шаг вперед. Все следят за маленьким окошком, в котором, как в рамке, маячит лицо служащего, и дверцей, которая открывается и закрывается только изнутри. В любой момент служащий может захлопнуть окно — такое часто происходит. И тогда ты ждешь и час и два, надеясь, вопреки всему, что подойдет твоя очередь. Снег плотно утоптан и блестит синеватой ледяной коркой. Холод пронзает тебя сквозь подошвы сапог, пока ты ждешь, и ждешь, и ждешь. Иногда справочное окно открывается снова, и сидящий за ним начинает «обслуживать» очередь. Но бывает, что оно не открывается. Тогда ты приходишь на следующий день. Ты приходишь сюда день за днем, и если потребуется, так и продолжишь ходить каждый день, все с той же передачкой. Ты переступаешь с ноги на ногу. Время от времени тебе приходится потопать ногами, чтобы разогнать кровь, но все равно ты стараешься не привлекать к себе внимания.
В первый раз тебе бывает трудно поверить, что такое количество людей заставят долго ждать, однако окно рано или поздно резко захлопывается, оставляя очередь все так же виться по снегу. Кажется, будто служащие за ним точно рассчитывают дозу отчаяния, которое должен испытывать ежедневно каждый стоящий в очереди. Вскоре к этому привыкаешь. Ты знаешь, что к чему, и лишь устало пожимаешь плечами, когда кто-то новенький пытается задавать человеку в окне вопросы. Эти расспросы только создают остальным лишние трудности: если начальник придет в дурное расположение духа, окно быстро захлопнется.
Вон та женщина, что растерянно стоит в сторонке с передачей в руках наверняка из новеньких. Она еще не усвоила урок. Все эти служащие одинаковы, только лица меняются. Никого из них совершенно не интересуют ни просьбы, ни слезы. У них есть своя работа, и они ее выполняют. Чего ты хочешь? Особого отношения?
Анна смотрит на передачу. Она сложила в нее две смены белья, сигареты, плитку шоколада, теплый свитер и наволочку. Упаковала все очень тщательно. Она знала, что не может рисковать, сунув в нее письмо, даже коротенькую записку. Юля объяснила ей, что делать.
Переведен! Такого она не могла представить. Господи, еще и на Лубянку. Она и подумать не могла, что его увезут из Ленинграда. Почему они это сделали? Что это значит?
Она застывает на месте в нерешительности. Холод просачивается в тело, парализует сознание. Нужно ли ей снова встать в очередь и умолять начальника объяснить все подробнее? Но ей пришлось ждать два часа, пока подошла ее очередь, а сейчас набралось гораздо больше людей, чем когда она только пришла. Вряд ли она подойдет к окну раньше, чем закончатся приемные часы. О чем им беспокоиться? Это их работа. Им тоже нужно обедать, и домой они уходят точно по расписанию. Почему они должны лезть из кожи вон ради родственников заключенных? Особенно таких, как Андрей. Обычные преступники — одно дело. Даже если ты сам ничего не украл, никого не изнасиловал и не убил, ты можешь понять преступления такого рода и представляешь, какое наказание за них последует. В тюрьмах с начала времен привыкли иметь дело с такими преступниками. Но все эти вредители и шпионы, саботажники и социально опасные элементы — совсем другой коленкор. Сколько их ни уничтожай, а новые все лезут и лезут, как клопы.
Анна может вернуться сюда завтра. С другой стороны, она не имеет права не ходить на работу второй день подряд, не предоставив больничного. Морозова строго относится к таким вещам. Если бы она могла достать справку…
Но она не может допустить никаких расспросов. Если до Морозовой дойдет хотя бы слух об аресте Андрея, она немедленно найдет способ от нее избавиться. Ее передовой, образцовый детский сад не должны пятнать подобные связи. Всем будет ясно, что Анна сама была «недостаточно бдительна», а иначе давно донесла бы на своего мужа. Власти обеими руками поддержат Морозову и одобрят увольнение, особенно учитывая, какое влияние Анна может оказать на впечатлительные юные умы.
А если у тебя нет работы, считай, ты не человек…
Андрей так и не узнает, что она приходила сюда с передачей. Они забрали его без всего, в той одежде, которая была на нем во время ареста. А если он подумает, что она не пришла, потому что испугалась? Какая она дура — думала, он все еще рядом!
Она поедет в Москву. Как-нибудь она это устроит — вот только как? Чтобы взять билет на поезд, нужно предъявить паспорт. Анна еще крепче сжимает пакет, пока ее мысли мечутся туда-сюда, как стайка воробьев. В Москве у нее нет знакомых, кто мог бы помочь. Лубянка…
«Нет, — говорит она себе, — это всего лишь название. Вряд ли там намного хуже, чем тут, в Крестах. Вот только в Москве она находится там же, где и Кремль, а он является центром всего, что происходит…»
Анна стоит неподвижно, шевеля губами. Она начинает выглядеть подозрительно. Один-два человека уже бросают на нее беспокойные взгляды. В следующий момент она, скорее всего, упадет на колени в снег и завоет, как собака. Они такое уже видели, как и то, что за этим последует.
Женщина, стоявшая в очереди позади Анны, отворачивается от окна. Теперь ее руки пусты — они разрешили ей передать сверток. Проходя мимо Анны, она задевает ее, будто бы случайно. «Нечего тут стоять», — вполголоса произносит она, и в следующее мгновение ее уже нет. Анна даже не уверена, правда ли она слышала эти слова, или ей почудилось. Но они возымели эффект. Анна приходит в себя, пока очередь продвигается еще на пару шагов. Тяжелые, укутанные фигуры, не смотрят ни вправо, ни влево, лишь прямо перед собой или на утоптанный снег под ногами. Очень холодно. Снова поднимается ветер. Ледяной ветер, который дует вдоль Невы и заполняет собой улицы, закручиваясь и поворачивая, проникая в каждую щель в камнях. «Позже пойдет снег, — думает Анна. — И заметет следы медленно ползущей очереди».
Она разворачивается и уходит быстрым шагом, низко наклонив голову, преодолевая сопротивление ветра. Ей нужно быть осторожной. Если она упадет, это может повредить ребенку. Она ускоряет шаг, чувствуя, будто в спину ей смотрят тысячи пар глаз.
Пройдя всего два квартала, она понимает, что должна остановиться. Холодный пот покрывает ее тело, она задыхается. Анна ныряет в нишу парадной, спасаясь от ветра. Прислоняется к каменной