в себе. Существовал мир цивилизации, к которому относились многочисленные раздробленные империи и королевства, и существовал мир Леса с его бесчисленными опасностями, множеством хищных магических и обычных зверей и даже лесных племен, численность которых могла превышать сотни миллионов. Лес жил своей жизнью и не допускал вторжения на свою территорию чужаков. Конечно, у многих деревень были свои охотники. Они соблюдали неписанные правила Леса, и Лес позволял им вернуться с добычей.
Разумеется, основные опасности по большей части находились в лесных глубинах, на границах же с обжитыми землями было меньше магических чудовищ и прочих ужасов, но даже на этих территориях случайно заблудившегося путника могла ждать только смерть. Однако это не касалось Наиля.
Через свой огромный ментальный дар, соединившийся сейчас с со всем живым в этом лесу, юноша легко отслеживал главные опасности, уводя двенадцатую роту от них подальше. Голодные магические звери провожали пехотинцев холодными взглядами, но нападать не спешили. Ядовитые насекомые и змеи поспешно убирались подальше, ощущая присутствие Друга Леса. Но все же были ситуации, когда юноше с трудом удавалось уберечь своих бывших сослуживцев от смерти или даже куда худшей судьбы.
— Смотри, яблоки! Здоровенные! — подскочил один из солдат к высокому пышному дереву, полностью обсыпанному крупными красными плодами.
Но едва пехотинец попытался сорвать ближайшее яблоко, как ощутил в руке резкую боль.
Наиль сбросил с себя иллюзию и посмотрел на идиота, размышляя о том, не позволить ли этому болвану в самом деле уменьшить ему наказание на один удар плети своей смертью?
— Я говорил не трогать ничего в Лесу без моего разрешения?
— Да ладно тебе, это просто ябло…
Наиль резко взмахнул клинком, сбивая плод на землю вместе с веткой. Из места среза выстрелила алая струйка крови.
— …ки, — закончил ошалевший от такой картины солдат.
— Эти яблочки, как только ты их съешь, начнут пускать корни прямо в твоем желудке. Сперва ты это не заметишь, просто с телом начнутся проблемы. Слабость, дрожь в руках и ногах, потом слепота и паралич. Вот после этого придет самая адская боль, какую ты себе даже представить не можешь. И, в конце концов, из твоего все еще живого тела проклюнется маленькое дерево, вот точно такое же! Хоть иногда головой работай для разнообразия. Вокруг этого дерева не растет даже трава! Будь они такими замечательными, как кажутся, их бы клевали птицы и ели звери, но они, наоборот, сторонятся этого места!
— Кин, два наряда вне очереди, — хмуро прошипел Берк. После лекции Наиля у сержанта даже слов не нашлось, чтобы описать идиотизм своих подчиненных. Это ведь не первый случай! Похожие ситуации, только с другими растениями или животными, происходили постоянно!
— П-понял, — отозвался струхнувший солдат, задом начавший пятиться подальше от коварного дерева.
— Темнеет, нам бы лагерь разбить, — обратился Берк к юноше.
В лесу темнело очень рано, а в ночных сумерках комфортно себя ощущал только Наиль со своей способностью видеть в темноте.
— Через минут двадцать, если любители яблок снова себя не проявят, будем у заброшенной медвежьей пещеры. Там безопасно и вода относительно недалеко.
— Фантом, ты уж извини их за все это…
— Люди должны хоть немного заботиться о своих жизнях.
— После всего случившегося дисциплина хромает. Я ими займусь на привале, — оскалился в злобной улыбке сержант. Его бойцы стали забываться, так он им напомнит, как правильно родину любить! — Фантом, можно вопрос? Личный.
— Попробуйте, но я не уверен, что отвечу.
— Да просто интересно, откуда все это знаешь? Про деревья, про змею ту, что бревном прикидывалась, Лес знаешь, словно вырос в нем.
— Я и вырос в Лесу. В лесу и обучался профессии. Но большую часть близости с Лесом я получил не так давно. Может, слышали о загрязнении реки и Повелителе зверей, который сейчас там все устраняет?
— Да, ходили слухи, что ты вроде бы спас Повелителя зверей.
— Угу. За это меня генерал к вам в роту и засунул дисциплине обучаться. Он приказывал устранить угрозу, а я его вместо этого спас. Ну и за свое спасение этот Повелитель зверей меня «отблагодарил». Обманом сделал Другом Леса. Это почти порабощение, только я выстоял и подчинение не сработало. С тех пор у меня очень сильный дар, которым я не могу пользоваться, а еще, когда нахожусь в Лесу, сразу вижу особенности тех, кто в нем обитает. Вот как с тем деревом. Понятия не имею, как оно называется, но только посмотрел на него — сразу понял, что оно из себя представляет и как действует.
— Вот оно что! — Берк взглянул на худощавую фигуру юноши с новым уважением. О Повелителях зверей всякие слухи ходят, один хуже другого. Удивительно, что молодой человек смог противостоять хитрому замыслу этого лесного хранителя! — Я еще удивился, когда ты сказал нам о своем даре, что тебя сделали убийцей, а не отправили учиться магии. Оказывается, дар свой ты совсем недавно получил.
— Так и есть, — хмыкнул Наиль. Сейчас все случившееся ему казалось чем-то далеким, хоть и произошло относительно недавно.
— Тогда ты можешь уйти из разведки и поступить учеником к любому магу. Ремесло мага куда как более почетное, тебе всего пятнадцать, а маги берут учеников младше двадцати. Это же такая возможность!
— Я не собираюсь отказываться от своей профессии, — холодно отозвался Наиль. — Когда я взял в руки клинок убийцы, то сделал это добровольно и полностью осознавал свой выбор. Однако, как говорит мой наставник, одно другому не мешает. Ментальную магию я изучу, все же она отличается от трудоемкой системной магии других стихий. Ментальная гораздо проще, там главное понять основы, а дальше каждый маг развивает свой дар под себя.
Эти слова отрезвили Берка. Юный возраст Наиля сыграл с ним злую шутку, с чего-то он решил, что может учить парня жизни. Но парень давно уже сам хозяин своей жизни и сам принимает решения. Он потратил свое детство, самые золотые годы, на тяжелейшие тренировки, став к пятнадцати мастером смерти. Ясное дело, ему не захочется отказываться от того, что он достиг тяжелым трудом. Да и таинственный наставник юноши, о котором тот говорит с неподдельным уважением, вряд ли был бы рад узнать, что кто-то лезет к его ученику со своей жизненной наукой. Нет уж, в это все ему, обычному сержанту двенадцатой роты, лучше не лезть.
Спустя двенадцать