Вскоре «повстанцы» узнали, что это я разбиваю группы. Меня узнали Славик и Элегант, ходившие теперь с «повстанцами». Видели меня в компании Грабаря, которого в местечке не знали, и Щура, никем не узнанного, потому что он гримировался. В местечке разнесся слух: я после побега сделался агентом, чтобы отомстить Алинчукам. С того времени, если где попадалась группа, то вину приписывали мне. Алинчуки вовсе перестали ходить за границу и боялись вечерами показаться на улицах местечка. Только одно оставалось для «повстанцев» загадкой: как это я крою их и в Советах, и в Польше?
В результате наших дел несколько групп «повстанцев» распалось, несколько купцов перестало давать товар на контрабанду. А мы работали дальше. И чем трудней выпадала работа, тем с большей энергией и упрямством мы за нее брались.
Дело наше не было легким, требовало большой прыткости и выносливости. Иногда попросту из сил выбивались. В работе нашей требовалось предвидеть и учитывать множество деталей. Все это, вместе взятое, превратилось в опасную азартную игру, в которой мы не раз ставили на кон свои головы. Нельзя было нам проигрывать — и мы не проигрывали. Ошибались временами в мелочах, но по крупному, чтобы провалить — ни разу. Набравшись опыта, пользуясь сведениями от информаторов в местечке, которым Щур щедро платил, работали почти наверняка.
Была в местечке одна группа, которую мы никак не могли подловить, хотя и несколько раз устраивали засады. Всегда она ускользала от нас. Нас это разозлило. Решили мы положить ее раз и навсегда. Чтоб не гоняться вслепую, Щур шел в местечко, добывал информацию. Разузнав, снова выходили охотиться — и снова группа ускользала.
В ней ходило десять «повстанцев», а вел ее Вицек Гетман, коллега и приятель Альфреда Алинчука. Это еще больше нас злило. Товар они носили очень дорогой и никогда не сыпались. Впрочем, группа эта образовалась недавно. Щур сказал нам: Альфред входит в долю с жидом, дающим товар группе Гетмана.
В последний раз, выведав, какими дорогами ходят гетмановские, устроили засаду в трех километрах от границы. Решили накрыть по дороге назад, в Польшу. Думали, замучаются они после тридцатикилометровой дороги (мелина их была рядом с Минском). Кроме того, знали: назад они понесут с собой много легкого и дорогого товара — шкурок. Знали еще: то место, где планируем засаду, группа Гетмана проходит под самое утро. А граница была, по обыкновению, куплена в обе стороны, так что шли наверняка. Обследовав окрестности, мы устроили засаду в открытом месте. С тыла был Красносельский лес, справа, за болотом и несколькими пригорками, лежала деревня Горань. Далеко перед нами тянулась в направлении смолокурни темная стена леса. Именно оттуда должна была выйти группа Гетмана и для сокращения пути пройти вдоль реки, лугом, довольно много по открытому пространству, чтобы потом зайти в Красносельский лес и по нему — к границе.
Грабарь устроился посреди луга за большой кочкой, в ложбине, нами слегка углубленной. Щур спрятался в копенке из нескольких снопов, сложенной на краю поля. Я скрылся в кустах на краю речушки. Между каждым из нас было шагов по пятьдесят. Следовало нам впустить группу Гетмана в этот треугольник, как в мешок, а потом брать ее.
На засаду пришли в третьем часу ночи. Для группы было еще слишком рано. Мы выпили спирта, выкурили по две папиросы и разошлись по местам. Я приготовил револьвер и гранаты. Сейчас у каждого имелось по пять гранат (их раздобыл где-то в местечке Щур). Потихоньку светало. Я различал все больше черт местности перед собой. Наконец, смог разглядеть узкую долинку и чернеющее вдали крыло леса, из которого должна была появиться группа.
Вокруг — пусто. Шумят деревья в лесу. Тихо журчит река, прокрадываясь сквозь болотистую почву. Долго смотрю на лес, потом озираюсь, высматривая коллег. Хорошо укрылись — могу лишь догадываться, где они. А в нужный момент вырастут как из-под земли. Моего укрытия тоже не различить даже с нескольких шагов.
Вдруг кажется мне — вдали движение. Сперва думаю: показалось. Но позже убеждаюсь: по верху долины, у края леса, что-то движется. Через некоторое время различаю идущих к нам людей. Быстро идут — торопятся пересечь открытое пространство.
Гляжу туда, где укрылись Щур и Грабарь. Наверняка они уже приготовились незаметно прыгнуть вперед. Я тоже готовлю оружие, меняю положение с тем, чтобы легче было вскочить на ноги. Идущие лугом люди все ближе. Теперь вижу их отчетливо, хотя по отдельности всех их различить не могу, идут гуськом, плотно. Впереди размашисто шагает Гетман. Уже и различаю черты его лица… «Слоны» все ближе. Я жду терпеливо, пока совсем близко окажутся.
Вдруг Гетман сворачивает налево. Перескакивает речушку и за сотню шагов от нашей засады двигает наискось через невысокие холмы, к лесу. Идет напрямик, через поля — очень невыгодный путь. За ним бредут «повстанцы». Их не десять, как обычно, а одиннадцать — группа увеличилась.
Я прямо остолбенел. Потом смотрю на коллег. Вот из-за снопов показалась голова Щура, из-за кочки на лугу вылез Грабарь. Смотрим с сожалением на удаляющуюся от нас группу. Преследовать смысла нет. Перепугаешь — разбегутся в разные стороны. А нам нужно всю группу положить, а не нескольких из нее.
Щур с Грабарем идут ко мне. Щур грозит кулаком исчезающей в лесу группе.
— Ну, пся крев, повезло вам! Но теперь по-другому станцуем!
В этот момент Грабарь молча показывает пальцем на верх долины. Глядим. Возле леса что-то движется.
— Хлопцы, по местам! — объявляет Щур и, поспешно перебравшись через луг, прячется в копне.
Грабарь еще раньше спрятался за кочкой.
Через минуту видим: от леса движется к нам партия «слонов». Идут неуклюже, не обращая внимания на землю под ногами. Сразу видно: «повстанцы».
Они уже близко. Я приседаю в зарослях, готовый прыгнуть. Подгадали-то мы хорошо. Долина, лужок, тропа у речушки — отличная дорога для контрабандистов. «Слоны» по ней и идут. Топают рядом с кустами, где я укрылся. Я вижу их ноги. Так и хочется кого-нибудь схватить за лодыжку, чтоб от ужаса завопил! Считаю их: раз, два… Вдруг вижу короткую юбку и женские ноги в черных чулках. Удивляюсь.
Проходят. Я вылезаю из зарослей и тихонько иду за ними. В одной руке — парабеллум, в другой — граната. Они не оглядываются, меня не замечают. Идут прямо на кочку, как мы и предполагали. Уже близко. И — перед ними вырастает Грабарь! Слышу спокойный, холодный, острый звук его голоса:
— Стой! Руки вверх!
«Слоны» пятятся назад. Слышу испуганные голоса. Сбоку выскакивает из-за копны Щур. Слышу его нарочито измененный голос: