Рыча и щелкая зубами, разудалый ансамбль выстроился у меня за спиной.
— Гони меч, отведу тя к Свиньяру, — вызвался чрезвычайно волосатый и мускулистый экземпляр. Его алчность была понятна — вооружен лишь деревянной дубиной.
— Покажешь мне Свиньяра и только тогда получишь меч. Приступай.
Снова нерешительность, угрюмые взоры, злобное ворчание. Я опять взмахнул клинком, и они вновь отпрянули.
— В моем рюкзаке есть кое-что интересное для Свиньяра. Держу пари, если он узнает, что из-за вас, остолопы, я столько времени не мог попасть к нему с подарками, он вас перережет.
Подчас там, где бесполезны увещевания, помогают угрозы. Мы тронулись в путь под проливным дождем, по раскисшим дорогам, мимо убогих лачуг, к невысокому холму с самой большой в округе избой. На ее бревнах еще держалась кора. Помахивая мечом, я сдерживал «почетный эскорт» на безопасном расстоянии и шагал за проводником по каменистой тропе ко входу; позади ковыляли изнемогающие музыканты.
Мне было чуточку стыдно перед ними за старт-капсулу, но события разворачивались слишком быстро, у меня попросту не было времени раздать такие же капсулы коллегам. Я остановился у порога и поднял руку.
— Ну вот, наконец-то крыша. Будете входить — берите по одной и сразу раскусывайте. Эта штука мигом возвращает в мир живых.
Поводырь с дубиной протопал через сени и направился мимо вооруженных мужиков, стайками слонявшихся по большой комнате, к верзиле, который восседал в большом каменном кресле у очага.
— Ты мой босс, босс Свиньяр. Ты сказал — привести их, мы и привели. — Он затопал ко мне. — А теперя меч давай.
— Конечно. Лови.
Я швырнул меч в дверной проем, в дождь, и услышал чей-то болезненный возглас. Проводник убежал, а я двинулся вперед и остановился у каменного трона.
— Ты мой босс, босс Свиньяр. Эти кореша — мой банд. Зуб даю — кайфово лабают.
Детина со здоровенными мускулами и здоровенным животом, покоившимся на ляжках, окинул меня с головы до ног пытливым взглядом. Поросячьи глазки льдисто поблескивали в непроходимых зарослях жестких седых волос. Из подлокотника кресла торчала рукоять меча. Бородач стиснул ее жирными пальцами, слегка выдвинул клинок и позволил ему упасть обратно.
— Почему вы изъясняетесь, как наглые, невоспитанные туземцы?
— Прошу прощения. — Я смиренно отвесил поклон. — К вам только что обратились в подобной манере, и я пришел к выводу, что таков местный этикет.
— Так и есть, но его соблюдают только необразованные имбецилы, родившиеся здесь. А поскольку вы родились не здесь, постарайтесь не испытывать мое терпение. Так, стало быть, вы — те самые музыканты, которые влипли в большой кагал?
— Поистине, слухи летят быстрее света.
Он указал на тривизор в стенной нише, и я почувствовал, что глаза мои вылезают из орбит. Внушительных размеров металлический ящик был снабжен бронестеклом поверх экрана и громадной рукоятью на боку.
— Наши тюремщики такие щедрые. Их хлебом не корми, дай только поразвлечь нас. Эти «ящики» поступают громадными партиями. Вечные, сверхдуракостойкие, плюс четыреста двадцать каналов.
— А питание?
— Рабы.
Он дотянулся носком сапога до ближайшего. Раб со стоном взгромоздился на ноги, подтащился, лязгая цепями, к рукояти встроенного генератора и принялся ее крутить. Штуковина ожила и разродилась рекламой станков для изготовления кошачьей еды.
— Хватит, — буркнул Свиньяр, и мяуканье смолкло. — Ваши физиономии не слезали с экрана. Как только я услышал о наркотиках и принудительном лечении, я понял, что скоро вы объявитесь здесь. Играть готовы?
— «Стальные Крысы» всегда к услугам тех, кто заказывает музыку. А в данном случае, я полагаю, это ваша прерогатива.
— Правильно полагаешь. Концерт хочу, и сейчас же. С тех пор как наш факир-каннибалист скончался от инфекции, будучи случайно укушен в порыве страсти, перед нами никто не выступал «живьем». Начинайте.
Предвидя такой оборот, мы разжились самым что ни на есть портативным реквизитом. В динамика величиной с кулак прятались голопроекторы; наши изображения, выброшенные ими, дотянулись макушками до потолка.
— Отлично, ребята! — воскликнул я. — Располагаемся у стены напротив входа. На первый раз — без костюмов. Начинаем со «Шведского чудовища из Открытого пространства». — Я имел в виду один из самых впечатляющих номеров. Копаясь в древнейших банках данных, мы обнаружили лирический опус на давно забытом языке — не то швецком, не то шведском. После долгого электронного попискиванья компьютер кафедры языков Галаксиа Университато выдал его перевод, но стихи оказались столь ужасающими, что мы предпочли голую транслитерацию:
Этт фазанфул монстер мед рампан, барКрайпер ин тиль ен юнгфру са рар…
И так далее. Все это Мадонетта выдала на полную громкость под мой синкопированный «фанерный» аккомпанемент и флойдов мешкотруб. Стинго не отставал от нас, пощипывая крошечную арфу, чье голографическое изображение было под стать нашим. От музыки сотрясался потолок с бревенчатых стен сыпалась пыль.
Не думаю, чтоб этот номер вошел бы в десятку лучших галактических хитов, но здесь он выглядел шикарно. Особенно в конце, когда всю избу заполнило грибовидное облако, а усилители не пожалели мощи, чтобы выдать грохот атомного взрыва. Та часть публики, что не рухнула на пол, с визгом умчалась под дождь. Я вытащил беруши, услышал легкие хлопки и поклонился Свиньяру.
— Довольно сносный divertissemento, однако в следующий раз я бы предпочел в финале чуть меньше forte и чуть больше riposo.
— Малейшее ваше желание для нас равносильно приказу.
— Для молодого и простоватого на вид ты быстро учишься. Как тебя угораздило погореть на наркотиках?
— О, это длинная история.
— Сократи. Если можно, до одного слова.
— Деньги.
— Понятно. Стало быть, музыка — не такой уж приличный бизнес?
— Воняет похуже, чем любой из ваших жлобов. Все ничего, пока ты на вершине со звездами. Но мы там не удержались. Финансовые проблемы: стоимость звукозаписи, комиссионные агентам, выколачивание долгов, взятки чиновникам. Стинго и Флойд не один год ширялись бакшишем, вот и затеяли его продавать, чтобы не отвыкнуть. А что, недурственная штучка. Конец истории.
— Или начало новой. Как зовут твою солистку?
Расплывшись в мерзейшей улыбке, он глянул на Мадонетту.
Что делать? Я брякнул первое, что пришло на ум:
— Вы имеете в виду Мадонетту, мою супругу?
— Супругу? Вот незадача! Ну ничего, я уверен, тут можно что-нибудь придумать. Впрочем, не сейчас. Сказать по правде, вы, ребята, прибыли как нельзя кстати. Вы идеально вписываетесь в то, что я назвал бы генеральным планом мероприятия по облагодетельствованию широкой общественности.
— В самом деле? — Я без труда удержался от восторга.
— В самом деле. Благотворительный концерт. Жаркое и выпивка — бесплатно. Пусть все убедятся, что Свиньяр — щедрейший из меценатов. Надеюсь, вы не откажетесь выступить на благотворительном концерте?
— Ради этого мы и прилетели.
И ради кое-чего другого, о чем тебе, старый пройдоха Свиньяр, знать не обязательно. Но самые далекие путешествия начинаются, как гласит древняя пословица, под ногой.
Глава 8
— Я недоволен ходом операции, — недовольно произнес я, зачерпывая ложкой почти безвкусную кашу, служившую, по-видимому, основой существования туземного населения и лучшим украшением стола.
— Кто бы спорил. — Стинго подозрительно уставился в собственную миску. — Эта гадость не только с виду напоминает клей — она и на вкус не лучше.
— Ага, она тебе враз кишки к ребрам приклеит.
Я разинул рот. Неужели у Флойда прорезалось чувство юмора? Вряд ли. Вон он какой серьезный, похоже, сам не понял, что сострил. Можно, конечно, спросить у него, но сейчас есть темы и поважнее.
— Я не только ходом операции недоволен, но и компанией, с которой мы все еще вынуждены якшаться. Свиньяром и его гадкими поросятами. Почти день угробили, а толку? Если находка у фундаменталистов, то какого, спрашивается, лешего мы тут делаем?
— Но ведь ты обещал им концерт, — вполне обоснованно напомнила Мадонетта. — Они мастерят что-то вроде эстрады, созывают народ. Ты ведь не хочешь огорчить фанов?
— Боже упаси, — пробормотал я уныло и отодвинул миску. Не мог же я рассказать им про яд замедленного действия и о том, что через семнадцать суток мой занавес упадет. Ну и черт с ним.
— Давайте собираться. Может, успеем чуток порепетировать. Хочу убедиться, что все исправно и мы — в хорошей форме. Я на это очень надеюсь.
Мы с превеликим облегчением поднялись из-за стола и потащили реквизит к эстраде. Она являла собой дощатую платформу исключительно халтурной работы; опорами служили стволы деревьев, между ними валялись брусья — чтобы подпереть настил, если чересчур просядет.