Внезапно на проем открытой двери упала тень, а следом за ней и небольшой угловатый мужчина, одетый во все ржаво-коричневое и серое. К его голове прижималась помятая шляпа; через плечо свисал истрепанный дорожный мешок.
– О-о! – воскликнул он. – Могу ли я спросить, мне тоже это надо слушать?
– Мне-то ведь надо, – ответила тетя Тез.
Повернувшись к Джорджу, она представила ввалившегося мужчину:
– Это Пьер Дунчик, наш французский наемник. Он выполняет у нас всю грязную работу. Разве ты не помнишь его, Джордж?
Джордж его не помнил, но он не хотел, чтобы об этом кто-то узнал.
– Привет, Пьер, – сказал он.
Французский наемник снял шляпу. Его засаленные серые волосы беспорядочно рассыпались по плечам, но затем, оценив расстояние до пола, быстро прилипли к воротничку костюма.
– А-а, кого я вижу! – произнес Пьер. – Молодой хозяин вернулся из Грохочущего мира, верно?
– Да, я был в отъезде, – ответил Джордж. – Мне пришлось поскитаться в далеких местах. И я многое повидал – не помню точно, раз или два. Но нет ничего лучше возвращения домой.
– Да, это, наверное, здорово, – сказал Пьер. – Я ведь помню, как часто ваш дядя говорил мне одно и то же: «Эй, Пук!» Это он так называет меня в кругу семьи. «Ну что, Пук, ты не знаешь, сколько майских жуков уже улетело с той поры, как с нашей шеи свалился Джордж?» А я ему: «Пару полных горстей, продувная бестия». Очень уж нравится вашему дядюшке, когда я называю его таким образом.
– Да, он действительно это любит, – подтвердила тетушка Тез. – Даже странно, что ты, полукровка, находишь для нас такие точные и полные определения.
– Так ведь это все не с куста падает, хозяюшка, – ответил Пьер. – А вы, Джордж, надолго к нам или как?
Джордж об этом еще не думал, поскольку всего лишь несколько минут назад у него и в мыслях не было заходить...
Его размышления часто велись автоматически, то есть независимо от воли Джорджа. Но он не желал становиться объектом каких-то опытов над простыми людьми. Неужели им не хватало для этого других беспомощных созданий? «Мы не гордимся нынешним положением дел, но так надо». Да, наверное, так надо, но будет ли этому конец?
И еще Джорджа интересовала цель, ради которой его подвергали таким мучениям. Он всегда размышлял об этом в те странные мгновения, когда пламя внутри угасало, когда звуки вызывали лишь раздражение и когда никто не появлялся, даже если включался свет.
В такие минуты тело изгибалось в поисках опоры и прочих удобств. Тоска, сжатая до критической массы, требовала выхода. Наступал кризис, и фразы теряли свой очевидный смысл. Они выплескивались наружу в свободном контексте, словно порванные клочья незавершенных сюжетов. Вот какую ясную и очевидную картину он видел теперь перед собой.
Потом появились экс-монарх Франции, комичный официант Эдди, Мартина с разбитым от горя сердцем и все остальные. Они с трудом выбирались из чернового наброска, пытаясь создать какую-нибудь сцену. Это было ужасное зрелище для чуткого и отзывчивого сердца мужчины. Вдали уже виднелись хорошие и плохие дни, но сама картина все больше превращалась во что-то ужасное и смятое...
Джордж резко выпрямился и осмотрелся по сторонам.
Его едва не уговорили взять то, что они раздавали как месть и награду в горных святилищах – в местах, куда метафоры удалялись для весеннего очищения; в местах за радугой, которые не желали раскрывать себя людям. И эти места не могли быть известными, потому что о них знал каждый. Вот какие там были места.
Джордж понимал, что это только начало, и здесь намечалось нечто большее, чем встреча идей. Что-то уже пробивалось вовне. «Эй, ты, не заслоняй меня, мать твою!» И оно порождало ужасное беспокойство.
Формы вещей скользили на коньках, перескакивая от одного образа к другому. «Джордж, ты нас слышишь?»
– Да, я вас слышу, – ответил Джордж. – И мне очень жаль, что все закончилось так плохо. Я же им говорил, чтобы они никогда не будили меня таким образом.
А вас, наверное, интересует, что будет впереди. Это то, что мы все сейчас увидим.
Сцена по-прежнему пыталась пробиться из наброска. Но потом она выдохлась окончательно и откинула копыта. Мертворожденный сюжет, незрелый плод воображения. Утрите слезы, господа. «Джордж, ты все еще там?»
Джордж захихикал. Он так здорово спрятался в куче простыней под кроватью, что они никак не могли его найти. Это было то самое место. И он знал, что здесь ему ничего не грозит.
– Я, конечно, извиняюсь, но, может быть, поиграем вдвоем?
Джордж поднял голову. Он не ожидал услышать здесь другой голос. Они ему об этом ничего не говорили.
– Кто вы? – спросил Джордж.
– Зовите меня Коломбиной, – ответила она. – Я из балетной массовки и в настоящее время ожидаю роль. А вы, случайно, не актер?
– Я главный герой, – не без гордости ответил Джордж.
Ему не хотелось использовать этот аргумент так рано – ну да и черт с ним. Если имеешь какой-то запас, лучше всего его когда-нибудь истратить.
Место, в котором они находились, обладало признаками чего-то необычного. Однако, несмотря на определенное своенравие, оно еще не стало очевидным. Никто из них не знал, какие последуют указания и что произойдет дальше. Последнее вообще держалось в полном секрете.
Джордж решил немного рискнуть на этой стадии дел и внести со своей стороны небольшое предложение. Как следует взвесив целесообразность такого поступка, он сказал себе: «Да, черт возьми! А почему бы и нет?»
Однако мысль уже путалась в лабиринтах гамбургера высокой степени защиты. Они искали способ вломиться в его схему. Они даже использовали длинноносые щипцы, которыми тыкали его, сопя и фыркая от презрения. Конструкция выгибалась и изворачивалась. Прозрачный желтый сок вытекал из множества порезов, нанесенных газонокосилкой. Но они не давали нам пути для дальнейшего самоунижения, и поэтому мы из последних сил боролись за свою свободу.
Тем вечером тетя Тез приготовила на ужин песочное печенье, булочки из гальки и отбивные из отбитых кусков скалы. Пьер устроился в конце стола – специально для того, чтобы подбрасывать Пятну то один кусочек, то другой. Пятно, появившееся под его стулом, все дальше вытягивало изогнутый желтый язычок.
– Знаешь, Джордж, – сказала тетушка Тез, – я хочу, чтобы ты завтра встретился с другом нашей семьи.
– А кто он? – спросил Джордж.
– Он доктор исторических наук, и мы называем его Инопланетным Историком.
– Хорошо, – сказал Джордж с едва заметным оттенком живости, хотя он еще не понял, как ему отнестись к намеченной встрече. – Так кто же он, этот Инопланетный Историк?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});