Читать интересную книгу Убитый манекен : сборник - Станислас-Андре Стееман

— По-моему, это невероятно. Конечно, Лабар угрожал Виру, но, в конце-то концов… На их месте я бы незамедлительно разобрался с этими горе-цыганами… Вспомните, что я вам вчера говорил: эти люди способны на все… Так нет, их никто не беспокоит… В каком мире мы живем!.. Ну, давайте карты! Начнем игру втроем, потому что, если нам придется ждать…

Он не договорил — дверь в кафе распахнулась. Вошли двое — бургомистр Бине и продавец велосипедов Моль.

— Наконец-то, вот и вы! — вскричал Верспрее. — Честное слово, мы уже вас и не ждали, думали, вы побоялись идти сюда… Патрон, колоду в 52 карты!

Потом добавил:

— Для меня пэль-эль… как всегда.

Пока двое новоприбывших усаживались, Лепомм застелил стол зеленым сукном, принес карты и напитки.

— Потянем жребий, не так ли? — предложил Дермюль. — Кто получит самую младшую карту, пока останется вне игры…

Верспрее повернулся к бургомистру:

— Что нового, господин Бине?.. Допросили уже Лабара?..

Бургомистр для проформы немного поломался: он-де обещал ничего никому не рассказывать о ходе следствия, малейшая нескромность может насторожить виновного…

— Но все же, вы нам скажите, допросили уже Лабара или нет?

— Да, допросили, — ответил Бине.

— Ну, и… его не задержали?

— Антуан Лабар, — торжественно заявил бургомистр, — предоставил судебному следователю алиби. В то время, когда душили Виру, он находился у себя на кухне с сестрой.

— Таким образом, он вне подозрений? — спросил Гитер.

— Право слово, вы слишком многого от меня хотите. Но, естественно, если только Лабар не обладает даром вездесущности, мне кажется маловероятным, чтобы он мог одновременно проверять счета дома и убить коммивояжера на Центральной улице.

— Да, это было бы сложно… — вставил Моль, сраженный словом «вездесущность». — Кроме того, лично я…

— А кто, — вмешался Верспрее, — подтвердил алиби Лабара? Жена?

— Сестра, — ответил бургомистр. — Мы с ним ходили к нему домой и даже поднимались в спальню красавицы Жюли…

— О! О! — оживился ветеринар. — Но ее, конечно же, там не было?

— Почему, она была там. Да еще в кровати! Именно поэтому судебный следователь и настоял на том, чтобы ее повидать…

— В кровати! — воскликнул Лепомм, стоявший рядом со столом, уперев кулаки в бедра и стараясь не пропустить из разговора ни слова. — Я думаю, вы не скучали, господин бургомистр, а? Она, должно быть, хороша в кровати, эта шлюха…

Бине пожал плечами:

— Она больна и спала.

— Но, чтобы допросить, ее надо было разбудить, — заметил Верспрее.

— Ее не допрашивали, — пояснил бургомистр. — Судебный следователь лишь осмотрел комнату. Мы оставались на пороге и… за все это время красотка Жюли не шелохнулась…

Поколебавшись, он прибавил:

— Мне даже показалось, что судебный следователь несколько обеспокоен. Он обещал Лабару не будить его жену, если та спит, и допросить ее позже. Он наклонился над постелью и успокоился, по-моему, только убедившись, что госпожа Лабар дышит нормально.

Установившуюся тишину вскоре прервал Верспрее:

— А вам, господин бургомистр, этот сон не показался необычным?

— Необычным… Нет, не могу сказать, чтобы он был необычным.

Но его голосу не хватало убежденности.

— Лабар и его сестра, — снова заговорил Верспрее, — два сапога пара… А жена — совсем другого поля ягода… Я нахожу по меньшей мере странной ее столь внезапную болезнь и то, что из-за этого сна судебный следователь не смог…

Он сам себя оборвал, не закончив фразу:

— Что с вами, господин Гитер?

Артур Гитер вскрикнул, побледнел, и в глазах, его читалось смятение.

— Возможно ли?.. — прошептал он.

— Что возможно… или невозможно? — настаивал Верспрее по обыкновению сердито. — Слушайте, вы что, не хотите отвечать?

— Нет, нет, — дрожащим голосом отозвался маленький аптекарь.

Он отодвинул свой стул и поднялся:

— Мне нужно… Мне нужно уйти…

— А! Вы заболели?

Гитер покачал головой:

— Играйте без меня… Вас четверо… Мне нужно немедленно уйти…

Верспрее переглянулся с Дермюлем и постучал пальцем по лбу.

— Но, — спросил Моль, — куда вы собираетесь идти? У вас назначена встреча или же?..

Аптекарь торопливо надевал пальто.

— Мне надо найти…

Не закончив, он обернулся к бургомистру:

— Судебный следователь остановился в Привокзальной гостинице не так ли?

— Так значит, — заметил Верспрее, — это к нему у вас такое срочное дело?

Он рассмеялся:

— Может быть, расчет вероятностей открыл вам личность преступника?

— Господин Эрали действительно выбрал Привокзальную гостиницу, — сказал бургомистр, — но…

Он посмотрел на часы:

— В это время он еще должен быть в моем кабинете в управе. Когда мы расставались, он сказал, что собирается поработать попозже.

— Вы… Вы уверены, что я найду его там? — настаивал Гитер.

— Почти уверен.

— Спасибо.

Надевая котелок, аптекарь смял его, но не обратил внимания и, кое-как застегивая пальто, бросился вон из кафе. Через минуту он растворился в ночной тьме…

— Честное слово, он тронулся! — воскликнул Верспрее.

— Или же, — заметил Дермюль, — знает больше нашего об убийстве и хочет о чем-то предупредить судебного следователя. Но какое волнение… Похоже, он сделал какое-то сенсационное открытие… Ему не сиделось на месте… Глядите-ка, он даже позабыл трость.

А в ночи, совсем такой же, как предыдущая, может быть, даже немного более темной, конечно же, более темной, маленький Гитер, прижав локти, бежал к управе. Его долг предстал перед ним в ярком свете в тот же миг, как у него мелькнула неожиданная мысль. Ни на секунду не подумал он уклониться от выполнения этого долга, и теперь бежал из всех сил, думая лишь о цели пути… Однако вскоре он почувствовал слабость, дыхание участилось, и ему пришлось замедлить шаги…

И тогда, обступаемый со всех сторон ночными тенями, маленький Гитер вновь испытал страх. Он оглядывался украдкой, ощутив, как сжимается горло и внезапно вспотели ладони. В деревне все было тихо, он слышал только звук собственных шагов и стук сердца, улицы словно вымерли, и с дрожью он представил приближение таинственного убийцы Аристида Виру.

Вот он появится там, в конце улицы, высокий, худой, весь черный, с белым лицом и дырами вместо глаз. Он приблизится, недвижный, не поднимая ног, как неумолимо надвигаются душители в ночных кошмарах. А он, Гитер, Артур Гитер, аптекарь Сент-Круа, заледенеет с головы до пят, будет парализован, пригвожден на месте, неспособен сделать ни одного движения, чтобы убежать от чудовища, и весь остаток его жизненных сил сконцентрируется во взгляде. Холодные, липкие руки, мягкие и жесткие разом, сомкнутся на хрупкой шее и сожмут… Но он не проснется от этого кошмара с потом на лбу, он больше никогда не проснется!..

Гитер снова пустился бежать. Самое позднее через пять минут он достигнет управы, расскажет судебному следователю Эрали все, что знает. И г-жа Гитер, когда муж вернется и поведает о ночном походе, восхитится его храбростью. А завтра, узнав обо всем, вся Сент-Круа разделит ее восхищение.

«Еще несколько домов, — подумал маленький аптекарь, — и я достигну площади…»

Там он окажется в безопасности, даже если душитель станет преследовать его, он успеет ворваться в здание управы, позвать на помощь, толкнуть дверь в кабинет Эрали… Там он будет спасен…

Ему опять пришлось умерить шаги. Пот стекал по щекам, в боку кололо.

Он начал считать дома, отделявшие его от большого пятна света, обозначавшего площадь: один, два, три, четыре… Еще шесть-семь домов и…

И тут сердце замерло у него в груди, а колени подкосились от ужаса. Он хотел закричать и не смог.

В тени дверного проема шевельнулось нечто еще более темное.

И внезапно аптекарь почувствовал, как смыкаются на его хрупкой шее холодные, липкие, мягкие и жесткие разом руки, отвратительные руки душителя, не имеющего лица, того самого, который иногда преследовал его ночами.

В последней попытке самозащиты он хватился своей трости, данной ему г-жой Гитер и забытой в Белой Лошади.

IX. Себ Сорож спешит на помощь

— Ну как, заметно? — вот уже несколько дней допытывался у друзей Себ Сорож.

— Что? — в ответ спрашивали они.

Он объяснял:

— Что я помолвлен?

Одни заявляли, что нет, другие — что да. И правы были последние. Невозможно было усомниться во влюбленности Себа Сорожа, стоило лишь увидеть новый огонек, вспыхивающий временами в его глазах, или услышать, как он насвистывает, словно соловей за закрытой дверью, думая, что один, почувствовать запах редкого одеколона, пропитавший его с ног до головы.