день устраивал Анне Андреевне[301] (и устроил) 3000, но для их получения ей надо написать заявление, а она не хочет. Потом столько возился с Музфондом для Скрябиной, что к вечеру чуть сам не стал музыкантом, но, по счастью, удержался.
Твой Б.
<Середина июня 1948>
Целую тебя, Зиночка. Сегодня прислали пакет из Союза писателей с «1905-м годом» по-чешски и этой запиской.
Бедная моя, бедная горушка моя, милый мой зверь Зиночка, бедная дуся моя!
Записка
Разбирая книги, присланные в Иностранную комиссию ССП, мне встретился перевод Вашей поэмы «1905 год» на чешский язык Богумила Матезиуса с его личным Вам посвящением.
Считаю приятным долгом переслать Вам эту книгу и, если Вам потребуется, предлагаю свою услугу в переводе комментария, приложенного к переводу. Ваше желание прошу сообщить в Иностранную комиссию.
12. VI–48 г.
Уважающий Вас Борис Шуплецов, референт по литературе Чехии и Словакии
<17 июня 1948>
В «Правде» сегодня заметка о том, что в театре Драмы поставили «Ром<ео> и Дж<ульетту>»[302]. Не вообрази, пожалуйста, как это делают многие, что это в моем переводе. Это давнишняя постановка (до 1930 г.), кот<орую> они возобновили.
Решил, что больше клопов нет, и опять стал спать, опирая подушку о комод. Ползали полчища, всю ночь сражался. Значит, в комоде.
Ливанова[303] опять звонила, что 21-го уезжает в Ригу, чтобы я не забыл, чтобы я непременно пришел 20-го. Может быть, и ты приедешь?
22 июня <1948>
Дорогая Зиночка.
Погодины не объявились, и М<ария> Э<дуардовна> везет требуемое на руках. Она искала еще где-ниб<удь> стек<лянных> банок, хотела купить, но не нашла. Подмажь материальную в Доме отдыха, они ведь закупают огурцы и соленья и пр., может быть, у них есть стеклянные кубышки или горшки, накупи себе.
Перед пятницей (в четверг утром, что ли) опять позвони мне или напиши с Марией Эдуардовной пожелания и распоряжения. Если к субботнему переезду дом будет совершенно готов, я бы переехал, м<ожет> б<ыть>, с вами (хотя у меня остаются городские хвосты, Шекспиры и разговоры о книге переводов в Сов<етском> пис<ателе>[304] (наверное, выйдет). Если же дом не готов, я дам перевесить этим соображениям (городским деловым хвостам) и несколько дней еще останусь в городе (мне кажется, 3 июля, если долбить и напоминать каждый день, можно будет получить аванс в Сов. Пис. за оформленный к тому времени новый договор).
Как всегда, помни главное, не волнуйся. Я понимаю, что тебя теснит клубничный урожай, ну что же, возьми от него, что будет в твоих силах, и не печалься, что какая-то часть этого натиска утечет и пропадет.
Для того, чтобы приобретать, надо уметь терять и чем-нибудь поступаться, это первое условие. Я добился того, что Ан<не> Андр<еевне> дадут работу во всех издательствах. Крепко тебя и Леничку целую.
Твой Б.
Позавчера, влетая в закрывающиеся дверцы метро, очень сильно ушиб себе правую руку почти под мышкой. Очень болело, теперь прошло.
24 июня 1948
Дорогая Зинушенька!
Галя едет с единственной целью сообщить, что заболел ангиной Стасик и едва ли сможет выходить в ближайшие дни. Таким образом, к моим и твоим препятствиям прибавляется новое, отдаляющее переезд до той даты (на будущей неделе), когда будет готов дом и буду готов я и все выздоровеют. Мой главный «рубеж» – это 3-е июля, день расчета в Сов<етском> Пис<ателе>, когда я надеюсь какой-нибудь суммой, около 10 тыс., вернуть деньги, израсходованные за это время на путевку тебе, Стасику, Анне Никандровне, Скрябиной, приобретенье летних запасов Мар<ией> Эд<уардовной> и т. п. С 47-ми тыс., имевшихся 10 июня, ко вчерашнему дню это все съехало до 43-х. И теперь, когда я возьму две частью для тебя (1500) и (500) для Мар<ии> Эд<уардовны> расходов, это опустится до 41, где мне хотелось бы остановиться и повернуть назад.
Отчего до 3-го мне надо быть тут. Оттого, что если не напоминать этим безобразникам хотя бы через день об их обещаниях, ничего не добиться. Я только вчера отослал «Генр<иха> IV» в Гослитиздат и Детгиз (я поссорился с Ириной Владимировной[305]). Сейчас у меня на руках «Лир» для Гослитиздата. Того, что недавно я проделал со всем Шекспиром, и в том числе и с этими пьесами для Искусства, им недостаточно: редактора каждого издательства должны показать свое особое, преувеличенное, как все показное и притворное, усердие. А потом, чтобы проверить Морозова, они из бдительности посылают все Смирнову[306]. Я месяца 3–4 проработал таким образом в эт<ом> году впустую.
Мне кажется, даже допуская переезд в любой из пожелающихся тебе дней, надо продлить тебе путевку после 1-го июля на неделю-другую. Этот хвост можно будет добирать и доедать и после нашего перехода в дачу. Насчет путевки и насчет того, не прислать ли тебе в эти же дни еще денег, ответь сегодня же с Галей. Каждое утро можешь звонить когда хочешь, телефон у меня включен вследствие множества дел и разговоров, но вернее всего между 8-ю и 9-ю утра.
Все вообще очень хорошо. Не думаю, чтобы кровь твоя была опасна. Вылежись. Ну что тебе гнать все это так (с огородом, дачей и пр.) в такую жару. Не уйдет это.
Скрябиной устроил путевку в Музфонде и дал денег на ее приобретение, осталось этот плод положить в рот и то не сумела.
Анне Андреевне достал пособие в 3000 в Литфонде, надо было ей написать заявление, отказывается.
В ЦК и в Союзе разрешили издательствам дать ей переводную работу. Я позвонил Головенченке[307]. Скучающий высокомерный тон. А? Ахматова? Да, говорили. Надо будет выяснить, умеет ли она переводить. Я послал его к чертям и бросил трубку. Сегодня ее рождение. Если можно, дай Гале немного ягод, я ей отнесу в подарок, если вечером будет время зайти.
Крепко тебя целую. Не волнуйся, пусть тебе не кажется, что переезд в опасности и его вообще никогда не будет оттого, что он все передвигается. Наоборот, все в этом году глаже и лучше, чем в прошлом. То, что дачу освободили и отремонтируют, невероятно! Это достиженье равносильно чуду. Кроме того, твое с Ленькой существованье на казенный счет и моя скромная жизнь тут (с тобой все-таки не из-за тебя, а ради тебя было бы вино, гости какие-нибудь) и мое скромное существование здесь – временная и очень полезная экономия. И в отношении моего городского пребывания странно: жара не сравнится с прошлыми годами, пыль, клопы, работ вдесятеро больше, чем бывало, и постоянные заботы, которых в таком количестве