Читать интересную книгу РазNообразный Наполеон - Мурат Магометович Куриев

говорил о прахе, но понятно, что речь идет об останках. Слово императора и сейчас почти закон. Говорят о «прахе».

Так где его хоронить? Предлагались разные варианты. Вандомская колонна, Пантеон, Марсово поле, церковь Мадлен… В итоге остановились на Доме инвалидов. Логично, ведь Наполеон – в первую очередь полководец.

Кто? Почетную миссию возложили на одного из сыновей короля, принца Жуанвильского, командовавшего, как говорили, «самым красивым кораблем французского флота», «Бель Пуль». С ним вместе на Святую Елену отправляются и те, кто когда-то был здесь вместе с императором. Лас Каз – младший, Бертран, Гурго…

«Бель Пуль» приплывает к Святой Елене в середине октября 1840-го. Одно несчастье по дороге все же случилось. Лас Каз специально купил (за тысячу семьдесят один франк!) дагерротипный аппарат. Представляете, у нас могли бы быть фотографии Наполеона! Хотя уже неживого. Может, и к лучшему, что аппарат сломался?

Как они волновались, когда английские солдаты достали из земли гроб, когда снимали крышку! Потом все наперебой делились впечатлениями, в которых фигурировало самое странное из сравнений – «как живой». «Спокойное лицо», «гладкий лоб», «нежные руки»… Все это тоже станет частью «легенды».

…В истории редко что происходит «по плану». «Бель Пуль» отправился на Святую Елену за Наполеоном, вернулся с ним, а во Франции и в Европе много чего произошло. Очередной этап Восточного кризиса с крайне неприятными для Луи-Филиппа последствиями, осложнение франко-немецких отношений (Рейнский кризис). Тьера отправят в отставку! При Луи-Филиппе «ходить во власть» он больше не будет. Премьером стал один из маршалов Наполеона, Сульт. А корабль плывет…

Французы пребывают в состоянии повышенной чувствительности. Неудачи во внешней политике воспринимаются крайне болезненно. Merde! При нем такого не было! Что? Не помним! Да когда же он вернется наконец?!

…Он возвращается. 30 ноября 1840 года «Бель Пуль» заходит в гавань Шербура. Погода мерзкая, но корабль встречают тысячи людей. Теперь так будет на всем пути императора до Парижа. Возвращение Человека и Легенды… С этого момента легенда приобретает новое качество. Какой культ без мавзолея или гробницы? Гюго пишет поэму «Возвращение останков» и – отправляет ее Тьеру с сопроводительным письмом.

«Настоящая поэма – та, которую вы только что сотворили… восхитительная поэма в действии…»

Тьер, конечно, сам мечтал руководить церемонией и специально «приурочил» ее к открытию осенней сессии Палаты депутатов. Но… Организацию король, вполне возможно намеренно, поручил вечному противнику Тьера, Гизо. Формально – министру иностранных дел, фактически – главе правительства. Вот ведь были времена – Гизо, как и Тьер, прекрасный историк! Восторженным поклонником Наполеона он, правда, не был, но, как и Тьер, считал его правление кульминацией Революции. «Это многое значит, быть сразу национальной славой, гарантией революции и принципом власти», – писал Гизо.

Возвращение останков Наполеона – не про революцию и не про власть, а именно про славу. Франции отчаянно не хватало славы, так пусть хоть ее великий символ будет в Париже.

15 декабря 1840 года – день необычайно холодный. Накануне ночью температура опускалась до минус пятнадцати! Парижане не испугались. По разным подсчетам, на улицы вышли от шестисот до восьмисот тысяч человек. Не пришел почти никто из дипломатов, не захотели участвовать в мероприятии «один узурпатор хоронит другого узурпатора». Впрочем, хитроумный выход найден. Дипломаты арендуют дома на Елисейских полях или «идут в гости». Туда, где можно просто с балкона наблюдать за происходящим. Так и сделал австрийский дипломат Рудольф Аппоньи.

«То, что мне показалось самым важным, я даже скажу, самым поразительным, – это ужасная толпа, следовавшая за кортежем и двигавшаяся от моста Нейи до Триумфальной арки, толпа, похожая на вертящийся, бурлящий поток, из которого доносились крики, песни, брань. Ничто не могло противостоять неудержимому любопытству этой движущейся массы. Взводы линейных войск, Национальной гвардии, солдаты… ограждения и наспех, с неверным расчетом установленные помосты были опрокинуты, сметены и истоптаны десятками сотен тысяч ног мужчин, женщин, детей, составлявших единое тело, снабженное миллионом глаз. Эта нового вида гидра растянулась до площади Людовика XV, где она разделилась, чтобы потом рассеяться и растечься по саду Тюильри, по набережным и по улицам, стремясь укрыться от лютого холода».

Холод энтузиазм не остудил. А сама церемония… Она была слишком помпезной и слегка вульгарной. Императору бы понравилось. Погребальная колесница, гигантские гипсовые статуи. Гюго, столь страстно желавший возвращения, мероприятие резко раскритиковал. Сказал, что в нем «не было правды», а потому и выглядело оно «фальшью и надувательством».

«Правительство как будто испугалось вызванного им призрака. Показывая Наполеона, оно в то же время старательно скрывало его, намеренно оставляя в тени все, что было или слишком велико, или слишком трогательно… Императорский кортеж, долженствовавший быть всенародным, ограничен одним военным, настоящая армия подменена Национальной гвардией, собор – домашней капеллой Инвалидов, наконец, действительный гроб подменен пустым ящиком».

Особое недовольство великого романтика почему-то вызвал белый конь, покрытый фиолетовым крепом, которого многие приняли за настоящего коня Наполеона, «не соображая, что если б он прослужил Наполеону хоть только два года, и то ему теперь было бы целых тридцать лет – возраст почти невозможный для лошади».

Жестокий вывод – «монументальная галиматья».

Гюго прав и… не прав. Форма в тот момент была не столь уж и важной. Важнее другое. Королевская семья, принимавшая участие в церемонии, по свидетельствам очевидцев, проводила часы ожидания, вообще не вспоминая об императоре. Когда принц Жуанвильский прибыл наконец во Дворец Инвалидов, он сказал своему отцу королю: «Сир, я представляю вам тело императора Наполеона». «Я принимаю его от имени Франции», – ответил Луи-Филипп.

Король сказал именно то, что надо было сказать. Это Франция приняла Наполеона. Не все хотели, но – пришлось. У легенды появился фундамент из благородного камня. Еще одна основа. Как мы увидим дальше, не только для «золотой» легенды, но и для «черной».

…Главный идейный вдохновитель «возвращения», Тьер, занялся наукой. Газеты сообщали, что он подписал с издательством договор на написание «Истории Консульства и Империи». Уникальный для того времени. С такими правами автора, которые никому и не снились. И с гонораром в полмиллиона франков! Оно того стоило, вплоть до последнего сантима. Классика «золотой» легенды!

Луи-Филиппу акция не сильно помогла. Хотя правильнее сказать так. С церемонией захоронения останков король исчерпал «наполеоновский ресурс» поддержки. Случилась беда. Его начали сравнивать. С чего начиналось, тем и заканчивалось.

В 1830 году многие сожалели о том, что на престол не взошел сын Наполеона. В 1832-м Орленок умер. К концу 40-х Июльская монархия окончательно разонравилась французам. Многие уже тоскуют по настоящей империи. Как звучит слово! Только теперь – никаких