чисто оружие, с которым он имеет дело. Надев наплечную кобуру и убрав в нее пистолет, он присел на край стула. Появление Соловьева в Париже, о котором ему сообщил Ковальски, было неожиданным, и не было времени организовать более или менее его планомерный поиск. Последние два дня люди Хелле отрабатывали все адреса, где Соловьев мог появиться. Без особой надежды Отто слушал их сообщения, но напоследок ему повезло. Сегодня утром позвонил один из людей, уже не работающий на него, и назвал адрес, на который никто особых надежд не возлагал.
Хелле поднялся, и, надев куртку, вышел из офиса.
* * *
— Ты постоянно занят. Мы с тобой ни разу не были ни в одном приличном ресторане. Короткие прогулки по набережной — это все, что я запомню после твоего отъезда. Тебя интересует только постель?
Я и сам удивлен, что после пережитого за последние дни меня вообще может что-либо интересовать. Но втягиваться в спор с Верой было бы некстати. Достаточно того, что мне пришлось довольно долго и не очень убедительно объяснять, отчего мне пришлось провести последнюю ночь именно в квартире подруги Надин. Если я не ошибаюсь в своих догадках, Хелле должен искать меня по всему городу в неукротимом желании свести счеты.
— Вера, у меня кое-какие проблемы. Нам желательно сейчас не появляться на людях. Не обижайся, но тебе даже лучше со мной не общаться. Поезжай домой, а я тебе позвоню.
— Опять начинается. Ты снова куда-нибудь собрался?
— Никуда я не собрался. Но ты можешь навести на меня людей, с которыми я не хотел бы встречаться. Сама пострадаешь и меня подведешь. Это понятно?
— Мне все понятно. Я перестала тебе верить.
Мелодично тренькает звонок. Вера кладет щетку для волос и хладнокровно идет к двери, спрашивая на ходу:
— Это, наверное, та, из-за которой ты меня так настойчиво выставляешь?
— Слушай, мать моя, ты хотя бы часть своих одежд на себя нацепила! Вдруг это почтальон, он же в момент помрет от такого зрелища.
Но это не почтальон, это гораздо хуже. На пороге комнаты возникает Надин.
* * *
Лучше бы это все-таки был почтальон. Надин смотрит на нас свирепыми синими глазами, сжав губы в линию. Как можно к таким-то юным годам накопить столько злости? Еще полбеды, если она обратит свой гнев на Веру. Потому что я здесь, собственно, не особенно…
— Значит так?
Женщины обладают уникальной способностью задавать вопросы, на которые практически невозможно дать вразумительный ответ. Тем более, что после моего недавнего и весьма настоятельного призыва покинуть на время город, нынешняя ситуация должна представляться Надин в особенно неприглядном свете.
Если Вера надумает вдаваться в объяснения, Надин вполне может прикотить нас обоих. Кстати, Вере не мешало бы все-таки одеться. Вид обнаженной соперницы, нахально стоящей посреди комнаты, может подтолкнуть любую женщину к необдуманным действиям.
— Тебе все-таки нравятся более зрелые формы.
Это уже не вопрос, а констатация факта, обращенная конкретно ко мне. Надин и не собирается ждать ответа. Вместо этого без долгих раздумий она хватает с камина хрустальную вазу и швыряет ее в противоположную стену. Веер осколков всех оттенков синего осыпает комнату. Феерическое зрелище.
Еще через мгновение Надин вылетает из комнаты. Гулко хлопает входная дверь. Вера берет с журнального столика пачку сигарет и хладнокровно закуривает.
— Многие женщины так реагируют, когда замечают, что на других обращают больше внимания.
— Я тебя умоляю, о соперничестве между женщинами расскажешь потом. Если представится возможность. А сейчас давай каждый из нас займется своими делами. У меня от вас голова начинает раскалываться.
На самом деле голова у меня начинает болеть совсем от другого. Приезд Надин на эту квартиру мог дать Хелле выход на меня. И тогда его можно ждать в любой момент.
— Подожди, не выходи на улицу. Ну, остановись ты, бога ради!
Мы быстро одеваемся наперегонки. Мне надо выйти на улицу и проверить, не появился ли там Хелле. Не думаю, что он станет захватывать Веру — не в характере этого человека, как мне кажется, вымещать свои неудачи на женщине. Но кто знает?
Однако Вера выскакивает на улицу до того, как я успеваю ее остановить, и беспрепятственно уезжает на своем автомобиле. Еще полчаса я нахожусь в мучительных раздумьях. Затем начинаю собираться. Заперев квартиру, иду по коридору, затем по короткой галерее, которая ведет во внутренний дворик. Этот выход из квартиры я исследовал сразу после того, как поселился здесь. Через пару минут попадаю на соседнюю улицу. Свернув за угол, оказываюсь недалеко от входа в парадное своего дома. Несколько минут уходит на то, чтобы внимательно обозреть улицу.
Вывод печален — за подъездом никто не наблюдает. Тем больше вероятность того, что кто-то в настоящий момент наблюдает за мной из укромного места. Хуже всего то, что я не знаю психологического состояния противника. Если он контролирует себя, то будет ждать удобного момента для нападения. И тогда можно будет просчитать логику его поведения.
А вот если он сошел с рельсов и жаждет только мести, то дел о плохо. Хелле может моментально поднять стрельбу при моем появлении в любом месте и при любых обстоятельствах. Тогда шансов у меня будет очень мало. Почти совсем не будет.
Как странно, эта история начиналась с убийства и может им закончиться. Лоран заплатил жизнью за переданную им информацию. Следующей! потерей стал Турчин. И взавершение всего…
Мне становится холодно от каменного угла дома, о который я оперся. Поежившись, прохожу по улице мимо своего парадного. На ходу быстро оглядываю салоны припаркованных машин. Пусто.
Круто развернувшись, быстро, почти бегом, направляюсь к перекрестку. Там ловлю такси. Добравшись до офиса Бортновского, отпускаю машину и точно так же, как пятнадцать минут назад, прохожу по всей длине улицы. Если не считать старушки, которая медленно выбирается из своего заслуженного «рено», все машины пусты.
Вот черт! Несмотря на напряженность ситуации, мне становится смешно. Мало того, что не занимаюсь своим прямым делом, то есть погоней за чужими государственными секретами. Мало того, что веду почти уголовные расследования и ввязываюсь в авантюры. Мало того, что в результате за мной в который раз начинают охотиться далеко не интеллигентные люди. Мало всего этого, так теперь я потерял и никак не могу найти человека, который изо всех сил стремится свернуть мне шею.
* * *
Неожиданно появляется чувство, что на меня смотрят. Улица пуста, но я уже не один. Пусто на улице и пусто в голове. Никаких идей. В сквернейшем настроении бреду к