Читать интересную книгу Иллюзия греха - Александра Маринина

Фонд располагался в маленьком уютном особнячке на улице Ивана Франко. Ташков приготовился к тому, что придется долго и упорно пробиваться к директору фонда, но, к его удивлению, все получилось легко и быстро. Здесь ему не встретилось ни одного мужчины, кругом были только женщины, которым вообще не свойственна охранная психология "держать и не пущать". Все они говорили по-украински, но Ташков их понимал.

Директором фонда тоже была женщина, и Ташкову лицо ее показалось смутно знакомым. Он совершенно точно уже видел раньше эти четко прорисованные брови над слегка раскосыми кошачьими глазами, эту гладкую прическу и полные, красивого рисунка губы. Неужели они знакомы? Это было бы неслыханной удачей.

- Мне кажется, мы с вами встречались, - как можно обаятельнее улыбнулся он. - Вы меня не помните?

- Вы ошибаетесь, - строго ответила директор фонда.

- Но ваше лицо мне знакомо.

- Ничего удивительного, - она слегка улыбнулась, - но мне приятно, что меня все еще узнают, хотя я уже давно не снимаюсь.

Не снимаюсь. Черт возьми, это была Жанна Дорошенко, когда-то очень известная актриса, прославившаяся в нашумевшем телесериале на историческую тему.

- Не ожидал увидеть вас здесь, - признался Ташков. - Если бы мне сказали, что Жанна Дорошенко занялась благотворительной деятельностью, я бы скорее подумал, что вы создали фонд поддержки артистов или театров или что-нибудь в этом же роде.

- А я поддерживаю не артистов и не театры, а обездоленных детей. Вас не должно это удивлять. Для большинства людей я актриса, которую знают по телефильмам, а ведь я всю жизнь работала в детском театре здесь, во Львове. Мы часто давали благотворительные спектакли для сирот, для детдомовских и интернатских детишек, для детей-инвалидов. Так что с проблемами несчастливого детства, - она грустно усмехнулась, - я знакома очень хорошо. И когда таких благотворительных спектаклей стало все меньше и меньше, когда нас все реже стали приглашать выступать в больницах и детских домах, я спросила себя: разве обездоленных детей у нас становится меньше? Разве уже не осталось у нас тех детей, которым нужно наше искусство, но которые не могут заплатить за билет на спектакль? Ответ вы сами можете себе представить. Оказалось, что детей по-прежнему много, только они вдруг стали никому не нужны. У государства не хватает денег на них. Вот и все. Но это лирика. Вы, собственно, с чем пожаловали?

- Я хотел бы поговорить с вами насчет детского дома в Карпатах, недалеко от Косова.

- Знаю, - кивнула Дорошенко, - есть такой, вернее, был. Детишек распихали кого куда, а все жители поселка остались без работы. Ведь сотрудники детдома в основном все поселковые - воспитатели, врачи, повара, уборщицы и все остальные. Не представляю, на что они теперь живут, там никакого производства нет, заработать негде. Фруктами торгуют из собственных садов да контрабандой занимаются, благо граница рядом. Так что вы хотели сказать насчет детдома?

- Я полностью разделяю вашу озабоченность, - очень серьезно произнес Ташков, - и хочу сделать так, чтобы детский дом был восстановлен.

- И как вы предполагаете это сделать? - вздернула красивые брови Дорошенко. - На голом энтузиазме?

- Не совсем. Мне удалось выяснить, что усадьба сдана в аренду на три года. Из этих трех лет прошел только год. Первое, что нужно сделать, выкупить усадьбу.

- Что значит выкупить? Вы же сами сказали, что она сдана в аренду. Это значит, что заключен договор, и до истечения трех лет его нельзя расторгнуть.

- Можно, Жанна Петровна, расторгнуть можно любой договор. Другое дело, что при досрочном расторжении придется платить большую неустойку. Но это уже вопрос денег, а не возможностей.

- У фонда нет таких денег, - вздохнула Дорошенко. - Мы, к сожалению, нищие, хотя что-то, конечно, пытаемся делать. Так что ваша идея, увы, несостоятельна.

- Деньги есть. Их хватит на то, чтобы выплатить неустойку. Более того, их хватит даже на то, чтобы вложить в прибыльное предприятие и получать солидный доход, который позволит содержать детишек в усадьбе и платить зарплату персоналу.

- Откуда эти деньги? Какой-нибудь криминал?

- Это мои собственные деньги.

- Вы меценат? Подпольный миллионер?

- Помилуйте, Жанна Петровна, я вовсе не подпольный, я самый обыкновенный российский миллионер. Деньги у меня абсолютно честные, я могу отчитаться перед вами за каждый рубль. Если вас это интересует, поясню: это наследство, которое я получил очень давно и к которому за все годы ни разу не прикоснулся, в том смысле, что не потратил из него ни копейки. Но я сделал все для того, чтобы оно приумножалось. Вы, вероятно, слышали о таком писателе Михаиле Богатове?

- Разумеется, - пожала плечами Дорошенко, - это классика советской литературы, мы его произведения еще в школе проходили. Да они почти все экранизированы. Кстати, я даже играла в двух экранизациях его романов на украинском телевидении. Почему вы вспомнили о Богатове? Он же давно умер. Кажется, погиб в катастрофе, если я не путаю.

- Потому что я - его наследник. К моменту гибели Михаил Федорович был мужем моей матери и невероятно состоятельным человеком, и все его деньги перешли ко мне. Потом стали поступать гонорары за многочисленные переиздания в нашей стране и за рубежом, так что можете себе представить, о каких суммах идет речь. Их должно хватить на то, чтобы возродить детский дом и поставить его на ноги, если вы сумеете правильно распорядиться этими деньгами.

- Заманчиво. И что вы хотите взамен?

- Взамен? Ничего. Ровным счетом ничего. Считайте это благотворительным взносом.

- Александр Николаевич, мы с вами взрослые люди и понимаем, что благотворительности на пустом месте не бывает. Времена не те, да и люди тоже. Какой у вас интерес в этом деле? Имейте в виду, пока я не пойму, что вами движет, я не приму ваше предложение. Вы гражданин России, так почему вы решили осчастливить своим широким жестом именно украинских ребятишек? Что, в России не осталось ни одного обездоленного ребенка?

- У меня такое впечатление, что вы ищете предлог для отказа. Я не ошибся?

- Вы ошиблись, - строго сказала Дорошенко. - У меня нет желания отказаться от вашего дара, что скрывать, он нам очень нужен. И проблема детских домов действительно больная. Но я не могу рисковать репутацией фонда. Если окажется, что вы затеяли какую-то аферу...

- Жанна Петровна, поверьте мне, в том, что я предлагаю, нет ничего незаконного или криминального. Я предлагаю вам чистые честные деньги. И хочу, чтобы в усадьбу как можно скорее приехали официальные представители фонда вместе с закарпатской администрацией и решили вопрос о досрочном расторжении договора. Да, вы не ошиблись, у меня есть определенные условия, на которых я передам вам взнос, но это именно условия, а не корыстный интерес.

- О каких условиях идет речь?

- Усадьба должна быть как можно быстрее освобождена от арендаторов. Мы с вами, как вы правильно заметили, взрослые люди и не можем не понимать, что за расселение детей из усадьбы и заключение договора аренды были заплачены огромные взятки и в Киеве, и во Львове, и в Закарпатье. Люди, эти взятки получившие, будут стоять насмерть, чтобы не допустить расторжения договора, тем более что арендаторы начнут на них давить. Это все очень серьезно, Жанна Петровна, и мне это не нравится. Мне не нравится, когда какие-то бандиты и взяточники решают свои вопросы за счет детей-сирот. Считайте, что это моя блажь. Я не истратил ни копейки из наследства писателя Богатова, потому что хотел, чтобы вложение этих денег было таким, за которое Михаилу Федоровичу не было бы стыдно. Вы читали его книги и даже снимались в фильмах, поставленных по его романам, и вы должны хорошо представлять себе, что сам Богатов поступил бы точно так же. У него было обостренное чувство справедливости и огромная любовь к детям.

Ташков лгал вдохновенно и не переставал сам себе удивляться: откуда только доводы берутся? Он тоже проходил в школе нетленные произведения классика советской литературы, и от этих повестей и романов у него осталось только ощущение занудности и соцреалистической лакированности. Никакого особенного чувства справедливости и никакой любви к детям он там не видел. Более того, этот "глашатай справедливости и счастливого детства" не остановился перед тем, чтобы жениться на женщине, которая бросила единственного ребенка. Но это было не важно. Важным было то, что он понял Жанну Петровну Дорошенко, почувствовал ее, проникся ее мышлением и теперь точно знал, какими словами с ней надо разговаривать, чтобы добиться того, чего он хотел.

- Я бы хотел, чтобы мое имя не предавалось огласке. Не знаю, как у вас, а у нас в России опасно обнародовать собственное благосостояние. Если станет известно, что я пожертвовал такие большие деньги на благотворительность, мне не дадут покоя всякие сволочи и вымогатели, полагая, что я отдал на детский дом лишь малую толику, а остальное припрятал. Я никому не смогу доказать, что отдал все подчистую, мне просто не поверят.