Глава тридцатая
Кали-Даруга неспешно просунула руки в прорезы рукавов придерживаемой Минакой душегрейки и также медленно застегнула на груди крючок. С тем обаче не прекращая ласково поглядывать на сидящего на тахте мальчика, коему Толиттама, стоящая на коленях, завязывала плетежок на правом сапоге, укрепляя их как можно плотнее особенно на лодыжках.
— Я сам, — наново молвил Яробор Живко и недовольно зыркнул на апсарасу.
— Не надобно тратить силы, господин, — немедля вставила рани Черных Каликамов, принявшись оправлять на голове легкую материю, прикрывающую сверху волосы и укрепленную на венце. — Вам они понадобятся.
Демонице удалось найти те слова, каковые воздействовали на Крушеца и потому пробудившийся уже на следующий день юноша не ощутил давления лучицы. Он сызнова сплотился с Крушецом и теперь не чувствовал себя отделенным от той многогранности. Хотя порой позадь его головы едва зримо вспыхивало смаглое лучистое сияние, вероятно, все же лучица была чем-то недовольна или огорчена.
Арваша ступив позадь сидящего рао водрузила ему на голову венец, а Толиттама вопреки протестам зашнуровала и второй сапог, у которого плетежок располагался впереди и крепил меж собой стыки обувки, абы они плотнее удерживали голень.
— Господин, однако, должна вам пояснить, — мягко молвила Кали-Даруга и улыбнулась рао, поощряя той теплотой подниматься с ложа. — Что Господь Перший несколько утомлен и та его слабость может вас напугать. Впрочем, это не болезнь, которой подвержены люди, а иное состояние. Потому не пугайтесь. Как только вы побудите с вашим Отцом, чтобы умиротвориться, он отправится в особую комнату, дольнюю, коя находится на сумэ мальчика Господа Стыня.
— Улетит? — испуганно воскликнул вже поднявшийся с ложа юноша и как-то дюже нервно встрепенулся.
— Нет, не улетит. Сумэ Господа Стыня, как и сам мальчик находится на четвертой планете, — участливо произнесла демоница, и лицо ее зримо колыхнуло миловидными чертами. Немедля затрепетал второй язык на подбородке рани Черных Каликамов и значимо сузились два глаза притушив внутри черной склеры движение золотых лепестков света, понеже ее тревожило состояние мальчика.
— Стынь, — чуть слышно прошептал Яробор Живко и купно свел свои дугообразные русые брови так, лицо его стало хмуро-обеспокоенным. — Лесики считают, что Стынь не столько Бог, сколько дух. В верованиях отцом Стыня почасту называют не Першего, а Волопаса, Асила. Сказывают в преданиях, что дух зимы, снега и холода, Стынь сковывает льдом воду, осыпает снегом землю. Мрачный тот дух живет в подземном мире, а в подчинение у него морозы, бураны, метели. Он сын Смерти, Мары, Моры. Посему и сам порой выступает как гибель, смерть всего живого… Как глупо, разве нужно Стыню… Господу, сыну Першего, повелевать снегом или холодом. Думать о том, когда прислать на Землю морозы и вьюги, да кого в той метели губить.
Задумчиво дотянул последнюю фразу мальчик, и резко смолкнув, затих. Окаменело, точно перестав подавать признаки жизни его тело. А посем оно разком все напряглось, каждая жилка и мышца туго натянулись, словно пришло видение. Потому не только застыли, стоявшие подле него, Арваша и Толиттама подававшие темно-синий кафтан с серебряными пуговицами и плотным богато украшенным пристегивающимся воротником-козырем (изготовленным из тафты да отороченный мехом), но и Кали-Даруга. Однако малеша спустя, когда видения не последовали, рао чуть слышно выдохнув, вопросил:
— Стынь, его имя как-то отдается во мне… Крушеца, что-то связывало с ним в прошлых жизнях, что-то особенное?
— Как и всех Димургов, — уклончиво ответила демоница, стараясь переключить задумчивость мальчика на что-то менее тревожное. — Их связывает общий Творец Господь Перший. Мальчик Господь Стынь самый юный в печище Димургов, совсем еще ребенок. У него даже нет в управлении собственной Галактики, хотя она уже давно создана. Ему поколь не дозволяется, находится вне старших, так как он нуждается в опеке и поддержке. В опеке еще и потому, что значительно — большой промежуток времени был серьезно болен, и всего-навсе намедни стал оправляться.
Яробор Живко медленно перевел взгляд с колыхающегося огня, малозаметно стелющегося своим рыжим пламенем по черным древесным уголькам в костре, на рани Черных Каликамов и нежно ей, улыбнувшись, отметил:
— Для тебя Кали все Димурги дети. И Вежды, и Мор, и Темряй. Немудрено, — дополнил он, не скрывая в трепетании голоса особую нежность и любовь к демонице. — Что и Стынь, верно, один из самых крепких Димургов, дитя… А я, точнее Крушец, судя по всему, и вовсе младенец. — Юноша токмо мгновение медлил, а после, шагнув в направлении Кали-Даруги, прижавшись к ее груди, дополнил, — хотя не знаю как Крушец, но я таким с тобой себя и ощущаю.
— Мой милый дражайший господин, — полюбовно пропела рани демониц, и, облобызав перстами щеки, волосы, руки мальчика значимо прошлась по его лбу, посылая ту нежность и лучице.
Кали-Даруга все еще удерживая юношу в объятиях и ласково поглаживая его спину, принялась при помощи апсарас одевать на него кафтан, просовывая руки в рукава, оправляя воротник, смыкая борта и застегивая пуговицы.
— Димургов… Ты ведь всех воспитала Димургов, правильно я понимаю? — поспрашал немного погодя Яроборка с теплотой поглядывая на заботливые действия демоницы.
— Да, правильно, господин, — немедля отозвалась Кали-Даруга, оправляя тафту кафтана на груди юноши. — Димургов я воспитала всех… А также Господа Седми из печищи Расов, Господа Велета и младшего из Атефов Господа Круча. Остальных Богов воспитывали мои сестры. Был еще один Бог, которого я воспитывала Господь Светыч, но он погиб… И я до сих пор тоскую по нему, моему милому мальчику, моему ненаглядному Господу Светычу. Вы чем-то на него похожи, — низко досказала демоница, несомненно, обращаясь не столько к рао, сколько к лучице.
— Я? — туго выдохнул Яробор Живко и тягостно качнулись на его лице желваки.
А в третьем глазу рани Черных Каликамов нежданно показалась крупная слезинка. Она зримо зацепившись за углубленный уголок не выскочила из глаза, а будто заколыхав боками качнулась вниз…вверх.
— Да, вы, мой дражайший мальчик, — еще ниже произнесла Кали-Даруга и нежно провела перстами по коже лба рао. — Своим желанием идти особым, не чему не подчиняющемуся путем. Своим упорством и мощью. Мальчик Господь Светыч был таким же, и он нуждался в вашем Отце. Но Господа Першего не было подле и мальчик погиб.
— Умер? — едва слышимо дыхнул Ярушка и губы его дрогнули.
— Можно сказать и так, — также тихо отозвалась демоница и из глаза ее, наконец, выскочила слеза, медлительно прочертившая долгую поблескивающую полосу по спинке носа и вроде впитавшаяся в чуть вздернутый его кончик.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});