— Когда я вхожу в помещение где ты, я поглощен твоим присутствием. Это самое прекрасное, что я когда-либо испытывал.
Не в силах сдержать рыдания, я повернулась к нему лицом.
— Что ты здесь делаешь? — удалось мне спросить и я села.
— Ты понимаешь, что зажгла искру так глубоко внутри меня, что независимо от того, как сильно ты меня отталкиваешь, она горит только глубже? Ты можешь попытаться исчезнуть, но я клянусь богом, Вайелин Паркер, если понадобится, я буду ждать тебя тысячу лет. И рядом не появится женщина, кого я полюблю так же, как люблю тебя.
Я прикрыла рот рукой, слушая.
— Ты думаешь, что ты сломлена но я так не думаю. То, что я вижу, — то самая удивительная женщина в мире, и я не могу дождаться, чтобы начать свою жизнь с тобой. Я обещаю тебе, что всегда буду приходить тебе на помощь. Ты можешь притягивать меня к себе и отталкивать, но я всегда буду рядом. Я люблю тебя, Вайелин Паркер, и если бы ты сказала, что выйдешь за меня замуж сегодня, я бы женился на тебе и счастливо провел с тобой остаток своей жизни.
Я потерла тыльной стороной ладони свой сопливый нос.
— Ч-что насчет детей?
Он одарил меня самой красивой улыбкой, которую я когда-либо видела.
— У нас все еще могут быть дети. Может быть, не так, как мы думали, но у нас может быть столько детей, сколько ты захочешь. Я сделаю все, чтобы это произошло.
Я выползла из-под одеяла и бросилась к нему. Мой любимый обнял меня.
— Я так сильно тебя люблю. Очень сильно.
Уткнувшись в меня лицом, он ответил:
— И я люблю тебя. Больше, чем ты когда-либо узнаешь.
Отстранившись, мы посмотрели друг другу в глаза. Джонатан поднял руки и вытер мои слезы большими пальцами.
— Больше не плачь, ладно? Мы будем говорить об этом в любое время, когда ты почувствуешь, что тебе нужно, верно?
Я кивнула. — Я обещаю тебе. Мне так жаль, что я оттолкнула тебя, когда должна была положиться на твою любовь. Мы должны были пройти через это вдвоем.
Приподняв мой подбородок, Джонатан нежно поцеловал меня в губы. Я знала, что он не винит меня, и я любила его за то, что он не отказался от нас.
Когда Джонатан прервал поцелуй, я сразу поняла, как сильно скучала по нему последние несколько недель.
— Пожалуйста, скажи мне, что Тревор уже ушел.
Он рассмеялся.
— Да, я был его сменщиком. Мы с Хоуп пообедали и я отвез ее в школу. Тревор позвонил и рассказал что произошло в баре, и что он дома ожидает моего приезда.
— Я вроде как сломался.
— Иногда нам нужно позволить боли поставить нас на колени, прежде чем мы сможем начать исцеление.
Глядя ему в глаза, я судорожно вздохнула.
— Мне все еще больно, и я не уверена, что когда-нибудь она исчезнет.
Джонатан убрал прядь волос с моего лица.
— Нет ничего плохого в том, чтобы признать это. Но когда боль становится невыносимой, я рядом с тобой.
— То же самое касается и меня. Я знаю, что я не единственная, кто что-то потерял. Мне так жаль.
Он покачал головой.
— Ты невероятна, ты знаешь это?
— А то!
Смеясь, он обхватил мое лицо руками.
— Могу я заняться с тобой любовью?
Мои губы сжались, чтобы держать свои эмоции под контролем. Как только я почувствовала, что могу говорить и не плакать, я ответила:
— Мне было интересно, когда ты спросишь.
Остаток дня мы провели в постели. Джонатан был таким нежным. Когда он поцеловал мой шрам, я снова заплакала, но мои слезы вскоре высохли. Он медленно занимался со мной любовью. Шептал мне на ухо, как сильно он меня любит. Любит мое тело. Именно в этот момент я поняла, что все, что Бог приготовил для меня, я готова принять. Все мои хорошо продуманные планы на протяжении многих лет… Бог снова и снова показывал, что на самом деле я не контролирую ситуацию… Только Он. И какие бы планы у Него ни были на нас, я была готова встретиться с ними лицом к лицу, хорошими и плохими. Не только потому, что этот опыт сделал меня сильнее, но и потому, что рядом со мной был Джонатан Тернер, и вместе мы сможем противостоять чему угодно.
ГЛАВА 31
Джонатан
— Срань господня. Не помню, чтобы было так холодно.
Я подняла глаза и увидела входящего в дверь Митчелла, закутанного в зимнее пальто и шарф.
Корд рассмеялся.
— Чувак, ты выглядишь как слабак с шарфом, обернутым вокруг лица. Сейчас февраль. На улице и должно быть холодно.
— Пошел ты, Корд. Мне тепло, и это все,