Читать интересную книгу Крысиный Вор - Антон Орлов

Сокровищница выглядела хуже выгребной ямы: склизкое темное жерло, полого уходящее в глубь земли. Оттуда тянуло смрадом и вдобавок – на уровне слабого фона – какой-то незнакомой магией.

«Если допустить, что у мира Сонхи есть задница, это, боюсь, она самая…» – удрученно подумал Куду.

Делиться этой мыслью с товарищами он не стал. Не в тех правилах он был воспитан, чтобы вслух такое сказануть.

– Перед тем как туда лезть, вам надо будет воспользоваться заклинанием, блокирующим обоняние, – посоветовал Чавдо Мулмонг. – Если не знаете, не беда, я вас научу.

Судя по тому, что он не морщился, сам он это заклинание уже задействовал. Как всегда благодушный, неунывающий, приветливый до некоторой слащавости, с хитринкой на дне улыбчивых глаз. Сразу дал понять, что под землю вместе с ними не полезет, мол-де у него «здоровье уже не то». И тут же добавил, что у них есть отличный шанс расплатиться с ним, ибо в этой вонючей древней дыре наверняка найдутся и другие забытые ценности, кроме Наследия Заввы.

Куду, Вабито и Монфу ему по-крупному задолжали. Он научил их играть в сандалу, резались всю дорогу, и все трое проигрались в пух и прах. О, как же был прав учитель Унбарх, когда запрещал азартные игры и приказывал бить палками по пяткам тех неразумных, кто предавался этому пороку! Если б соблюдали его заветы, не попались бы на удочку.

Было у них подозрение, что Мулмонг в игре мошенничает, но поймать его на горячем ни разу не удалось. То, что маг может оказаться таким прощелыгой, изрядно их шокировало. Исчадие Хиалы вроде Тейзурга, который так называемую красоту ценит превыше нравственных устоев и свои личные прихоти ставит превыше людских и божественных законов – это еще куда ни шло. Это, как учил Унбарх, воплощение абсолютного зла, которое для того и существует, чтобы с ним боролись. Но маг с повадками рыночного жулика – это приводило их в замешательство. Воистину мир Сонхи за минувшие тысячелетия пришел в упадок! К этому они не были готовы – и не успели опомниться, как стали должниками Чавдо.

Тот скрупулезно записывал, кто ему сколько продул, указывая суммы проигрыша и в ларвезийских ривлах, и в мадрийских бахунах. Всякий раз настаивал на долговых бумажках – «единственно для порядка, чтобы денежки нас не разлюбили, ежели мы их считать перестанем». Может, ради этого он и расстарался, помогая своим подопечным скорейшим образом освоить ларвезийскую письменность?

Они выглядели уже не оборванцами, а вполне приличными путешественниками несколько болезненного вида. Вряд ли их сейчас признал кто-нибудь из тех, кто брезгливо кидал им мелочь на алендийских улицах или гонял их от помоек на задворках богатых рестораций. Но от Тейзурга Золотоглазого просто так не ускользнешь: скорее всего тот не настиг их до сих пор лишь потому, что был занят чем-то другим. Возможно, этот ненасытный в своих злодеяниях полудемон уже ищет их, возможно, уже напал на след… Так что какой бы продувной бестией ни был Чавдо Мулмонг, великое благо, что Куду, Вабито и Монфу с ним повстречались.

Кемурт ехал на спине у демонической твари и обеими руками держался за торчащий впереди шип. Больше держаться было не за что. Когда во время сборов он заикнулся о седле, Тейзург вздернул бровь и так на него посмотрел… Сверху вниз, хотя они одного роста, с холодноватой иронией и едва обозначенным предупреждением. Сразу вспомнилось, как он недавно отметелил Хантре, которому до последнего времени спускал любую грубость: рыжий несколько дней ходил с опухшей челюстью.

Отшучиваться Кем не рискнул. Тем более он не маг, на нем заживать будет медленнее.

Пробормотал уступчивым тоном, что боится свалиться по дороге. Тейзург в ответ ничего не сказал. Не снизошел. Хоть они и общаются будто бы по-приятельски, а в такие моменты очень хорошо чувствуешь, что это всего лишь игра, и правила в ней устанавливаешь не ты.

По черной с маслянистым блеском чешуе скользили фиолетовые, синеватые, изумрудные переливы, от этого голова шла кругом. Кем смотрел по сторонам, но ландшафты Хиалы тоже вызывали головокружение.

Огромные пространства подернуты зыбкой мутью и в то же время заполнены отчетливо различимыми деталями, хотя такое вроде бы невозможно, в мире людей было бы невозможно, а здесь – пожалуйста. Другое дело, что детали по большей части бредовые, словно ты или залип в наведенном снаяной кошмаре, или вовсе спятил.

Например, валун на мохнатых суставчатых лапах, штурмующий с разбегу отвесную скалу. Каждый раз он срывался и падал, и от него откалывались куски – в конце концов разобьется вдребезги, останутся только паучьи ноги.

Или грязно-желтое с кровавыми разводами озеро, которое преследовало мелких тварей совершенно несусветного вида, больше похожих на буквы, чем на живые существа. Те удирали от него вприпрыжку, но медленно и обреченно, как будто бились в агонии, а оно неотвратимо ползло за ними, волоча за собой покрытые неопрятной порослью берега.

Или грибной лес в несколько ярусов, с разбухшими сизыми шляпками, оплывшими под собственной тяжестью, и мелькающими среди стволов неясными силуэтами.

И еще много всякого, глаза разбегаются… Но тут же сбегаются обратно, потому что никакого удовольствия разглядывать всю эту пакость.

Порой эти бредовые просторы сменялись лабиринтами: не то петляющие среди скал ущелья, не то извилистые проходы меж колоссальных запущенных строений с трещинами, ползучей порослью и странными обитателями, которые в панике спешили убраться с дороги. Всякий раз ландшафт преображался внезапно, непонятным для Кемурта образом, из-за чего казалось, что местность то расправляется, как скатерть, то съеживается в ком и собирается вокруг тебя складками.

Хантре в облике крылатого кота-дикобраза от них не отставал, но держался на некоторой дистанции, как будто сам по себе. Наверное, до сих пор не простил Тейзургу мордобой, и Кем вполне его понимал.

Кроме амулетчика, у Золотоглазого был еще один пассажир. Какая-то невидимая мелкая тварь, Кему указал на ее присутствие «Солнечный проводник», и он шепнул об этом Эдмару, но тот ответил, что так и надо.

Это существо выдало себя лишь однажды. Пробираясь мимо обширной, с городскую площадь, полости в живописно обрушенном лабиринте, они увидели громадную золотую статую: нагая женщина в короне, с клыкастым оскалом и грудью чудовищной величины. Возле мощной ноги-колонны сидела толстая крыса о нескольких головах, с путаницей хвостов и когтистыми розовыми лапками, которые торчали из бесформенного туловища, словно шевелящиеся экзотические бутоны – их было пять или шесть, Кемурт не успел сосчитать. Крыса была размером с добрую лошадь, самая большая из ее голов доходила истукану до колена.

Когда они пролетали мимо этой жуткой сияющей статуи, за спиной у амулетчика раздался тихий восторженно-завистливый возглас:

– Вот это да!.. Мне б такую!

– И что ты станешь делать с такой глыбой золота? – спросил вор, слегка повернув голову.

Невидимый пассажир не поддержал разговора. Затаился, словно его здесь нет. Прикинув, что Эдмар, должно быть, велел ему сохранять инкогнито, Кем оставил его в покое.

Изредка попадалось что-нибудь до того красивое, что дыхание перехватывало. Уходящее к туманному горизонту Орхидейное море: из него поднимались влажные стебли с изысканными орхидеями разных видов и оттенков, царственными и нежными, ослепительно-яркими и обманчиво невзрачными, словно тающие льдинки. По воде цвета темного серебра плавали лепестки.

Остановившись на берегу, Тейзург пояснил своим спутникам, что это вечно цветущее море, как и многое другое в Хиале, не находится подолгу на одном месте, и увидеть эту редкостную прелесть – большая удача, но в воду лучше не соваться, цветочки мигом тебя сожрут.

Вскоре Кемурт расслышал музыку и бессловесное пение: низкое медовое контральто, целый хор тихих голосов, вселяющий мучительно-сладкое томление, тоску по всему, что когда-нибудь хотелось, но не сбылось. Для бесконечного счастья только и нужно, что войти в Орхидейное море, хотя бы по щиколотку, попробуй, не пожалеешь, а иначе всю жизнь будешь локти грызть, что не воспользовался последней возможностью осуществить свои мечты…

Амулетчика защищал «Солнечный проводник», и он остался на месте, но до чего же его туда тянуло! А кот выгибал спину и шипел, однако все равно крался к воде, как завороженный. Золотоглазый отшвырнул его прочь, ударив чешуйчатой лапой, и тогда кот зашипел уже на него, но, похоже, опомнился.

– Вполне тебя понимаю, – заметил Тейзург. – Честно говоря, я и сам прикладываю усилия, чтобы себя контролировать. Признай, у меня всегда обстояло с самоконтролем лучше, чем у тебя. Тех времен, когда я был демоном Хиалы, я, увы, не помню, но могу предположить, что в ту пору я был влюблен в Орхидейное море, как и многие здешние жители, которые заканчивают свое существование в его объятиях. Интересно, что они в последние мгновения чувствуют? Ходят слухи, что поглощенные сущности вплетаются в мокрые стебли орхидей и навек там остаются, но правды никто не знает. Добровольного корма цветочкам всегда хватало, а я избежал сей участи – трудно сказать, плачевной или счастливой, – поскольку влюбился до умопомрачения в другое существо…