— Сколько в стойбище русских?
— Один. Только один учитель, — ответила Тыгрена.
— А другие где?
— Двое утром уехали.
— И Ваамчо уехал с ними?
— Нет. Он здесь.
Алитет быстро повернулся к Тыгрене и шепотом спросил:
— Здесь?!
Поднялась меховая занавеска, и в пологе показалась голова шамана Корауге с пожелтевшим лицом.
— Ты приехал, Чарли? — послышался его дребезжащий голос.
Алитет сказал:
— Ступай к себе спать! Все равно помощь не приходит от тебя. Ступай!
Корауге растерянно взялся дрожащей рукой за свою бороденку и, уставившись на сына, сказал:
— Ты непочтительным становишься, Чарли.
— Я устал. Я очень устал. — Алитет махнул рукой. — Иди спи.
Корауге с шипеньем скрылся из полога.
— Чарли, — сказала Тыгрена. — Скажи ему, чтобы он никогда не заходил в мой полог. Плохо будет, Чарли, если он станет ходить ко мне.
Алитет промолчал — это означало, что он согласен с Тыгреной.
Она подвесила чайник над жирником и принялась дробить мерзлое оленье мясо.
— Много дум скопилось в голове, — сказал Алитет. — Разных дум… Убери мясо. Я не хочу есть…
Тыгрена насторожилась, и вдруг тревога охватила ее.
Сверкая глазами, Алитет приблизился к ней и тихо, злобно прошептал:
— Я пойду к нему и убью его.
— Ты хочешь убить Ваамчо? — спросила Тыгрена.
— Очень сильно хочу. Мешает он мне, этот безумец.
С невозмутимым спокойствием, стойко скрывая свое волнение, Тыгрена спросила:
— Ты чем хочешь убить его? Ножом или ружьем?
— Я задушу его руками.
Тыгрена молча достала кирпичный чай и, отковыривая ножом кусочки, стала бросать их в чайник. С тем же спокойствием она сказала:
— Чарли, если ты задушишь Ваамчо, тебя убьет учитель. Он в большой дружбе с ним. Учитель — сильный человек… И кто тогда соберет твоих оленей во многих стадах чаучу?
Алитет набил трубку, закурил.
— Ты думаешь, не надо убивать Ваамчо? — глотнув дым, спросил он.
— Не надо. Русские начнут охотиться за тобой, если ты даже нынче ночью убежишь в горы. Их много появилось на побережье, этих русских. Ваамчо — их большой приятель. И сам он стал другим, перестал быть робким.
— Откуда взялась у него сила? — спросил Алитет.
— Не знаю. Пожалуй, от русских. Они пригнали ему вельбот для охоты на моржей. Научили его злить железный мотор. Каждый день около школы Ваамчо дергает мотор за ремешок. Мотор выпускает дым, злится, фырчит и шумит. А в середине у него огонь. Мотор будет возить вельбот во время охоты. Этот мотор пригнал вельбот сюда от самого мыса Чукотского Носа.
Алитет настороженно слушал рассказ Тыгрены.
— Мотор? Такой, как у меня? — удивился Алитет.
— Люди говорят, еще лучше. Дух Бен-Зин в нем.
— Глупая ты. Это не дух.
— Люди так говорят.
— А где он, этот мотор? — спросил он.
— Его взаперти держат, в школе. А вельбот на берегу, против яранги Ваамчо.
Тыгрена налила ему кружку чаю.
— Пей, — сказала она.
Алитет отодвинул кружку и, возбужденный, со злостью в глазах, вылез из полога.
— Тыгрена, — послышался его голос из сенок, — засвети огонь. Темно здесь.
Светя горящей лучинкой, Тыгрена тревожно спросила:
— Чарли, ты куда?
Алитет взял американский топор с длинной ручкой.
— Ты хочешь Ваамчо убить топором? — спросила Тыгрена.
Не ответив, Алитет скрылся а темноте.
Тыгрена быстро оделась, побежала к яранге Ваамчо, остановилась, но из полога слышалось только сонное дыхание людей.
Тыгрена подумала:
«Его здесь нет. Наверное, Алитет пошел к вельботу».
Она нырнула в полог, ощупью нашла Ваамчо и, растолкав его, тихо сказала:
— Ваамчо, Алитет пошел к вельботу с топором.
Алек проснулась, зажгла огонь. Ваамчо уже сидел на своей постели и быстро надевал торбаз, не попадая в него ногой.
— Иди скажи учителю, — сказала Тыгрена.
Сквозь ночные облака кое-где пробивались звезды. Как большой гранитный валун, из тьмы выступал школьный дом.
Ваамчо бежал мимо школы, прямо к берегу. Алитет сидел верхом на киле вельбота с топором в руках.
Увидев Ваамчо, Алитет вздрогнул, топор вывалился у него из рук и с шумом скатился по днищу вельбота. Ваамчо схватил его за длинную ручку и громко спросил:
— Ты зачем пришел сюда с топором, ночной человек?
Алитет продолжал молча сидеть на вельботе.
Не дождавшись ответа, Ваамчо бросил топор я столкнул Алитета с вельбота. Алитет свалился, тут же поднялся, и они, разделенные вельботом, оказались друг против друга.
— Сколько женщин осталось без мужей, которых ты утопил! — сказал Ваамчо. — Теперь ты хочешь, чтобы они умерли с голоду без вельбота!
— Не вызывай духа умерших, — проговорил Алитет и, помолчав, добавил: — Это крепкий вельбот. Я пришел изрубить его и не мог. Жалко стало. Топор не послушался. Пожалуй, он лучше моего затонувшего… Кружится голова у меня. Отдай топор — и я пойду к себе.
В пологе Алитет долго не мог успокоиться. Задумавшись, он долго сидел, пил чай.
— За свой вельбот я много заплатил американу. Откуда Ваамчо возьмет плату за этот вельбот? — спросил он Тыгрену.
— Говорят, все будут платить. Вся артель.
Алитет криво усмехнулся.
— Не болтай зря. Или у женщин-вдов найдется плата? Или ты не знаешь, что в их ярангах валяются одни гнилые оленьи шкурки? До них таньги не большие охотники, они любят песцовые. Не разузнали об этом еще русские. Пойди к учителю и расскажи ему об этом. Только от меня они могут получить хорошую плату.
— Я не пойду к нему. Язык не послушается говорить с русским, ответила Тыгрена.
— И у меня не послушается, — довольный, согласился Алитет.
— Слух есть: пять зим будут платить за вельбот, понемножку. Шкурками моржа, бивнями, бумажками-рублями.
— Эти русские совсем не понимают толк в песцах. За такой хороший вельбот я много отдал бы песцов! Браун никогда не сменял бы его на одни моржовые шкуры. Он понимает.
Тыгрена, вспомнив Брауна, сказала:
— Наверное, он обманщик, этот Браун. Глаза у него плохие. Пожалуй, не привезет тебе товар. Когда они пили огненную воду, я все время следила за американами. Вот увидишь, обманут они. Не привезут товар.
— Замолчи! — крикнул Алитет. — Ты слишком болтлива стала. Женщине дай только волю, она много наговорит вздора.
Тыгрена замолчала и, повернувшись к жирнику, стала поправлять огонь.
Алитет потянулся на шкурах, тяжко вздохнул и сказал:
— Надо уходить в горы… Глаза здесь устанут смотреть на русских… и на эту артель… Топориков много есть, но без спирта они дешевыми будут… Я сам сделаю спирт.
Тыгрена удивленно смотрела на Алитета. Ей показалось, что он начинает сходить с ума.
— Что ты уставилась на меня, как сова на зайца? — сердито сказал Алитет.
— А ты можешь сделать спирт? — спросила Тыгрена.
— Могу. Надо развести жидкую муку, закрыть ее теплыми шкурами, потом поставить на огонь, и по стволу от винчестера потечет огненная вода. Муки нет. Русский купец больше одного пудовичка не дает мне. Дурной он. Как будто ему совсем не нужны мои песцовые шкурки. Бумажки-рубли давал мне за них.
Наступило утро, а Алитет все думал и думал. Он крикнул Наргинаут:
— Сходи к соседям и обменяй одного песца на один пудовичок муки. У них глаза вылезут от радости, и они обменяют все свои запасы муки. Русский за одного песца дает четыре пудовичка, а я отдаю за один.
Наргинаут ушла. Алитет наелся тюленьего мяса и лег спать. Он спал беспокойно и недолго. Пришла Наргинаут.
— Чарли, муки нет. Один мешочек выменяла у Туматугиной жены, но учитель не велел ей брать твоего песца. И муку взяла она обратно. Учитель сказал: «Поезжайте сами в торговую ярангу, у вас есть собаки». Она послушалась его, Чарли.
— Меркичкин! — выругался Алитет.
Нахмурив лоб, он задумался.
— Тогда пусти слух, что Чарли за один мешочек муки отдает одну собаку, — сказал Алитет. — За двенадцать мешочков отдам целую упряжку собак. Все равно их много. Корм только съедают.