спросила она как не своим голосом.
– Ты права. Вечные умирают, но благодаря манипуляциям Мирославы твоя кровь может их спасти.
Вера почувствовала, будто летит в бездну. Аарон все время обманывал ее. Наконец бесстрастная маска на его лице потрескалась и рассыпалась, а за ней показалась жалость. И от этого Вере стало еще хуже.
– Но Сати прятала меня от Мирославы. Почему?
– Ты единственная, кто выжил после всех опытов.
Вера вздрогнула, представив себе сто двадцать одного мертвого ребенка, которому не повезло пережить генную терапию.
– Это не объясняет, почему нужно было меня прятать, если Вечные умирают.
– Потому что есть люди, которые хотят, чтобы Вечность прекратила существовать.
Вера вспомнила, как Аарон мечтал разрушить стену между округами, которую поддерживало могущество Вечных; как его коробило, когда она называла второй округ зоной; как ему претила система, где мир поддерживают вооруженные гвардейцы; с каким пренебрежением он говорил о наркотической зависимости Вечных; и отвечал, почему красил волосы и носил контактные линзы.
– Ты относишься к числу этих людей, – догадалась она.
– Да.
Все встало на свои места.
– Почему ты на самом деле появился в ПЭЦ?
– Ты верно заметила, что Сати состарилась, и когда стало понятно, что ей нужно будет скрыться, чтобы не вызывать подозрения, я договорился о переводе. Сати попросила меня позаботиться о тебе. Я должен был проследить, чтобы никто не узнал про тебя до инициации, которая должна вновь изменить твою ДНК. – Аарон помедлил, прежде чем продолжить.
Вера его не перебивала. То, что он говорил, разбивало ей сердце. Она боялась, что, открыв рот, может закричать от боли.
– А потом мы встретились на пропускном пункте. Ты была напугана, ранена, но переживала о том, как относятся к людям во втором округе. Три часа, Вера, три проклятых часа ты расписывала мне в подробностях, какие замечательные люди тебя окружают! А когда я узнал, что ты хочешь остаться в ПЭЦ ради детей… Я не ожидал этого! Ты понимаешь? Я рассчитывал встретить отличницу, которая только и думает про престижную работу в Геноме! Откуда мне было знать, что в тебе столько сострадания к другим и желания вырваться на свободу? – Его голос неожиданно оборвался.
Глаза защипало.
– И этим я заслужила, чтобы мне врали?
– Нет! – яростно возразил Аарон. – Думаешь, я бы потащил тебя в роддом, если бы не хотел открыть глаза на правду? Думаешь, рассказал бы, что Сентябрина собирается сделать с детьми и ПЭЦ? Нет! Но я не хотел обрушивать на тебя правду. Я думал постепенно подготовить тебя к осознанному выбору.
– Какому выбору? – прошептала Вера.
Аарон обхватил шею и помассировал ее сзади.
– Сати хотела, чтобы ты шла на инициацию, ни о чем не подозревая. Чтобы твоя ДНК вновь изменилась и стала бесполезной для Мирославы. Сати казалось, что так будет лучше для тебя. «Блаженное неведение» – так она это назвала. Я же надеялся, что, узнав правду, ты пойдешь на повторную генную терапию осознанно. Результат был бы тем же самым, но мне казалось это более правильным. Честным, что ли. Мы могли бы быть на одной стороне. Против Вечности.
Шум в ушах усилился. Вдруг поняла, что до сих пор Аарон говорил о Сати в прошедшем времени.
– Что с Сати?
– Она еще жива, но думаю, это вопрос пары дней.
Несмотря на обиду, Вере стало больно. И изумление, что, несмотря на свою скорую смерть, Сати продолжала молчать о Вере. Видимо, желание уничтожить Вечность оказалось сильнее инстинкта самосохранения.
– Но без меня, если я правильно тебе поняла, умрут Вечные. И ты умрешь, – напомнила она. – Неужели тебе не страшно?
– Людям свойственно умирать, рано или поздно, – без толики сожаления сказал он.
– Я не хочу, чтобы ты умирал.
– Смерть – это часть естественного процесса, который необходимо восстановить.
Назидательный и спокойный тон, будто Аарон говорил не о миллионах людей, а о принципах превращения солнечного света в электроэнергию, разозлил Веру.
– Как ты можешь быть настолько равнодушным? – возмутилась она.
– Я! Не! Равнодушен! Черт тебя подери! – сорвался он. – Сати любила тебя, поэтому никто из нас не обезвредил тебя раньше. Вместо этого мы годами ждали твоей инициации, которая наступит меньше чем через месяц и положит конец маленькой надежде, что Мирославе все-таки удастся использовать твою кровь для спасения Вечных. Но после нашего знакомства все, о чем я мечтал, – это ты. До боли, будто у меня ломка. Я вдруг испугался, что все может оборваться, едва начавшись. Понимаешь? Ради тебя, ради того, чтобы быть с тобой, я захотел отказаться от всего, во что верил!
Это были прекрасные слова, звучавшие как обвинение, от которого стало еще больнее. Их отношения стали для него преградой. Вера сжала кулаки.
– Не делай из меня причину ваших бед! Это вы использовали меня в своих целях! Вы мне врали! – закричала Вера и подумала о том, что, будь она в машине, а не в винтокрыле, распахнула бы дверь и выскочила на ходу.
Аарон удивленно округлил глаза и вздрогнул.
Вера и сама себя удивила, но решила не показывать этого, а вызывающе сложила руки на груди.
– И между прочим, ты, который так хотел дать мне свободу выбора, сейчас тащишь меня неизвестно куда!
– Это безопасное место, где мы сможем обо всем поговорить.
– У тебя была уйма времени, чтобы поговорить со мной начистоту, но ты почему-то решил, что я какая-то недалекая слабачка, которой не под силу принять правду. Ну так вот, спешу тебя уверить, я могу вынести гораздо больше, чем ты думаешь! – И с этими словами она отвернулась к окну.
Повисла напряженная тишина. Прошла, наверное, минута, прежде чем Вера услышала шорох и бросила незаметный взгляд через плечо, слегка повернув голову. Аарон развернулся и вновь взялся за штурвал.
– Сколько нам лететь? – спросила Вера, поняв, что Аарон не изменил траекторию полета, а значит, и место назначения.
– Восемь часов, – отозвался он.
Вера распахнула глаза и уставилась на Аарона не моргая.
– Что может находиться на таком расстоянии от центра? – воскликнула она.
На севере бушевали бескрайние воды Баренцева моря, которое около двухсот лет назад соединилось с Северным. На юге построили бесчисленное множество теплиц, которые обслуживали роботы. Больше двух третей продуктов, которые поступали в первый округ, производилось именно там. На западе лежали разрушенные города. Сначала половину из них затопило дождями и вышедшими из берегов реками, потом испепелило солнцем. Там, где триста лет назад были красивые города, не осталось ничего, кроме каменных руин и высохшей земли, больше похожей на пустыню. На востоке круглый год горели торфяники, отравляя воздух ядовитыми