Читать интересную книгу Великая Церковь в пленении - С. Рансимэн

Такой же политики держался Скарлатос Беглици. Сыновей у него не было, а из четырех дочерей младшей, Роксандре, он оставил в наследство основную часть своего состояния. Он решил, что она должна составить партию, достойную ее богатства и происхождения; ведь Скарлатос считал, что принадлежит к знатной флорентийской семье, которая приехала в Грецию с Аччиаволи. В 1623 г., в возрасте четырнадцати лет, Роксандра вышла замуж за единственного сына Рудольфа Бассарабы, молдавского господаря, юношу семнадцати лет, который сам был недавно избран на молдавский престол. Но молодой князь умер в 1630 г., пробыв также год господарем Валахии. Скарлатос был убит в том же году; Роксандра осталась бездетной вдовой в возрасте двадцати одного года. Она не была красивой; оспа оставила следы на ее лице и сделала слепой на один глаз. Но она была превосходно образована; итальянские и греческие писатели восхваляли ее ученость и манеры; кроме того, она была сказочно богата. Она отказалась выходить замуж за следующего валашского господаря, двоюродного брата своего мужа, Матфея Бассарабу (хотя недобрая молва гласила, что отказался от брака он, когда узнал о следах оспы на ее лице). Вместо того, она остановила свой выбор на молодом торговце с Хиоса по имени Николай Маврокордато. Его отец претендовал на происхождение от греческого генерала на венецианской службе, Мавроса, имя которого было искажено на манер драмы об Отелло, венецианском мавре, а наследница его вошла в генуэзско–хиосскую семью Кордати. Его мать также происходила из хиосских генуэзцев и принадлежала к генуэзской ветви римской семьи Массими, ведшей свое начало от Фабия Максима Кунктатора. Несмотря на столь громкое происхождение, именно брак с Роксандрой принес удачу семье Маврокордато, а его наследники в нескольких поколениях с благодарностью добавляли к своей фамилии имя Скарлато.[586]

Александр, самый младший, но единственный оставшийся в живых сын от этого брака, родился в 1642 г. Его отец умер десять лет спустя; мать, которая, вероятно, испытывала симпатии к католикам, послала его в возрасте 15 лет в Рим, в иезуитскую коллегию св. Афанасия. Через три года он отправился в Падуанский университет, где изучал философию и медицину. Мятежный характер был причиной его изгнания из Падуи; докторский диплом он получил в Болонье, по теме «циркуляция крови». Вскоре после этого он вернулся в Константинополь, и в 1666 г., в возрасте двадцати четырех лет, он был назначен главным ритором Великой Церкви и ректором Патриаршей академии. Там, под влиянием ее бывшего ректора Иоанна Кариофилиса, он начал преподавать неоаристотелевскую философию и греческую филологию; при этом продолжал заниматься медицинской практикой. Именно в качестве врача он привлек внимание Ахмета Кюпрюлю, который искал замену Панайотису, незадолго до того назначенному великим драгоманом. Врачом он был прекрасным. Его пациентами были сам султан и многие иностранные послы. Но, как и в случае с Панайотисом, визирь решил использовать в полной мере его способности. После смерти Панайотиса, в возрасте тридцати одного года Александр Маврокордато был назначен великим драгоманом. За три года до этого он женился на девушке из фанариотов, Харис Хризоскулис, мать которой, Кассандра, была молдавской княжной.

Александр был великим драгоманом в течение двадцати пяти лет, с кратким перерывом в начале 1684 г., когда он был посажен в тюрьму как один из «козлов отпущения» за неудачу турок у Вены. Его мать, которая разделила с ним заключение, умерла вскоре после их освобождения. В августе 1684 г. Александр был восстановлен на своем посту. В 1688 г. он стоял во главе османского посольства в Вену. В 1698 г. для него был создан еще более высокий пост. Он стал эксапоритом, тайным министром, личным секретарем султана с титулом князя и сиятельного высокопревосходительства. В 1698 г. он был главным турецким делегатом на мирной конференции в Карловцах, где император Габсбург даровал ему титул князя Священной Римской империи. Умер он в 1709 г., окруженный почестями и несметным богатством. Его карьера открыла новые горизонты для честолюбивых греков.

Хотя никто из фанариотов последующих лет не достиг такого положения, как Маврокордато, он проложил им дорогу. Он был замечательно умен и высоко образован, и всегда легко устанавливал культурные контакты с Западом. Иезуиты считали его тайным католиком, но его действия едва ли подтверждали их мнение. Он принимал активное участие в делах Православной Церкви, защищая ее права. Как великий драгоман он добился смягчения правил, запрещавших строительство новых церквей, и договорился о передаче многих святых мест в Иерусалиме из рук латинян в собственность греков, в сотрудничестве с выдающимся Иерусалимским патриархом Досифеем. Но он был далек от фанатизма. Он дал строгий наказ иерусалимским грекам, чтобы они помогали всем христианам, которые приходят к святыням, находящимся под их покровительством; вероятно, он надеялся, что объединение Церквей возможно на новой философской основе, базирующейся на единстве старого греко–римского мира. Такая позиция отражала его иезуитское воспитание. Он был философом и интеллектуалом, вполне современным европейцем, не испытывавшим особой симпатии к древней апофатической православной традиции. На деле он многое сделал для своей Церкви, но та школа, представителем которой он являлся, создала ей много проблем.[587]

Между тем фанариоты укрепили свои владения в княжествах. Местная Церковь способствовала эллинизации страны. До конца XVII в. в ней продолжал использоваться славянский язык богослужения; затем был введен румынский язык, хотя славянское письмо не было заменено латинским до XIX в. Но, несмотря на язык богослужения, высшее духовенство было греческим или получившим греческое образование; в обоих княжествах были организованы греческие школы и семинарии. Это не означало грубой эксплуатации местного населения. Более того, местная Церковь добровольно обеспечивала поддержку греческой образованности, используя деньги и влияние фанариотов для укрепления своих позиций в борьбе против латинских миссионеров, проникавших из империи Габсбургов и Польши. Греческие академии в Бухаресте и Яссах были основаны не из националистических соображений, но для пользы всего православия.[588]

Династия Бассараба была полностью эллинизирована еще до своего вымирания, происшедшего примерно в конце первой четверти XVII в. Когда она закончилась, княжеские престолы стали открыты для авантюристов, которые могли использовать местные связи и влияние на Фанаре или при дворе султана. Здесь выделялись два главных клана: с одной стороны, такие семьи, как Кантакузины и Розетти, которые приобрели путем покупки или браков большие поместья в княжествах и обосновались там, а с другой — такие семьи, как Гика и Маврокордато, которые стремились управлять княжествами из Фанара и использовали свои румынские поместья главным образом как средство дохода. Из выдающихся князей, которые явились преемниками Бассарабов, первым был албанец с матерью–молдаванкой, Василий по прозвищу Волк, и правил он в Молдавии с 1634 по 1654 гг. Как мы видели, он был другом Петра Могилы и выдающейся фигурой в православной политике. После того как он погасил долги патриархата и ежегодные подати, взимающиеся с Афона, он стал так популярен, что его избрали выступать посредником в церковных спорах, таких как, например, между Александрийским патриархом и самоуправляющимся монастырем св. Екатерины на Синае. Бывший Константинопольский патриарх Афанасий Паттелар называл его «новым Ахиллом» и наследником императоров; втайне он намеревался совершить свое императорское коронование. Но когда Василий вознамерился присоединить к своему престолу Валахию, то Высокая Порта обеспокоилась, и он был низложен.[589]

Через четыре года сам Григорий Гика с помощью интриг получил молдавский престол, а еще через год также и валашский. В его жилах не было румынской крови; своим успехом он был обязан Константинополю, особенно своим двоюродным братьям Кюпрюлю.[590] Следующие пятьдесят лет престол с поразительной быстротой переходил по очереди то к Гикам и их приближенным, то к Кантакузинам. Трое выдающихся господарей этого времени принадлежали к последней партии. Шербан Кантакузин, сын наследницы Бассарабов, стал валашским князем в 1679 г. Он был местным патриотом, который многое сделал для поощрения ремесел и искусств своего края; именно он ввел богослужение на румынском языке. Хотя он внешне проявлял лояльность к султану, но на самом деле мечтал о независимости и имел тайные отношения с Габсбургами и русским императором, первый из которых даровал ему титул князя Священной Римской империи. Но он действовал недостаточно осторожно. Когда он неожиданно умер в 1689 г., распространился слух, что он был отравлен своими более предусмотрительными братом и племянником.[591] Брат ненамного пережил его, а его племянник, Константин Бранкович, мать которого, Елена Кантакузина, таким образом, унаследовала все поместья Бассарабов и Кантакузинов, получил валашский престол. Он успешно правил двадцать пять лет. Подобно своему дяде, он много сделал для своей страны и ее культуры и сам поддерживал близкие отношения с интеллектуалами Фанара и Италии. Но он также тайно сотрудничал с иностранными державами и мечтал о том, чтобы стать христианским императором Востока. Вероятно, его личные враги предупредили султана о его намерениях; в 1714 г. господарь и его сыновья были доставлены в Константинополь и обезглавлены.[592]