Читать интересную книгу Дьявольский вальс - Джонатан Келлерман

– Какое это имеет отношение к Кэсси?

Стефани прижала книгу к груди, как щит. Привыкнув к темноте, я смог прочесть название: «Чрезвычайные случаи в педиатрии».

– Легкое чтиво, – сострил я. – Или подготовка к карьере?

– Да провались ты! – Она схватилась за дверную ручку. Но отпустила. Откинулась на сиденье. – Безусловно, если бы я стала заведующей отделением, это помогло бы ему – чем больше его друзей будет окружать Джонса и компанию, тем будет больше шансов собрать полную информацию, чтобы прижать мошенников. Чем же это плохо? Если он не доберется до них, то вскоре больница вообще перестанет существовать.

– Друзей? – переспросил я. – А ты уверена, что он знает, что это такое? Лоренс Эшмор тоже работал на него, но твой Билл не очень-то дружески отзывается о нем.

– Эшмор был дрянью – противный маленький ублюдок.

– Я думал, ты не была с ним близко знакома.

– Не была – мне и не нужно было. Я тебе рассказывала, как он поступил со мной, с каким пренебрежением он отказал мне, когда понадобилась его помощь.

– Прежде всего, чья была идея проверить карту Чэда? Твоя или Билла? И что это – попытка вылить дополнительное ведро грязи на Джонсов?

– Какая разница?

– Не мешало бы выяснить, чем мы здесь занимаемся – медициной или политикой?

– Какая разница, Алекс? Какая, к черту, разница! Важен результат. Да, он мой друг. Да, он мне очень помог, поэтому если я хочу помочь ему, это нормально. Что в этом плохого? Наши цели не противоречат друз другу!

– Тогда почему не помочь Кэсси? – Я сам тоже начал кричать. – Я уверен, вы с ним говорили о ней. Зачем обрекать ее еще хотя бы на секунду страданий, если мистер Помогающий может прекратить их в один момент?

Стефани вся сжалась. Ее спина упиралась в дверцу машины.

– Какого черта ты хочешь от меня? Совершенства? Сожалею, я не могу выполнить твой заказ. Я пыталась – но это кратчайший путь к страданию. Поэтому не приставай ко мне, хорошо? Хорошо?

Она заплакала. Я проговорил:

– Забудь об этом. Давай лучше сосредоточимся на Кэсси.

– Именно это я и делаю, – тихо ответила Стефани. – Поверь мне, Алекс, я всегда сосредоточена на ней – с самого начала. Мы не могли ничего сделать потому, что не знали. Нам нужна была уверенность. Именно по этой причине я пригласила тебя. Билл не хотел, чтобы я это делала, но я настояла. Я проявила твердость – на самом деле.

Я промолчал.

– Мне нужна была твоя помощь, чтобы узнать все наверняка, – продолжала Стефани. – Увериться, что Синди на самом деле вытворяет такое со своей дочерью. Тогда бы Билл имел возможность помочь. И мы смогли бы напрямую обвинить их.

– Тогда бы? – повторил я. – Или ты просто ждала, когда Билл подаст сигнал? Ждала, когда его план свершится и он будет готов заграбастать всю семью?

– Нет! Он... Просто мы хотели сделать это так, чтобы... добиться настоящего результата. Просто вскочить и обвинить их было бы не...

– Неверно с точки зрения стратегии?

– Неэффективно. Или неэтично – в любом случае, неправильно. Что, если Синди оказалась бы невиновной?

– Что-то органическое? Или что-то с обменом веществ?

– А почему бы и нет! Я ведь врач, черт возьми, а не Бог. Откуда мне знать? То, что Чак – комок слизи, не значит, что и Синди такая же! Я не была уверена, будь все проклято. Добраться до истины – это твоя работа, поэтому я и пригласила тебя.

– Спасибо за приглашение.

– Алекс, – грустно проговорила Стефани, – почему ты делаешь мне так больно? Ты же знаешь, какой я врач.

Она шмыгнула носом и потерла глаза.

– С самого начала, с того самого часа, как ты пригласила меня, у меня было чувство, что я бегаю по лабиринту, – заметил я.

– У меня тоже. Ты думаешь, легко участвовать в совещаниях с этими мерзкими типами и притворяться, что ты их послушная марионетка? Пламб уверен, что рука дана ему, чтобы покоиться на моем колене. – Она скорчила гримасу и ниже натянула свое платье. – Ты думаешь, легко проходить в вестибюле с группой врачей мимо Билла и слушать, что они говорят о нем? Я понимаю, он не соответствует твоему представлению о приличном парне, но ты не знаешь его по-настоящему. Он очень хороший. Он помог мне. – Она посмотрела в боковое стекло. – У меня была проблема... Тебе не важно знать подробности. Черт возьми, а почему нет? У меня была проблема с пьянством, понимаешь?

– Понимаю.

Она быстро повернулась ко мне:

– Тебя это не удивляет? Разве по мне было заметно? Я вела себя патологически?

– Нет. Но это случается и с приличными людьми.

– По моему поведению это никогда не было видно?

– Ты ведь не выживший из ума пьяница.

– Нет. – Стефани рассмеялась. – Скорее, коматозный, как и моя мама, – вот она, старая добрая генетика. – Стефани вновь рассмеялась и сжала руль. – Вот папа, – продолжала она, – он был буйным пьяницей. А брат, Том, благовоспитанным. Остроумный, обаятельный – совсем как Ноэль Коуард[59]. Всем очень нравилось, когда он хватал через край. Он был промышленным дизайнером, намного способней меня. Артистичный, творческий. Он умер два года назад от цирроза. Ему было тридцать восемь.

Она пожала плечами.

– Я стала алкоголиком несколько позже – всегда находилась в оппозиции семье. Но во время учебы в интернатуре в конце концов решила присоединиться к семейной традиции. Пьянки в выходные дни. Я хорошо умела это делать, Алекс. Знала, как во время обходов привести себя в порядок – такая умненькая и собранная. Но затем начала оступаться. Я стала путать время. Когда ты тайный алкоголик, время всегда очень мудреная штука... Несколько лет назад меня арестовали за вождение машины в нетрезвом виде. Стала причиной дорожного происшествия. Хорошенькая картина, а? Представь себе, если бы я кого-нибудь убила, Алекс. Убила бы ребенка. Педиатр превращает начинающего ходить малыша в дорожную пиццу – какой заголовок для газеты! – Она опять заплакала. Принялась вытирать глаза с таким остервенением, что казалось, будто бьет себя по лицу. – О черт, хватит жаловаться на свою судьбу – мои приятели из «Анонимных алкоголиков» все время критиковали меня за это. Я посещала группу в течение года. Потом бросила. Не было свободного времени, и у меня все шло как надо, ведь так? Затем, в прошлом году, после сильного стресса – некоторые дела личного характера не получились, я вновь начала пить. Знаешь, такие крошечные бутылочки, которые дают в самолетах? Во время одного полета, возвращаясь со встречи Американской медицинской ассоциации, я купила несколько. Всего глоток перед сном. Дальше – больше... а потом я начала носить эти «мерзавчики» на работу. Для приятного завершения дня. Но я была хладнокровной, всегда помнила, что нужно спрятать пустые бутылочки в сумку, не оставлять следов. Видишь, я способная притворщица. Ведь ты до сего времени не знал за мной этого, правда? Я обманула и тебя, да? О черт! – Она стукнула по рулю, положила на него голову.

– Все в порядке, – успокоил я. – Забудь об этом.

– Конечно, в порядке. Все о'кей, все великолепно, все изумительно, все чудесно... Однажды вечером – особенно поганым вечером – было жуткое количество больных, я прикончила целую кучу маленьких бутылочек и находилась в невменяемом состоянии, сидела за своим письменным столом. Билл делал обход и нашел меня в три часа утра. Меня вырвало на все медицинские карты, которые лежали на столе. Когда я увидела, что он стоит надо мной, я думала, что умру. Но он поднял меня, привел в порядок, отвез домой и позаботился обо мне, Алекс. Никто никогда не делал этого для меня. Я всегда заботилась о матери, потому что она всегда была... – Стефани поводила головой по рулю. – Это из-за него я стараюсь привести себя в порядок. Ты заметил, сколько веса я сбросила? А волосы?

– Ты выглядишь великолепно.

– Я научилась одеваться, Алекс. Потому что это наконец стало иметь значение. Билл купил мне кофеварку. Он понимал меня, потому что его семья тоже... Его отец был настоящим, мерзким пьяницей. По выходным он напивался. Проработал на одном заводе двадцать пять лет. Потом этот завод перекупили и ликвидировали, отец потерял работу, и стало известно, что пенсионный фонд разворован. До нитки. Отец Билла не смог найти работу и допился до смерти. Истек кровью прямо в собственной постели. Билл в то время учился в средней школе. Он пришел домой с футбольной тренировки и обнаружил отца. Теперь видишь, почему он меня понимает? Почему ему необходимо делать то, что он делает?

– Конечно, – согласился я, раздумывая, насколько правдива эта история. Вспоминая составленный по описанию портрет человека, которого видели уходящим в темноту с Дон Херберт.

– Он поднял и свою мать, – продолжала Стефани. – Он умеет разрешать проблемы. Поэтому он стал полицейским, поэтому нашел время вернуться к учебе и изучить финансы. У него степень доктора философии, Алекс. Он потратил на учебу десять лет, потому что не прекращал работать. – Она подняла голову, ее профиль преобразился улыбкой. – Но даже не пробуй назвать его доктором.