Гримм уже был на ногах, поливая лазером паучин, отсекая ноги, хотя их было слишком много, чтобы пытаться срезать все. Когда атака докатилась до отряда, Ме’Линди подскочила вверх и обрушилась на отродье Хаоса своими генокрадьими ногами. Она рубила падающие тела когтями. Паучины голосили. Их прядильные органы плевались белёсыми липкими прядями, но она успевала увернуться. Жак переключился обратно на лазер. К ним присоединился Гугол.

Скоро, рассеянные и лишённые руководства, уцелевшие паучины бросились бежать, взбираясь по шпилям.

— Мы победили! — объявил Гугол.

— Мы проиграли, — поправил Жак. — Мы не узнали ничего.

Они двигались дальше по пустыне каменных шпилей, зорко глядя по сторонам, а Ме’Линди рыскала впереди, неся дозор.

14

Светящееся варево ночного неба истекало блестящими завесами. Здания города впереди торчали отвратительными идолами извращённых наслаждений.

Часть строений была возведена по образу распутных божеств: многогрудых, многочленных аватаров извращённой похоти. В бредовом свете облачного покрова горбатые тени тёмных богов, казалось, нависали повсюду. Вздымались столбы горящего газа, добавляя судорожности освещению.

Другие огромные строения были гигантскими мутировавшими гениталиями. Рогатые фаллические башни вздымались, морщинистые, в складках, блестя окнами-водырями. Раковые груди-купола набухали под лаской чешуйчатых пальцев-контрфорсов. Языки-мосты соединяли строения, то высовываясь, то прячась обратно. Раскачивались мошонки-гондолы. Входы-диафрагмы пульсировали, открываясь и закрываясь, блестя смазкой. Некоторые здания соединялись друг с другом: безголовые, безрукие торсы, лежа бок о бок в омерзительном совокуплении.

Жак в магнископ разглядел соски — обтекатели сверхмощных лазеров и стволы лингамов — пусковые установки.

Обитатели казались просто муравьями по сравнению с этой зодческой оргией. Усердными и торопливыми муравьями. Наушник Жака доносил визгливую музыку, ударные ритмы, вопли, пение и стук машин. Город упруго пульсировал и трепетал. Пласталь и имматериум были здесь каким-то образом сплавлены воедино. И потому строения двигались, толкали друг друга, проникали одно в другое, наползали друг на друга. Башни вяли и напрягались. А похожие на муравьёв обитатели кишели внутри, и вокруг, и поверх, иногда их давило, иногда засасывало в вентиляцию или выплёвывало обратно.

Жака затошнило, он отвернулся и забормотал экзорцизмы. Ме’Линди сомкнула когти на его краге и пару раз утешающе сжала.

— Нам обязательно входить в тело этого города? — шепнул Гугол. — В тело, о да, в тело!

— Ха, живя в этой толчее, поневоле потянет отдохнуть в пустыню! — заявил Гримм. — Думаешь, гидру сделали здесь, босс?

— Может быть… Они и вправду, похоже, владеют технологией имматериума на службе безумия. А, по-моему, в нашу сторону направляется отряд.

— Ищут своих пропавших любовников?

Отряд самого Жака лежал на выступе скалы над дорогой, которая вела, извиваясь, от распутного, живого и жестокого города. Антигравитационный паланкин — платформа с подушками, прикрытая навесом, — нёс на себе настоящего гаргантюа. Четвёрка ненормально длиннорылых четвероногих, раскрашенных синими и красными полосами, точно одетых в ливреи, тянула паланкин, плывущий в метре над дорогой.

Вполне возможно, способный держаться в воздухе сухопутный плот мог бы передвигаться сам, разве что чудовищная пассажирка предпочитала этот церемониальный спектакль. Или, возможно, у пассажирки были слишком толстые пальцы, чтобы справляться с ручками управления, — если бы она ещё сумела до них дотянуться.

Ряды татуированных грудей опоясывали её громадный торс и живот; сквозь каждый сосок было пропущено бронзовое кольцо. Сворачиваясь и разворачиваясь среди этих блестящих от жира грудей, протискиваясь меж ними, скользила длинная и тонкая пурпурная змея, чьим началом, похоже, служил пупок женщины. Пуповина выросла до размеров шланга и обвивала женщину на манер верёвки, сжимая так, что складки плоти выпирали наружу. Плоская ядовитая голова змеи покачивалась гипнотически у щеки, время от времени расково касаясь её.

Лицом толстуха походила на корову: большие влажные ноздри, крупные глаза с поволокой, вислые губы и рот, который, казалось, безмятежно пережёвывает жвачку. Змея — её второе «я» — не выглядела столь безмятежно.

Дюжина десантников-предателей с обнажёнными головами, закованных в броню, имитирующую кости, сопровождала её, вооружённая плазменным и стрелковым оружием.

В авангарде пританцовывала дюжина сестёр Слиши, стегая хвостами и вращая клешнями.

Процессия дошла почти до того места, где прятался отряд Жака, и остановилась. Двойники Слиши, выделывая пируэты, переместились назад, к легионерам. Твари, тянувшие паланкин, присели на корточки и вонзили рыла в землю, пробив дорожное покрытие. Чудовищная мутировавшая женщина обратила лицо к пустыне шпилей, змея покачивалась рядом.

— Бу-у-уль! — могуче промычала женщина в освещённую завесами ночь.

— Ме’Линди, заткни уши! — приказал Жак. — Забрала вниз. Отключить звук. Она будет оглушительна.

— БУ-У-УЛЬ! БУ-У-У-У-УЛЬ!

Даже через отключённые микрофоны великий гам походил на звук взлетающего звездолёта. От этого голоса вибрировали и трещали кости внутри доспехов. Каменный шпиль вздрогнул и рухнул. Ме’Линди корчилась, сжимая незащищённую голову. Этот голос имел направление, точно луч прожектора. Легионеров и сестёр Слиши за кормой паланкина лишь покачивало отзвуками эха.

— ГДЕ ТЫ, БУЛЬ? Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ПОДВЕСИЛ МЕНЯ ЗА СОТНЮ КОЛЕЦ! ПОТОМ НА ПОЛСОТНИ МЕНЬШЕ! ПОТОМ НА ДВАДЦАТЬ МЕНЬШЕ!

Жак дал волю своим психическим органам чувств — и в него хлынуло видение массивной, многогрудой деформированной женщины, подвешенной на множестве крепких тонких цепей, пристёгнутых к многочисленным кольцам в сосках. Видение того, как она раскачивается вверх и вниз на разных числах колец, издавая стоны извращённого наслаждения, пока человек-бык служит ей, или хлещет, или мнёт, или колет рогами.

В такие моменты, как заметил Жак, змея тоже принимала участие, входя в женщину то через одно отверстие, то через другое, замыкая таким образом кольцо.