– Не получиться, Аврора, не успеете. Скоро у вас не будет нужды меня покидать.
Эти слова ударили Аврору, как хлыст. Она побледнела и растерянно пролепетала:
– Что это значит? Вы меня выгоняете?
Мэтр Луи, закрыв руками лицо, не отвечал. Они по-прежнему находились один напротив другого. Аврора сидела на подушке, опустив голову на его колени. Ладони мэтра Луи мягко поглаживали ее каштановые волосы, в свете лампы отсвечивавшие золотом.
– Чтобы чувствовать себя счастливой, – продолжала она, – мне нужно совсем немного, Анри, совсем немного. Мне нужно каждый день вас видеть, вас встречать, вам улыбаться, все, как было прежде и в Памплоне и в Мадриде. Разве вам трудно стать прежним, Анри, внимательным, заботливым?
– Аврора, – сказал он так, будто не слышал ее последних слов. – Но ведь есть и другая жизнь. Жизнь, которую вы пока не знаете: блистательная, наполненная роскошью, богатыми нарядами, драгоценными украшениями, тонкими ароматами благовоний, молодыми галантными кавалерами, наконец.
– Зачем мне это знать?
– Вы уже взрослая девушка, и рано или поздно должны познакомиться со светской жизнью. Я больше не имею права держать вас взаперти.
И понизив голос, будто дальше обращался только к самому себе, прибавил:
– Возможно, вам придется сделать выбор. А чтобы выбирать, нужно знать.
Он поднялся и, глядя ей в глаза, решительно произнес:
– Сегодня, Аврора, последний день вашего неведения, а для меня, возможно, последний день молодости и надежды.
– Анри, Господом Богом молю! Объяснитесь. Я вас не понимаю.
Мэтр Луи возвел взор к небу.
– Я поступаю, как мне подсказывает совесть. Высший Судья на небесах, (от него ничего нельзя скрыть), это видит. Прощайте, Аврора. В эту ночь вам не придется спать. Когда будете принимать трудное решение, пусть ваш рассудок окажется сильнее чувств. Я ничего не скажу вам заранее. Не хочу портить ваши живые впечатления словесными преамбулами.
Запомните только то, что какие бы странные приключения сегодня ночью с вами не случились, они произойдут по моей воле, и будут направлены к вашему благополучию. Если вдруг вам очень понадобится со мной поговорить, а меня рядом не окажется, не теряйтесь. Близко ли, далеко ли, я буду непрерывно за вами следить!
Поцеловав ей руку, он направился к себе наверх.
Аврора изумленно глядела ему вслед.
Глава 8. Подруги
Аврора осталась одна. Странное окончание встречи с Анри ее ошеломило, и она долго не могла придти в себя. Ее рассудок одолевали предположения, одно нелепее другого. Голова горела. Сердце билось неровно, порой замирало, то ли от страха, то ли от радостных предчувствий.
Он сказал, что предстоявшей ночью ей не придется спать, а еще о том, что какие бы странные приключения с ней ни случились, они произойдут по его воле и будут направлены к ее благополучию. Какие приключения? Почему он не говорил напрямик? Что означают эти намеки о роскошной жизни высшего света, о том, что ее нужно знать, чтобы иметь возможность выбирать? Выбирать между чем? Между блеском придворного быта и той жизнью, которой она жила до сих пор? Анри также сказал, что предстоявшая ночь должна стать переломной вехой в его судьбе, последней ночью его надежды. Надежды на что? Внезапная мысль заставила ее похолодеть: «Что, если интересы матери, встречи с которой она с таким нетерпением ждала, противостоят интересам Анри? Что если ей придется выбирать между матерью и Анри? Нет. Это невозможно! – убеждала она самое себя, с отчаянием, отгоняя эту страшную мысль. – Господь не допустит!»
Она отдернула занавески, приоткрыла окно, облокотилась о подоконник, и наклонив голову, подставила разгоряченное лицо прохладному ночному ветру.
На улице было много людей. У входа в Пале-Рояль толпился народ, глазевший на то, как проходят приглашенные на бал. Наблюдатели вытянулись в две шеренги, между которыми ко дворцу проезжали кареты и торжественно проплывали портшезы. Их несли на руках облаченные в ливреи лакеи. Поначалу этот спектакль Аврору не занимал. Какое ей было дело до ночной парижской суеты? Но вот в каком-то портшезе, не имевшим дверец, она заметила двух женщин: даму средних лет и юную девушку. Наверное, это были мать и дочь. При их виде на глаза Авроры навернулись слезы, и даже закружилась голова. А что, если ее мать тоже была в числе приглашенных? Почему бы нет? Утерев глаза, Аврора теперь стала пристальнее вглядываться в толпу; перевела взгляд на дворец. Сквозь ярко освещенные окна Пале-Рояля она хорошо могла различить великолепное убранство больших зал. Там было много молодых красивых девушек в дивных нарядах. Их шею и полуобнаженную грудь украшали бриллиантовые и жемчужные ожерелья, в высоко взбитых прическах красовались цветы. Эти милые барышни пробуждали в душе Авроры жгучую горечь. Нет, она нисколько не ревновала к их роскошным туалетам и украшениям. Ей было завидно то, что каждая девушка находилась в компании своей доброй, заботливой, любящей и любимой матери. Радостные восклицания, оживленные жесты, шум, смех, свет ярких ламп, звуки уже начавшего играть оркестра, – весь этот счастливый светский хаос причинял Авроре боль. Она уткнула лицо в ладони и зажала уши.
На кухне возле Франсуазы как змей искуситель вился Жан Мари. Слава Богу, посуды для мытья было немного. Аврора и мэтр Луи использовали лишь по одной тарелке и почти ничего не съели. Зато бабушка и внук теперь могли себя потешить королевским ужином, которого хватило бы на четверых.
– А что, если я сбегаю в конец улицы и немного посмотрю? – сказал Жан Мари. – Госпожа Балаоль говорит, что сегодня ночью в Пале-Рояле соберутся со всего света настоящие сказочные феи и представят публике невиданные чудеса. Я хотя бы издалека одним глазком взгляну?
– Ну что с тобой поделаешь, сорванец? Давай, беги, только живо, одна нога там, другая здесь, – пробасила старуха.
Беришон стремглав выбежал из дома. Едва он ступил на неровную мостовую улицы Певчих, за ним последовали соседки: мадам Гишар, мадам Балаоль, мадам Морен и другие.
Франсуаза, крякнув, тяжело поднялась со стула, подошла к комнате Авроры и, заглянув в открытую дверь, тихо проворчала:
– Конечно, уже испарился, – она говорила о мэтре Луи. – Бедная девочка опять одна.
Пожила служанка хотела уже было войти и развлечь госпожу каким-нибудь разговором, но в этот момент в дом вбежал Жан Мари.
– Бабушка! – выпалил он, с трудом переводя дух. – Там транспаранты, яркие фонари, конные гвардейцы, дамы в сатиновых платьях с золотой тесьмой. У всех у них бриллианты, цветы, а духи такие, что можно в обморок упасть. Прямо как на Рождество! Пойдемте, посмотрим вместе!