Читать интересную книгу Бой с Тенью - Вячеслав Шалыгин

— Зачем? — девушка отпрянула.

— Так надо! — строго прошептал Андрей. — Не спорь.

Она наклонилась и прикоснулась к его щеке, но Соловьев чуть повернул голову, и поцелуй получился настоящим, в губы. Долгим и приятным. Вера быстро поняла, что целоваться было необязательно, но отступить уже не могла.

В ее сознании начала раскручиваться растущая с каждой секундой спираль из незнакомых ощущений, чужого опыта и спрессованной в упругие сгустки информации. Образы, мысли и переживания тысяч людей заполнили ее разум. Бурлящими потоками полились чувства и эмоции. Накатили и отхлынули волны смешанных, сумбурных воспоминаний. Вера тонула в океане чужих слез, радостей и желаний. Они переполняли ее, мучили, жгли, терзали, окатывали ледяной водой и снова обжигали… Время остановилось, а пространство исчезло. Вера была всем и ничем. Многотысячной толпой и одиноким путником, существом и пустотой, тяжелым зарядом из миллионов мыслей и легковесным, праздным пустословием. Где-то вдали, в бесконечности пустоты, зажглась едва различимая искра. Вера невольно протянула к ней руки и услышала мелодичный сигнал. Словно где-то рядом зазвенели в унисон сотни колокольчиков…

Вера открыла глаза и отстранилась от Соловьева. В нем еще теплилась жизнь, но сознание уже угасало. Девушка обвела взглядом стоящих вокруг людей и проникла в их мысли. Практически все они думали об одном.

«Да, получилось, — ответила им она. — Даже лучше, чем задумывали».

«Как это?» — удивился Сноровский.

«Я смогу объединить всех, даже тех, кого не увижу, быть может, никогда, тех, кто живет за тридевять земель…»

«Вот только обрадуются ли они? — с сомнением подумал Безносов. — Это будет посильнее „ноября“ и всяких там глупостей вроде Сети».

«Главное, что это убивает Тень, — ответила Вера. — Все остальное не важно».

«Хорошо, если так, — засомневался полковник. — А если это очередной ее трюк?»

«А как же черные воины? Они же ушли!»

«А это не показатель. История с балахонами покрыта мраком. Пришли молча, пригнали нас в нужную точку тоже молча, ушли вообще бесшумно. Это можно понимать как угодно. Да и вообще, кому известно, кто они такие? От их рук, между прочим, тоже много народу полегло».

«Соловьев им верил».

«Соловьев много кому верил. И что из этого получилось?»

«Предлагаю выход, — вмешался Сноровский. — Давайте посмотрим, как там наверху? Если лучше, значит, права Вера, если нет, тогда…»

«Пошли, — согласился Безносов. — Все наверх!»

Он откашлялся и повторил приказ вслух:

— Все наверх, только аккуратно!

Наверху было не лучше и не хуже. Разгромленную улицу переполнял какой-то пришибленный народ и растерянные солдаты. Никто не дрался, не скандалил, но никаких «братаний» или восторженных шествий тоже не наблюдалось. Люди прятали глаза и отворачивались, суетливо пытались заняться какими-нибудь отвлеченными делами или просто торопливо уходили куда-нибудь подальше. А некоторые пребывали в шоке. Они смотрели по сторонам, словно вот только что родились и пока не научились ни говорить, ни ходить, ни вообще жить в этом загадочном мире.

Возглавляемые Безносовым «тунгусы» опустили оружие и вышли на середину улицы. Их тут же окружили какие-то гражданские, милиционеры, солдаты, но диалог у них никак не клеился. На все вопросы воины отвечали мгновенно, иногда даже раньше, чем эти вопросы задавались, и предельно честно. К такому способу общения были готовы далеко не все. В конце концов где-то поблизости завязалась короткая потасовка, и одного из милиционеров сбили с ног его же товарищи. Заковав его в наручники, они переглянулись и многозначительно хмыкнули.

— Все, труба преступности, — хохотнул Дохлый.

— Ага, — стоявший рядом Панкрат ухмыльнулся. — Завтра утром проснешься, а в газетах уже восемь новых законов… Мысли не читать, в душу не плевать, виновных найти и наказать…

— Устанут искать. Вернее — ловить. Все же замыслы и планы будут как на ладони. Только захотят оцепить, положим, подвал, — снайпер указал большим пальцем за плечо, — а там все уже в курсе…

Вера в сопровождении Бондаря и Куриловича стояла у входа в подвал и сосредоточенно рассматривала толпу. Было заметно, что ей тяжело, но сдаваться она не собирается.

В этот момент, вывернув откуда-то из-за угла, к подвалу подъехал черный микроавтобус с синей «мигалкой». Развернувшись и потеснив при этом «аналитиков», он сдал к двери в подземелье задом, и из него выпрыгнули бодрые санитары с брезентовыми носилками.

— Где больной? — деловито осведомился один из медиков.

— Внизу, — ответил ему Курилович, окинув машину подозрительным взглядом. — А вы быстро… Кто вас вызвал?

— Мне фамилии некогда было узнавать, — буркнул медик. — Я «Скорая помощь», а не горсправка. Перелом основания черепа у вас, или нам ехать обратно?

— У нас, у нас, — появившийся из подвала Сноровский отстранил Федора и указал в темноту: — Там он.

— Другое дело, — проронил санитар.

— Судя по номерам, вы не простая «Скорая»…

— Вот именно, не волнуйтесь, Безносов в курсе…

— Где потом искать пострадавшего?

— Во второй «Скорой». В спецпалате. Только раньше послезавтра можете не беспокоиться. Нам сказали — пуля у него в затылке?

— Так.

— Значит, сразу под нож пойдет. Сутки или двое в реанимации… Вот после можете и приходить. С цветами и апельсинами, как полагается… Фамилию раненого скажите…

— Соловьев Андрей Васильевич.

Санитар пометил что-то в блокноте и кивнул. Его товарищи уже скрылись в подвале, и он принялся открывать задние двери машины.

Сноровский обернулся и обнаружил, что его группа успела куда-то уйти. Иван Павлович бросил санитару «Только аккуратно» и, не дожидаясь его ответного бурчания, пошел искать товарищей… … «Ты поступил правильно, — голос Некто звучал откуда-то из заоблачной выси. — Теперь ты можешь отдохнуть».

«Отдохнуть? — Соловьев вдруг увидел себя со стороны, он словно стоял рядом с изможденным телом. — Смерть это отдых?»

«Для разума смерти нет, — голос Некто приблизился. — Есть только переход на новый виток существования».

«Метафизика, — Андрей протянул руку к чуть приоткрытым глазам лежащего перед ним человека, словно собираясь их закрыть. — Я не верю в жизнь после смерти».

«Ты поверил в Проклятие, хотя у тебя не было убедительных доказательств, что оно существует».

«Это другое. Тень влияла на события, значит, была на самом деле».

«Ты по-прежнему мыслишь, это тебя не убеждает?»

«Нет».

«Хорошо, будь по-твоему», — голос раздавался уже из-за спины.

Андрей обернулся и увидел замершую в трех шагах фигуру в черном балахоне. Капюшон был опущен и бросал на лицо человека резкую тень. Рассмотреть его черты было невозможно. На свету оставался лишь квадратный подбородок с косым шрамом и насмешливо изогнутая линия губ. Позади черного воина стояли еще трое в таких же одеждах. Соловьев удивленно взглянул вокруг и вдруг осознал, что находится не в отвлеченном пространстве между реальным и потусторонним миром, а все в том же грязном подвале. Капюшон стоящего напротив воина касался потолка, и в месте соприкосновения с бетонной плитой на него осела серая пыль. Все это выглядело как вполне реальная встреча, вот только распростертое на полу тело — его собственное тело — никак в эту картину не вписывалось. Андрей невольно заглянул в сознание воина, но не увидел в нем ничего, кроме леденящей пустоты.

«Ты здесь или нет?»

«Я здесь».

«Почему же я тебя не чувствую? Где твой разум? Остался на предыдущем витке существования?»

«Ирония — это неплохо. Но ты не угадал. Мой разум един со вселенной. Он повсюду».

«Так же, как разум Тени?»

«Если упрощать — да».

«Значит, ты такой же, как Сущность? Или ты все же часть Проклятия?»

«Ни то и ни другое. Я противостою Сущности. Но, чтобы противостоять врагу, следует выступать в его весовой категории. Думаешь, мне нравится быть везде и нигде? Но только так я могу уследить за действиями Тени».

«Почему ты не сказал мне сразу, что охотишься за Проклятием? Почему не подсказал, как его победить?»

«Это слишком сложные вопросы. Сначала ты должен подготовиться. Идем».

«Куда? К яркому белому свету?»

«Нет. В свете нет ничего, кроме света. Гораздо больше скрывается во тьме».

«Да, конечно, — Андрей горько усмехнулся. — Я заслужил последний круг».

«Ты о чем? О кругах ада? Ты же не веришь во всю эту чушь?»

«В таком случае куда ты меня зовешь?»

«Туда, где для тебя найдется настоящее дело. Такое, как ты мечтал. Не служение музам и не прозябание в конторах».

«Снова бой?»

«А ты мечтал о вечном бое?»

«Не знаю. Я уже забыл, о чем мечтал. Я даже забыл, каким был на самом деле. Теперь я состою из тысяч каких-то плохо подогнанных друг к другу фрагментов и обломков. О чем может мечтать калейдоскоп? Наверное, о том, чтобы его вечно переворачивали».