– Кто-то нуждается? – уточняю прямо.
– На днях к нам поступил годовалый мальчик. У родителей нет таких денег, но мы считаем, что этот курс – единственный возможный шанс для ребёнка.
– Я переговорю с женой и дам вам ответ в кратчайшие сроки. – говорю в трубку и прощаюсь.
На удивление, в спальне я не застаю Асю в кровати. Она выходит из ванной с покрасневшими глазами. Плакала? Я так давно не видел в ней никакого проявления эмоций, что радуюсь даже этой маленькой вспышке.
– Ася, мне звонили из клиники, – перехватываю её посреди комнаты, преграждая путь к кровати. – Насчёт лекарства, которое ты нашла.
Она сжимается. Лицо искажается на короткое мгновение, прежде чем снова застывает безжизненной маской.
– В клинику поступил пациент. Маленький мальчик, Ася, ему всего год, – тихо говорю ей. Она внимательно слушает, избегая поднимать взгляд на меня. – Он болен, куколка, и наше лекарство, возможно, его последний шанс.
– Они хотят купить наше лекарство? – хрипло спрашивает она.
Я не слышал её голоса со дня похорон старухи Агриппины, а теперь совершенно не узнаю. Он звучит чужеродно, незнакомо.
– Нет, Ася, у них нет таких денег. Я подумал, что мы могли бы отдать его им.
– Просто так? – уточняет она.
– Конечно.
Я бы мог вообще не спрашивать, но решил, что она должна сама выбрать, что с ним делать. Я понадеялся, что эта тема сможет её растормошить, и не прогадал.
– Я, вероятно, ослышалась, – удивлённо протягивает Ася. – Ты хочешь отдать лекарство, которое стоит несколько миллионов, просто так чужому ребёнку?
– Ты всё поняла правильно, куколка, – я малость раздосадован такой постановкой из её уст.
– Конечно, я не против, – кивает девушка и хочет обойти меня, чтобы вернуться в кровать.
Куй железо, пока горячо. Кажется, так говорят? И я собираюсь ковать.
– Наверно, нам стоит съездить в больницу и подписать какие-то документы о передаче, – сейчас я готов нести любую чушь, только бы Ася вернулась к движению вперёд, вышла из анабиоза. – Да и уверен, что родители малыша хотели бы лично тебя поблагодарить. Так будет правильно, Ася.
Молодая жена смотрит на меня странным взглядом. В молочном шоколаде вспыхивают первые искорки эмоций, и я едва ли не улыбаюсь.
– Хорошо, – медленно кивает она.
Уверен, кризис еще не миновал, но я надеюсь, что острая его фаза спала.
Я давно уверовал, что ничего в жизни мы не получаем просто так. Напротив, всё даётся нам для чего-то. Так и Ася пришла в мою жизнь с какой-то конкретной миссией. Очевидно, чтобы разрушить её до основания.
Иначе почему внутри меня пылает пламя? Калейдоскоп невообразимых эмоций вспыхивает одномоментно, и мне хочется скрыться от этих чувств.
Я не был готов однажды снова испытать это. Нежность, к которой она взывает, давно напрочь отсутствует в моей чёрствой душе, но именно её я испытываю, когда смотрю, как Ася опускается на корточки и воркует с этим больным малышом.
Мне кажется, весь мир преображается, стоит лишь появиться тонкому намёку на улыбку на её лице.
Врач коротко пожимает мне руку и знакомит с родителями этого ребёнка, но всё это проходит фоном. Не имеет значения. Мой мир и всё моё внимание сосредоточены на моей очаровательной жене.
Я перебрасываюсь какими-то незначительными фразами с родителями ребёнка, а когда они задают вопросы о лекарстве, подзываю Асю.
Девушка ведёт беседу, терпеливо рассказывает всё, что ей известно. От нечего делать я иду по палате до окна, изучаю хмурые окрестности, возвращаюсь обратно к двери. И так несколько раз. В очередной – мальчонка ловко швыряет мне под ноги кубик, и я останавливаюсь. Поднимаю игрушку, склоняюсь над мальцом, что смотрит на меня с боязнью, но цепкие пальчики крепко хватают протянутую собственность, и он улыбается.
Я глажу пушистую макушку. Волосики на ощупь мягкие и шелковистые. Он весь такой маленький, хрупкий. Малыш-несмышлёныш, который ещё даже не догадывается, как сурово с ним обошлась судьба. Надеюсь, лекарство, в которое я не верю, на самом деле сработает, и он поправится. Не должны дети болеть. Не должны умирать.
Чувствую на себе прожигающий взгляд и поднимаю глаза на Асю. Всё её тело напряжено, шоколадный взгляд смотрит с надеждой что ли. Моя добрая девочка так же считает большой несправедливостью всё, что происходит в стенах онкологической больницы.
Мы прощаемся с родителями ребёнка, выслушиваем очередную порцию благодарностей и идём к машине.
Ася выглядит уставшей, она гораздо бледнее, чем была до поездки. В её глазах разливается тоска. Я представляю, что сейчас мы вернёмся домой и она снова ляжет в своей спальне, и мне становится невыносимо от невозможности как-либо ей помочь.
Думаю недолго. Сразу же съезжаю на парковку супермаркета, перехватывая вспыхнувшее удивление на лице жены.
– Сейчас возьмём продуктов и поедем на мою рыболовную базу. – говорю ей.
– Ты хочешь порыбачить?