Читать интересную книгу Космос - Карл Саган

Однако магнитуда Второй мировой войны составила 7,7 – она стоила жизни примерно 50 миллионам солдат и мирных жителей. С тех пор технология смерти угрожающе развилась. Почти нет признаков исчезновения мотивов и угасания склонности к войне, а оружие, как обычное, так и ядерное, становится все более разрушительным. И поэтому верхняя часть кривой Ричардсона сдвигается вниз на неопределенную величину. Если она окажется в пределах отмеченной на рисунке серой зоны, до конца света, возможно, остается всего несколько десятков лет. Для прояснения этого вопроса необходимо детальное сравнение военных инцидентов до и после 1945 года. И эта тема не может нас не беспокоить.

На самом деле все это лишь иной способ сказать то, что мы знаем уже несколько десятилетий: разработка ядерного оружия и систем его доставки рано или поздно приведет к глобальной катастрофе. Многие из создателей ядерного оружия, американцы и выходцы из Европы, глубоко сожалели о том, какого демона они выпустили на свободу. Они выступали за глобальное запрещение ядерного оружия. Но их призывы остались без внимания; как в СССР, так и в США господствовала идея достижения национального стратегического превосходства, и началась гонка ядерных вооружений.

В тот же период бурно росла международная торговля разрушительным неядерным оружием, которое скромно называют «обычным». За последнюю четверть века с учетом поправки на инфляцию доллара годовой объем международного рынка оружия вырос с 300 миллионов долларов до более чем 20 миллиардов. В период с 1950 по 1968 год, для которого есть надежная статистика, в мире ежегодно происходило несколько аварий, связанных с ядерным оружием, хотя число непреднамеренных ядерных взрывов не превышало одного-двух. Советский Союз, Соединенные Штаты и другие страны располагают огромными военно-промышленными комплексами. В США в состав ВПК входят крупные корпорации, в том числе известные как производители бытовой техники. Согласно одной из оценок, при выполнении военных заказов прибыль корпораций на 30-50 процентов выше, чем при работе по той же технологии в условиях конкуренции на гражданском рынке. Завышение цены, допускаемое при создании систем вооружения, достигает величин, совершенно неприемлемых в гражданской сфере. В Советском Союзе ресурсы, качество и внимание, уделяемые сфере военного производства, находятся в разительном контрасте с тем немногим, что перепадает потребительскому рынку. По некоторым подсчетам почти половина ученых и специалистов в области высоких технологий на Земле полностью или частично заняты в военной сфере. Те, кто вовлечен в разработку и производство оружия массового уничтожения, получают высокий заработок, привилегии власти, а там, где это возможно, удостаиваются наивысших почестей, принятых в обществе. Секретность в разработке оружия, принимающая особенно нелепые формы в Советском Союзе, приводит к тому, что лица, занятые в этой сфере, почти никогда не несут ответственности за свою деятельность. Они анонимны и охраняются. Военная секретность превращает ВПК в сектор, наименее доступный гражданскому общественному контролю. Если мы не знаем, что они делают, то нам очень трудно их остановить. И вот мир обнаруживает, что умасливаемые столь щедро враждебные военные машины, заключив друг друга в смертельные объятия, влекут человеческую цивилизацию к окончательной гибели.

Любая сильная власть имеет широко распропагандированное оправдание разработке и накоплению оружия массового уничтожения, которое часто включает достойное рептилий напоминание о злокозненном характере и культурных изъянах потенциального противника (противостоящих нам крепких парней), о его – но никогда нашем – намерении покорить весь мир. У каждой страны есть, похоже, свой набор запретных возможностей, о которых ее гражданам и сторонникам любой ценой нельзя позволять думать всерьез. В Советском Союзе это капитализм, Бог и ограничение государственного суверенитета; в Соединенных Штатах – социализм, атеизм и ограничение государственного суверенитета. И так во всем мире.

Как бы мы объяснили глобальную гонку вооружений беспристрастному внеземному наблюдателю? Как оправдали бы самые последние дестабилизирующие разработки: спутники-убийцы, пучковое оружие, лазеры, нейтронные бомбы, крылатые ракеты – и предлагаемое превращение территорий, сравнимых со среднего размера страной, в полигоны, где настоящие межконтинентальные баллистические ракеты прячутся среди сотен макетов? Посмели бы мы утверждать, что десять тысяч наведенных на цели боеголовок повышают наши шансы на выживание? Какой отчет дали бы мы куратору планеты Земля? Мы знаем доводы ядерных сверхдержав. Нам известно, кто говорит от имени наций. Но кто говорит от имени человеческого вида? Кто говорит от имени Земли?

Около двух третей массы человеческого головного мозга приходится на его кору, которая отвечает за интуицию и разум. Человек развивался как общественное существо. Мы получаем удовольствие от общения, заботимся друг о друге. Мы сотрудничаем. Нам свойствен альтруизм. Мы блестяще справились с расшифровкой некоторых природных закономерностей. Мы стремимся работать сообща и знаем, как организовать совместную работу. Если мы готовы осмыслить перспективу ядерной войны и тотального разрушения нашего развивающегося глобального общества, разве мы не должны также задуматься над кардинальной реструктуризацией наших обществ? С внеземной точки зрения нашей глобальной цивилизации грозит полный провал в решении самой главной из всех стоящих перед ней задач – сохранении жизни и благосостояния жителей планеты. Но не должны ли мы в таком случае в каждой стране быть готовы к серьезным изменениям традиционного образа действий, к фундаментальной реорганизации экономики, политики, социальных и религиозных институтов?

Столкнувшись со столь тревожной проблемой, мы всегда пытаемся преуменьшить ее серьезность, называя паникерами тех, кто заводит речь о конце света, утверждая, что кардинальные изменения наших институтов непрактичны или противоречат «человеческой природе»,как будто ядерная война практична или будто бы существует только одна-единственная человеческая природа. Полномасштабной ядерной войны никогда еще не было. Каким-то образом из этого делают вывод, что ее никогда не будет. Но она может случиться только один раз. И тогда уже будет слишком поздно пересматривать статистику.

Соединенные Штаты – одно из немногих государств, которое на самом деле поддерживает усилия, направленные на свертывание гонки вооружений. Однако сопоставление бюджетов Министерства обороны (153 миллиарда долларов в 1980 году) и Агентства по контролю над вооружениями (0,018 миллиарда долларов) демонстрирует то значение, которое мы придаем этим двум направлениям деятельности. Почему бы разумному обществу не тратить больше средств на изучение и предотвращение возможной новой войны, а не на подготовку к ней? Разобраться в причинах войн вполне возможно. Но наше современное понимание этого вопроса крайне ограниченное – вероятно, потому, что со времен аккадского царя Саргона средства, выделяемые на разоружение, всегда были менее чем недостаточными. Микробиологи и физиологи изучают болезни главным образом для того, чтобы лечить людей. Они редко занимаются выведением болезнетворных микроорганизмов. Давайте изучать войну так, как если бы она была, по меткому выражению Эйнштейна, детской болезнью. Мы достигли точки, когда распространение ядерных вооружений и сопротивление ядерному разоружению угрожают каждому жителю планеты. Нет больше особых случаев и частных интересов. Наше выживание зависит от того, сможем ли мы в массовом порядке направить свои знания и ресурсы на изменение собственной судьбы, чтобы кривая Ричардсона не повернула направо. Будучи ядерными заложниками, мы, все люди на Земле, должны разобраться в особенностях течения обычной и ядерной войны. Затем мы обязаны просветить наши правительства. Нам следует изучать науку и технологии, которые только и могут обеспечить наше выживание. Надо найти в себе смелость бросить вызов привычным социальным, политическим, экономическим и религиозным представлениям. Необходимо приложить все силы к осознанию того, что все жители Земли – такие же люди, как и мы. Конечно, все это трудно осуществить. Но, как говаривал Эйнштейн, когда отвергались его «непрактичные» или «несовместимые с человеческой природой» предложения: а какая у нас альтернатива?

Млекопитающим свойственно прижимать к себе и ласкать своих малышей, ухаживать за ними, любить и баловать их – поведение, совершенно нехарактерное для рептилий. Если действительно в наших черепах живут в тревожном перемирии R-комплекс и лимбическая система, продолжая напоминать о своих древних корнях, следует ожидать, что родительская ласка и терпимость поощрят нашу млекопитающую природу, а отсутствие физической привязанности выработает рептильное поведение. Сказанное подтверждается некоторыми фактами. Лабораторные эксперименты Гарри и Маргарет Харлоу показали, что у обезьян, выросших в клетках и физически изолированных от сородичей – даже при том, что животные могли видеть, слышать и обонять себе подобных, – развивалась угрюмость, замкнутость, самоубийственное поведение и другие ненормальные черты характера. То же самое наблюдается у человеческих детей, которые растут, не зная физических привязанностей, обычно в детских учреждениях, где они, очевидно, испытывают сильные страдания. Нейрофизиолог Джеймс У. Прескотт провел потрясающий кросс-культурный статистический анализ 400 до-индустриальных обществ и обнаружил, что там, где детям сполна достается физической ласки, люди склонны отвергать насилие. Даже общества, где не принято ласкать детей, порождают несклонных к насилию взрослых, если в них не подавляется подростковая сексуальность. Прескотт считает, что культуры, тяготеющие к насилию, состоят из индивидуумов, лишенных телесных удовольствий на протяжении двух критических периодов жизни–в детстве или в отрочестве. Там, где поощряются физические ласки, нет склонности к воровству, организованной религии и показной роскоши; там же, где к детям применяются физические наказания, в обычае рабовладение, частые убийства, пытки, нанесение увечий врагам, женщина признается низшим существом и бытует вера в одно или нескольких сверхъестественных существ, вмешивающихся в повседневную жизнь.