– Думаю, после этого цена не удержится, – кивнул Дафф.
Он подозвал брокера, который терпеливо поджидал у входа в гостиную, и сказал ему:
– Продайте сто тысяч акций СРК по самой высокой предложенной цене.
Брокер заморгал, но записал указание в свой блокнот и вышел в зал биржи, где собрались остальные брокеры. До колокола оставалось несколько минут.
– А если не сработает? – спросил Шон. Напряжение в желудке вызывало у него тошноту.
– Сработает, должно сработать, – убеждал Дафф не столько Шона, сколько себя. Он вертел в пальцах рукоять трости, на щеках ходили желваки. Они сидели и ждали колокола, а когда он прозвенел, Шон вздрогнул и смущенно потянулся к своему портсигару.
Он слышал голос своего брокера:
– Продаю акции СРК.
Затем гул голосов – торги начались. Со своего места они видели написанные на доске мелом числа. Тридцать семь шиллингов. Шон затянулся и откинулся на спинку кресла, заставляя себя расслабиться, не слышать, как нервно стучит пальцами по подлокотнику сидящий рядом Дафф. Служащий биржи подошел к доске и стер число, потом написал новое. Тридцать шесть шиллингов. Шон выпустил длинную струю дыма.
– Падает, – прошептал он, а Дафф так сжал ручку кресла, что побелели костяшки.
Тридцать пять шиллингов. Наконец это неуловимое число! Шон слышал, как вздохнул рядом Дафф, услышал его возбужденный голос:
– Готово! Смотри, приятель, сейчас вмешаются банки. Приготовься, приятель, приготовься.
Тридцать четыре и шесть, написал служащий.
– Сейчас они должны вмешаться, – снова сказал Дафф. – Готовься, готовься, приятель.
В гостиную вошел их брокер. Он остановился перед их креслами.
– Я все продал, сэр.
Шон распрямился.
– Так быстро? – спросил он.
– Да, сэр, три большие партии, и я сразу от них избавился. Боюсь, последние проданы только по тридцать четыре с половиной.
Шон посмотрел на доску. Там по-прежнему значилось тридцать четыре и шесть.
– Дафф, что-то здесь не так. Почему не вмешались банки?
– Мы заставим их разгрузиться. – Голос Даффа звучал неестественно хрипло. – Заставим этих ублюдков. – Он полупривстал в кресле и рявкнул на брокера: – Продайте еще сто тысяч по тридцать шиллингов! – У того лицо вытянулось от удивления. – Быстрей, вы меня слышали?
Брокер попятился, повернулся и выбежал из гостиной.
– Дафф, ради бога! – схватил его за руку Шон. – Ты совсем спятил?
– Мы их заставим, – бормотал Дафф.
– Но у нас нет этих ста тысяч акций. – Шон вскочил. – Пойду остановлю его.
Он побежал через гостиную, но еще до выхода из нее увидел на доске число «тридцать шиллингов». Проталкиваясь через толпу, он добрался до брокера.
– Не продавайте больше, – прошептал он.
Брокер выглядел удивленным.
– Они уже проданы, сэр.
– Все сто тысяч?
В голове Шона звучали ужас и недоверие.
– Да, сэр, кто-то купил их оптом.
Шон, словно в тумане, пошел по залу и упал в кресло рядом с Даффом.
– Они уже проданы. – Он говорил так, словно сам себе не верил.
– Мы их заставим, заставим продавать, – снова сказал Дафф, и Шон в тревоге повернулся к нему. На лбу Даффа выступили крупные капли пота, глаза подозрительно блестели.
– Дафф, ради бога, – прошептал Шон, – спокойней, парень.
Шон сознавал, что теперь за ними наблюдают все сидящие в гостиной. Лица казались огромными, словно он видел их в телескоп, голоса звучали неясно. Шон был в смятении – все вдруг стало происходить медленно, как в кошмаре. Он посмотрел в зал и увидел на доске по-прежнему число «тридцать шиллингов».
– Где банки? Почему они не продают?
– Мы заставим их, – снова сказал Дафф.
Шон хотел ответить, но не сумел произнести ни слова. Он снова посмотрел в торговый зал и понял, что это все-таки кошмар – там были Градски и Макс, они шли к гостиной для членов биржи. Вокруг них толпились, и Градски улыбался и поднимал руки, как бы предупреждая вопросы. Они вошли в гостиную, и Градски прошествовал к своему креслу у камина и опустился в него, ссутулив плечи. Жилет на большом животе туго натянулся.
Градски по-прежнему улыбался, и Шон подумал, что эта улыбка лишает его сил, как ничто в жизни. Он как зачарованный смотрел на Градски, а рядом точно так же смотрел потрясенный Дафф. Макс что-то быстро сказал Градски, потом встал и направился к Шону и Даффу. Он остановился перед ними.
– Нам сообщили, что вы продали пятьсот тысяч акций СРК по средней цене тридцать шесть шиллингов. – Ресницы Маска печально легли на щеки. – Как вам известно, общее количество акций СРК составляет один миллион. За последние два дня мистер Градски сумел купить еще семьдесят пять тысяч акций помимо тех, что вы нам продали. Таким образом, число его собственных акций составило шестьсот тысяч. Выходит, вы продали сто тысяч несуществующих акций. Мистер Градски считает, что у вас возникнут некоторые трудности при выполнении условий своего контракта.
Шон и Дафф молча смотрели на него. Макс повернулся, собираясь уходить, и Дафф выпалил:
– Но почему не начали продавать банки?
Макс печально улыбнулся.
– В тот день, когда мы прибыли в порт Наталь, мистер Градски перевел в банки суммы, достаточные для выкупа его заложенных в Йоханнесбурге акций. Он отправил вам телеграмму и немедленно вернулся. Мы прибыли час назад.
– Но ты солгал нам! Ты обманул нас!
– Мистер Чарливуд, я не стану говорить о честности с человеком, который не понимает значения этого слова.
И Макс вернулся к Градски.
Все в гостиной слышали его слова. Шон и Дафф сидели среди обломков своего состояния, а в торговом зале развернулась битва за покупку акций СРК. Через пять минут цена достигла девяноста шиллингов и продолжала подниматься. Когда она дошла до ста шиллингов, Шон коснулся руки Даффа.
– Пошли.
Они встали и направились к выходу из гостиной. А когда проходили мимо Градски, тот заговорил:
– Да, мистер Чарливуд, нельзя все время выигрывать.
Он произнес это очень отчетливо, запнувшись только на «с» – этот звук был для него особенно трудным.
Дафф остановился, повернулся к Градски, открыл рот и попытался найти ответ. Губы его шевелились в поисках слов, но слов не было. Плечи Даффа поникли, он покачал головой и отвернулся.
По пути через зал он споткнулся, но Шон поддержал его и провел через толпу возбужденных брокеров.
Никто не заметил их ухода. Их толкали и теснили, пока они не добрались до выхода из биржи и не вышли на тротуар. Шон сделал знак Мбежане подвести карету. Они сели в нее, и Мбежане повез их в «Ксанаду».