как священные цифры, в которых скрыты все тайны макрокосма и микрокосма), технологию – магия, медицину – философия, оптику – мистические представления о свойствах света.
Самым первым центром научного знания стал Оксфорд времен Роберта Гроссетеста (родился около 1170 г., умер в 1253 г.). Гроссетест был родом из Суффолка, учился в университетах Оксфорда и Парижа. Вернувшись в Оксфорд, он стал наставником францисканской школы, а затем занял пост канцлера университета. Умер он в сане епископа Линкольнского, однако не переставал опекать свой родной университет. Оксфорд при его жизни был центром древнегреческой учености, пристанищем чистого разума; и его влияние распространилось далеко повсюду. Еще до смерти Гроссетеста натурфилософ Витело в Силезии значительно продвинулся в познании законов оптики, исследования которой он начал еще в Оксфорде.
Платон полагал, что свет и числа – тесно взаимосвязанные элементы, представляющие основные структуры космоса. В Средние века этой теории придерживались Августин и неоплатоники. В то время как доминиканцы исповедовали мировоззрение Аристотеля, францисканцы, особенно в Оксфорде, были платониками и твердыми сторонниками Августина. Гроссетест учил, что свойства пространства определяются свойствами света. Свет и световая энергия, по его мнению, были первопричиной всех вещей в природе. По этой причине законы оптики имели фундаментальное значение для объяснения того, что есть природа. Всякое развертывание материи происходит благодаря мультипликации света. Законы космоса раскрывались в числах и в простейших геометрических моделях. Гроссетест полагал, как Бэкон и Галилей после него, что ничего нельзя понять в натурфилософии и при эмпирическом исследовании без помощи математики, под которой он понимал геометрию.
Гроссетест выдвинул теорию, согласно которой свет был универсальным принципом, помогавшим проиллюстрировать взаимоотношения между тремя ипостасями Троицы, «объяснить» действие Божественной благодати через посредство свободной воли. Свет был тем посредником, через который душа воздействовала на тело; именно свет придавал красоту видимому творению. Эти идеи были унаследованы от Античности, и в Оксфорде они получили дальнейшее развитие.
Научные традиции Оксфорда, которым положил начало Гроссетест, продолжили Роджер Бэкон, Джон Пэкхэм, Дунс Скот, Уильям Оккам, Томас Брадвардин, Джон Дамблтон и другие менее именитые ученые. Влияние университета распространилось на Германию, университеты в Падуе и Париже. Проблемы, поднятые натурфилософами и исследователями XIII–XIV вв., привлекли к себе пристальное внимание последующих поколений ученых, что является знаменательным фактом.
Оксфордская школа развивала новые научные методы, среди которых был индуктивный метод исследования с применением математических и философских принципов (например, при рассмотрении актуальной проблемы: действительно ли наши чувства говорят нам правду?). О большом размахе практических исследований свидетельствуют работы ученых XIV в. Ричард Уоллингфордский (около 1292–1335) заложил основы тригонометрии и сконструировал ряд вычислительных приборов, в частности астрономические часы и экваториум. Уильям Мерль (он вполне мог принадлежать к тому же самому семейству, что и ученый XII в. Даниэль Морли) вел в Оксфорде дневник метеорологических наблюдений в 1337–1344 гг. и использовал полученные данные при написании трактата о предсказании погоды для нужд фермеров. Сочетание непосредственных наблюдений с точными математическими расчетами сделали метеорологию одним из важнейших предметов в Оксфордском университете в это время. Ученый, известный как Perscrutator (лат. «изыскатель, исследователь»), вполне возможно, что это был Роберт Йоркский, назвал древних авторов «поставщиками» всяких небылиц. Он заимствовал у них только отдельные правила и методы, а в остальном возложил все надежды на милость Божью, свои собственные научные выкладки и на эксперимент. Ричард Суайнсхед в своем «Калькуляторе» (который хотел переиздать сам Лейбниц) предложил несколько теоретических принципов для применения математических методов в физике.
Однако, несмотря на все эти достижения, все, что связано с научной деятельностью Бэкона, которого назвали впоследствии первым «современным ученым», указывает на то, что Оксфордский университет был все еще глубоко укоренен в мире Средневековья. Францисканец Бэкон, распродав свое наследственное родовое имущество, чтобы получить средства для своих научных исследований, стал откровенным посмешищем для испанских студентов в Оксфорде, так как его духовное начальство посадило его в тюрьму. Роджер Бэкон обратил свои взоры на Юг, где взаимодействовали друг с другом христианские, арабские и еврейские ученые – математики, астрологи, библейские экзегеты и философы. Не могло быть подлинной теологии без натурфилософии. В своих трудах Бэкон цитирует более тридцати исламских и еврейских авторитетов науки. В Оксфорде существовала еврейская община, которая, видимо, оказала стимулирующее влияние на исследования Бэкона, да и в целом на весь университет. Бэкон стремился обрести абсолютное знание, которое должно было очистить христианство и преобразовать мир.
С этой мыслью он тщательно изучал отчеты францисканских миссий, трудившихся на Дальнем Востоке, и обратился к папе, своему духовному главе, с предложением отправить исследовательские экспедиции по всему миру. Бэкон лично вычертил мировую карту (ныне утеряна), на которой показаны морские пути, ведущие на запад от Испании в Индию. Об этом стало известно Колумбу от епископа Пьера д’Айли.
Папой, о котором идет речь, был Климент IV, родом из Южной Франции. Мирское его имя было Ги де Фульк, он принял сан священника только после смерти своей жены. Он уже успел побывать солдатом, юристом и секретарем у французского короля Людовика Святого. Затем стал архиепископом Нарбонны и, наконец, в 1265 г. – папой. Этот папа из Прованса, обладавший широким кругозором, поддерживал Бэкона и попросил присылать тайные отчеты о его научных открытиях в Римскую курию. Авиньон, ставший позднее резиденцией пап, был прибежищем астрологов, алхимиков, чародеев и некромантов. Некромантия были наиболее популярной формой черной магии, и даже короли и епископы не раз пытались с ее помощью избавиться от своих врагов. Гуго Герард, епископ Кагора, пытался убить папу Иоанна XXII при помощи магии, а французский король Филипп IV наводил порчу на Бонифация VIII и тамплиеров. Папа Иоанн XXII постоянно имел дело с судебными процессами над клириками, обвиненными в колдовстве, и в 1318 г. он учредил комиссию для расследования магических практик духовенства при папском дворе. В папской булле Super illius specula было заявлено, что большое число христиан занимается колдовскими практиками и заключает договоры с дьяволом. Папа созвал конференцию, пригласив на нее известных ученых и алхимиков, с целью выяснить, имеет ли искусство колдовства какое-нибудь естественное объяснение или же полностью основано на черной магии. Алхимики ответили, что такое объяснение есть, ученые дали отрицательный ответ. Такова была обстановка в Европе, в которой развивались естественные науки; очень медленно разгонялись облака, поднимавшиеся из котлов, где кипело ведьмино колдовское варево, сдобренное экстатическими заклинаниями.
Бэкон надеялся, что его «ангел-хранитель» папа Климент IV возродит церковь, «очистит» образование и освободит теологию. Бэкон придерживался мнения, что все науки полезны по-своему и что они имеют определенную цель – помочь христианству интеллектуально и морально в борьбе с язычниками и неверными. Он полагал, что лучше убеждать неверующих