XXIX
«Ты спас человеческую жизнь силой своего воображения», — сказала Джейн несколько часов назад, и эти слова еще звучали в голове Уэллса, пока утренние лучи, проникавшие на чердак сквозь слуховое окно, разгоняли полумрак, освещая углы, мебель и их самих, слившихся в объятии в кресле машины времени и похожих на греческую статую. Сказав Джейн, что кресло еще может пригодиться, писатель имел в виду совсем другое, но теперь он был доволен, что не стал развеивать ее заблуждение. Уэллс ласково глядел на жену. До того как она мирно заснула в его объятиях, супруги предавались сумасшедшей страсти, совсем как в первые месяцы их брака, о которых писатель часто вспоминал с оттенком грусти, сознавая, что огонь не может полыхать вечно. Но внезапный порыв ветра раздул едва тлевшие угли, и теперь на губах Уэллса играла широкая, довольная, совершенно бездумная улыбка, какой давно не видели зеркала в его доме. А все дело было в одной-единственной фразе: «Ты спас человеческую жизнь силой собственного воображения». Из головы у писателя все не шли слова, сказанные Джейн во время их первого появления на страницах нашего романа, которое, как я вас предупреждал, оказалось отнюдь не последним.
Проснувшись, Джейн отправилась вниз готовить завтрак, а Уэллс задержался возле машины времени. Писатель был спокоен и, что бывало с ним крайне редко, чрезвычайно доволен самим собой. Уэллс частенько казался себе самым смешным и жалким из представителей человеческого рода, однако случались в его жизни и такие моменты, когда он готов был глядеть на свою персону с долей сочувствия, но все равно без особой любви. За спасение жизни он получил не только награду от Джейн, но и удивительный подарок: машину, порожденную его собственным воображением, машину, похожую на сказочные сани, такую машину, что Эндрю Харрингтон безоговорочно поверил в ее способность перемещаться во времени. Глядя на нее при свете дня, писатель дивился тому, каким красивым вышло устройство, нарисованное в его книге парой небрежных штрихов. С видом человека, задумавшего забавную шалость, он взгромоздился в кожаное кресло, торжественно возложил руку на стеклянный рычаг и грустно улыбнулся. Вот было бы славно, если бы эта штука и вправду работала и с ее помощью можно было бы попасть в любую эпоху по своему усмотрению, объехать все времена, добраться до самого края, туда, где все зарождается и все умирает. Но такой машины еще не придумали. А эта никуда не годилась. Теперь, когда из нее достали магнезию, она не годилась даже на то, чтобы ослепить своего седока.
— Берти? — позвала Джейн с первого этажа.
Застигнутый врасплох, Уэллс залился краской и вскочил на ноги. Поправив измятую в минуты страсти одежду, он вприпрыжку спустился по лестнице.
— Тебя хочет видеть какой-то молодой человек. — Джейн была немного встревожена. — Он назвался капитаном Дереком Шеклтоном.
Уэллс застыл у подножия лестницы. Дерек Шеклтон? Где он мог слышать это имя?
— Я проводила его в гостиную. Но знаешь, Берти, он еще кое-что сказал… — Казалось, Джейн колеблется, каким тоном произнести следующие слова. — Он сказал, что прибыл сюда… из двухтысячного года.
Из двухтысячного года? Теперь писатель точно вспомнил, где слышал это имя.
— Что ж, тогда у него наверняка неотложное дело, — проговорил он с таинственной улыбкой. — Не будем терять время и узнаем, что нужно этому молодому человеку.
И Уэллс решительно направился в гостиную, бодро кивая в такт собственным мыслям. Скромно одетый молодой человек переминался с ноги на ногу у камина, не решаясь сесть. Оглядев гостя, Уэллс пришел в восторг. То был блистательный представитель человеческой расы: мускулистый, с благородными чертами и глазами загнанной охотниками пантеры.
— Джордж Уэллс, — коротко представился писатель. — Чем я могу быть вам полезен?
— Доброе утро, мистер Уэллс, — поздоровался человек из будущего. — Простите, что беспокою вас в столь ранний час, но речь идет о жизни и смерти.
Уэллс ответил на учтивую речь пришельца вежливым кивком.
— Я капитан Дерек Шеклтон из будущего. Из двухтысячного года, если быть точным.
Представившись таким немыслимым образом, молодой человек устремил на Уэллса ясный, открытый взор, дожидаясь его ответа.
— Вам что-нибудь говорит мое имя? — решил уточнить он, заметив, что хозяин дома не спешит выказывать удивление.
— Разумеется, капитан, — усмехнулся Уэллс и зачем-то принялся рыться в корзине для бумаг под книжными полками. Выудив из корзины мятый лист, писатель разгладил его и протянул оробевшему гостю. — А как же иначе? Эту рекламу мне присылают каждую неделю. Вы спаситель человечества от нашествия кровожадных автоматов.
— Так и есть, — подтвердил молодой человек, смущенный саркастическим тоном хозяина дома.
В разговоре образовалась напряженная пауза, и пока она длилась, Уэллс насмешливо смотрел на своего собеседника, держа руки в карманах.
— Вы, наверное, недоумеваете, что мне понадобилось в вашей эпохе, — проговорил молодой человек, как актер, решивший, несмотря на заминку, произнести свой текст до конца.
— Откровенно говоря, да, — ответил Уэллс, даже не пытаясь изобразить интерес.
— Что ж, я объясню. — Герой решил во что бы то ни стало завладеть вниманием публики. — Во время войны наши ученые изобрели машину для бурения временных туннелей, чтобы сделать проход из двухтысячного года в ваш век. Они решили отправить к вам лазутчика, чтобы убить создателя автоматов и предотвратить кровопролитие. В общем, этот лазутчик — я.
Некоторое время Уэллс очень серьезно смотрел на капитана, потом разразился звонким оскорбительным смехом.
— У вас богатое воображение, юноша, — признал он.
— Вы мне не верите? — с неподдельной горечью спросил гость.
— Конечно нет, — беспечно откликнулся писатель. — Но выше голову, кто угодно другой проглотит вашу гениальную выдумку и не поперхнется.
— Но как же… — окончательно растерялся незнакомец.
— Дело в том, что я вообще не верю ни в путешествия в двухтысячный год, ни в войну с автоматами. Все это откровенная чушь. Гиллиам Мюррей может обмануть всю Англию, но не меня, — заявил Уэллс.
— То есть… вам известно, что все это обман? — спросил обескураженный юноша.
Уэллс важно кивнул, бросив быстрый взгляд на Джейн, которая казалась не менее удивленной, чем гость.
— Но вы не собираетесь нас выдать? — продолжал молодой человек.
Уэллс тяжело вздохнул, словно этот вопрос давно мучил его самого.
— У меня даже в мыслях не было так поступить, — признался он. — Если лондонцы готовы платить за то, чтобы увидеть, как вы сражаетесь с консервными банками, они заслуживают быть обманутыми. С другой стороны, кто я такой, чтобы разрушать их заблуждения? Неужели у людей нужно отнять мечту о путешествиях в будущее лишь на том основании, что кто-то на ней наживается?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});