Но древняя церковь не удовлетворилась этими тремя великими праздничными циклами. Уже в никейскую эпоху они были окружены праздниками Марии, апостолов, мучеников и святых, которые сначала были лишь поместными, но постепенно приобрели характер всеобщих празднеств. Постепенно каждый день церковного года стал посвящен памяти какого‑нибудь мученика или святого, и в каждом случае это был реальный или предполагаемый день его смерти, считавшийся днем его небесного рождения или именинами[716]. Это умножение праздников было связано с представлением, что вся жизнь христианина должна быть одним непрерывным духовным праздником. Но римские святцы предвосхищают небесное состояние и извращают истину, раздувая ее преувеличениями, подобно тому как фарисеи своими «важными» добавлениями упраздняли слово Божие. Изначальное существенно важное различие между воскресеньем и остальными, трудовыми днями стиралось, и это, во–первых, не шло на благо празднику воскресения, а во–вторых, подпитывало дух праздности. И кроме того, такие праздники в значительной степени основаны на непроверенных легендах и фантастических мифах, которые иногда даже затмевают чудеса евангельской истории и становятся причиной грубейших суеверий.
Греческий, восточный церковный год отличался от римского тем, что он был теснее связан с иудейскими церемониями и обычаями — в то время как римский был ближе к природному году и циклам человеческой жизни. Греческий церковный год начинался в середине сентября (еврейский месяц тишри), в первое воскресенье после праздника Воздвижения Креста Господня; римский — в начале Адвента, за четыре недели до Рождества. Исходно же началом церковного года и на Востоке, и на Западе была Пасха; Апостольские постановления и Евсевий называют месяц Пасхи «первым месяцем» (соответствует месяцу нисан, открывавшему священный год иудеев, в то время как тишри, около середины сентября, открывал у евреев гражданский год). В Греческой церкви важную роль стали также играть lectiones continuae, чтения Священного Писания по примеру иудейских парашиот и гафторот, и церковный год стал делиться на четыре части, в соответствии с евангелиями, в то время как в Латинской церкви вплоть до VI века читались только избранные отрывки из евангелий и посланий, называемые pericopes. Еще одна особенно западного церковного года — это, начиная с IV века, деление его на четыре части, по три месяца каждая, называемые Quatember[717], отделенные друг от друга тремя днями поста. Папа Лев I произнес несколько проповедей о четырех сезонных постах[718], особенно призывая в таких случаях оказывать благотворительность бедным. В Греческой же церкви, как мы уже сказали, вместо этого существует деление года по читаемым, соответственно, четырем евангелиям: Евангелие от Матфея читается сразу после Пятидесятницы, от Луки начинают 14 сентября, от Марка — во время Великого поста, а от Иоанна — в первое воскресенье после Пасхи.
Уже в IV веке соблюдение праздников стало обязательным для церкви и рассматривалось как Божья заповедь, но самые выдающиеся отцы церкви, такие как Златоуст, Иероним и Августин, открыто настаивали, что соблюдение христианских праздников не должно быть принудительным, но всегда — делом евангельской свободы. Историк Сократ говорит, что Христос и апостолы не давали законов по этому поводу и не предписывали никаких наказаний[719].
Злоупотребление праздниками быстро примешалось к их правильному соблюдению, и чувственные эксцессы языческих пиров, несмотря на решительные предостережения нескольких отцов церкви, бурным потоком устремились в церковь. Григорий Назианзин считает себя обязанным, касаясь, в частности, праздника Богоявления, предостеречь людей от показухи, великолепия в одежде, пиров и пьянства, говоря: «Подобные вещи мы оставим грекам, которые поклоняются своим богам от живота; мы же, поклоняющиеся вечному Слову, находим удовлетворение только в слове и Божьем законе, в созерцании святого предмета нашего праздника»[720]. С другой стороны, Католическая церковь, особенно после папы Григория I («pater caerimoniarum»), с благими, но ошибочными намерениями поощряла христианизацию языческих форм культа и народных праздников, а тем самым неосознанно насаждала языческие качества в христианстве Средних веков. Календарные святые заняли место древних богов, и Рим во второй раз превратился в пантеон. Чистому христианству пришлось со всей откровенностью и решительностью выступить против этого нового язычества с его злоупотреблениями.
Примечание. Реформация XVI века постаралась восстановить все поклонение, а вместе с ним и церковный год в его первозданной библейской простоте, но сделала это с разной степенью последовательности. Лютеранская, англиканская и немецкая реформатская церкви — последняя с большей свободой — сохранили основные праздники, Рождество, Пасху и Пятидесятницу, а также систему перикоп и, в некоторых случаях, также дни поминовения Марии и апостолов (хотя эти последние постепенно выходили из употребления). Что касается строго кальвинистских церквей, особенно пресвитериан и конгрегационалистов, то они отвергли все ежегодные праздники как человеческое изобретение, но, с другой стороны, ввели более строгое соблюдение еженедельного дня отдыха, учрежденного Самим Богом. Шотландская Генеральная ассамблея 6 августа 1575 г. приняла решение: «Упразднить все дни, кроме субботних, которые до сих пор считались святыми, — такие как святки [на Рождество], дни святых и прочие подобные, и применять гражданские наказания к соблюдающим их посредством церемоний, пиров, постов и другой подобной суетности». Сначала большинство деятелей Реформации, даже Лютер и Буцер, были за упразднение всех праздничных дней, кроме воскресенья, но настрой и привычка людей не позволяли совершить столь радикальную реформу. После конца XVI — начала XVII века строгое соблюдение воскресенья установилось в Великобритании и Северной Америке, а протестантизм на европейском континенте был более вольным в этом отношении и по сути не слишком отличался от католичества. Примечательно, что строжайшее соблюдение воскресенья наблюдается в тех местах, где ежегодные праздники совершенно утратили народную популярность — в Шотландии и Новой Англии. В Соединенных Штатах, однако, в последние годы праздники Рождества и Пасхи вновь приобрели популярность, что не помешало строгому соблюдению дня Господня и обещает стать регулярным американским обычаем. Страстная пятница и Пятидесятница последуют за ними. В страстную пятницу 1864 г. ведущие служители разных евангельских церквей Нью–Йорка (епископальной, пресвитерианской, голландской и немецкой реформатских, лютеранской, конгрегационалистской, методистской и баптистской) добровольно объединились для праздника в честь искупительной смерти своего общего Спасителя, со смирением и молитвой, для большего назидания людей. Все больше и больше людей признает, что праздники в честь великих событий евангельской истории, прославляющие Христа, — общее наследие изначального христианства и неотделимы от христианского поклонения. Как говорит профессор, доктор Генри Б. Смит в своей восхитительной проповеди на открытии Генеральной ассамблеи пресвитериан в Новой Шотландии в 1864 г. по поводу христианского союза и воссоединения церквей, «эти праздники — старше не только наших (протестантских) делений, но и злоупотреблений папства; они прославляют Господа, а не человека; они предполагают публичное и торжественное признание основных христианских фактов, то есть протест против неверия; они выводят на свет историческую сторону христианской веры и связывают нас с историей в целом; все представители разных деноминаций могут объединиться в их соблюдении, не жертвуя никаким догматом веры или дисциплины». Здесь нет опасности, что американский протестантизм выйдет за границы изначальной евангельской простоты и вернется к папистскому культу Марии и святых. Протестантские церкви также ввели много новых ежегодных праздников, таких как праздники Реформации, жатвы и поминовения мертвых в Германии; в Америке же часты дни поста и молитвы, не говоря уже о ежегодном дне благодарения, возникшем в пуританской Новой Англии и постепенно принятом почти во всех штатах, а совсем недавно признанном и федеральным правительством в качестве национального установления. С перикопами, или уроками Писания, реформатская церковь повсеместно обращается гораздо свободнее, чем лютеранская, и правильно поступает, сохраняя за собой право истолковывать слово Писания в любом удобном порядке по своему выбору. Евангелия и послания могут читаться в ходе субботнего богослужения, но служитель может выбрать текст из любого раздела канонических книг Писания — рекомендуется лишь следовать определенной системе и каждый год, если возможно, охватывать весь замысел спасения, вдумчиво приспосабливая эти уроки к церковному году и потребностям верующих.