Читать интересную книгу Бремя империи - Александр Афанасьев

Заглох и тот автоматчик, что был впереди – видимо, тоже меняет позицию.

Двое точно к Аллаху отправились, один точно жив, еще один – непонятно что, но не стреляет. Черт, если бы точно было ясно, что тот, на пандусе, мертв – было бы проще…

И тут…

И тут произошел случай – тот самый случай, который кардинально меняет правила игры либо в одну сторону, либо в другую. Со стороны дороги на стоянку, завывая сиреной, въехала карета «Скорой». Путь для нее был свободен, прокатившись метров пятьдесят до пандуса, она въехала в этот бетонный желоб – и затормозила, резко, до визга колес, даже ткнулась в поребрик. Автоматчик на парковке увидел «Скорую», запаниковал и совершил ошибку. Когда открылись двери – передняя пассажирская, где сидел врач, и боковая сдвижная, ведущая в салон машины, – он запаниковал и открыл огонь по карете «Скорой помощи». И тем самым выдал свою позицию – он был в трех рядах машин от меня, левее метров на двадцать. При первом же выстреле я засек вспышки, облокотился на широкий капот «Егеря» – и выстрелил в ответ тремя одиночными выстрелами по размытому силуэту, скрытому стеклами автомобиля. Этого хватило – последний стрелок заткнулся…

Только тогда, когда закончилась стрельба, я прислушался, пытаясь на слух определить, не грозит ли мне чего-нибудь еще, – и понял, что в городе уже стреляют. Стреляют везде…

На пандус высыпали врачи – и из «Скорой», и из больницы. И пока люди в белых халатах мельтешили на пандусе, пытаясь оказать помощь тем, кому она была еще нужна, – я пошел вперед. Пошел осторожно, держа на изготовку оружие – последний стрелок мог и притвориться мертвым, чтобы внезапно ударить очередью в спину. Никого не считай мертвым, пока сам лично не убедился в этом.

Последний из стрелков лежал, привалившись к машине, за которой скрывался, лежал неподвижно. На нем была черная, скрывающая лицо маска. Держа на изготовку оружие, я с силой пихнул его ногой – и тот как мешок с картошкой повалился на асфальт, оставляя мутно-красные разводы на кузове автомобиля. Уже особо не опасаясь, наклонился, приложил два пальца к шее, пытаясь нащупать пульс – пульса не было. Мертв.

Оружие лежало рядом – абсолютно то же самое, что и у первого. И тоже – полувоенная одежда, разгрузочный жилет с торчащими из него рожками, какая-то рация в держателе на плече. Разгрузка выполняла роль бронежилета – но легкого, кевларового. Только сейчас я оценил, как мне повезло. Первого я застрелил выстрелом в голову, второго – пуля попала в подмышечную впадину. Ну а третьего – бронежилет просто не смог остановить автоматную пулю, для этого нужно более тяжелое штурмовое снаряжение с титановыми пластинами.

Прости – но мне твое снаряжение еще пригодится…

Пуля проделала аккуратную, сочащуюся кровью дырку, пробила тело насквозь. Я расстегнул разгрузочный жилет – он был сделан по армейским стандартам, где в числе прочего было такое требование, как возможность быстро снять жилет с раненого – снял свою куртку, примерил разгрузку – на вид в самый раз. Покойный был со мной примерно одного роста и сложения, даже подгонять не надо. Как смог вытер жилет от крови курткой, надел на себя. Скверная примета надевать вещи с убитого, но тут ничего не поделаешь. Сбоку к жилету была прицеплена пластиковая кобура, в ней – американский «кольт нью милитари». Новая модель, девятимиллиметровая, с восемнадцатиместным магазином, пришедшая на смену старому доброму «кольту-1911». По виду – стянут с богемского «CZ», только рукоятка сильно похожа на старый «кольт», чтобы не переучиваться, да и органы управления тоже. Ухватистая, стальная, надежная машинка с пятидюймовым стволом и тем же наклоном рукояти, что и на старом добром девятьсот одиннадцатом. Лучшего и желать нельзя. Кстати – а неплохо кто-то этих парней снабдил, очень неплохо. На рынке ни «MASADA» нет, ни этого «кольта», только в армию САСШ поступать начали.

Стащил маску – араб, молодой, загорелый, без особых примет. Может, я с ним позавчера на улице столкнулся – лицо из тех, которые не запоминаются. Из любопытства наскоро пошарил по карманам – серебро, тонкая пачка десятирублевых ассигнаций, приличный складной нож. Документов, естественно, нет.

– Вы господин Воронцов?

Я повернулся, вскидывая автомат. Передо мной стоял пожилой, в белом халате врач, возможно, с обстрелянной «Скорой».

– Собственной персоной.

– Один из раненых зовет вас. Пойдемте.

– Как он?

– И получаса не протянет. Медицина тут бессильна.

Раненым оказался Берген. Ему досталось неслабо. В первую же секунду он поймал две пули. Одна в бедро, едва не зацепив артерию и вызвав обильное кровотечение, вторая мазнула по голове, отчего он потерял сознание. И две пули добавил тот боевик, третий, который зашел нам в спину, с пандуса. Одна пуля в грудь, другая в живот. Около Бергена суетились врачи, стоял передвижной штатив с капельницами, пытались что-то сделать, но с первого взгляда было понятно – бесполезно. Несмотря на такие ранения, другого уже убившие бы, Берген был в сознании. Когда я опустился перед ним на колени, он перевел мутный от боли взгляд на меня…

– Все нормально. – Я взял его руку, сжал ее как мог.

– Скажи… – в горле Бергена что-то клокотало, он говорил хрипло, с трудом, – скажи… чтобы они ушли.

– Бросьте… Вам помогут, это же больница, черт возьми.

– Нет… Уже не помогут… ты должен… разгадать загадку…

– Что? Какую загадку?

– Не перебивай. – Было видно, насколько Бергену тяжело даются слова, но он держался. – Ты должен … британцы что-то затевают, я это знаю. Что-то…

– Что? Откуда вы знаете? – Я наклонился ближе, чтобы не упустить ни слова…

– Я … я работал на них… давно уже… сейчас все равно… для меня… все равно.

– На них? – Я не мог поверить сказанному. – Вы работали на них?!

– Давно уже… Помнишь… Маанию? Тебя ждали… потому что я предупредил…

– Зачем?!

– Неважно… Слушай сюда. Я твою женщину… спрятал, куда сказал… спрятал от них. Все… подстроено… Сноу… Они специально подставили тебе Сноу… он должен был сдать тебе… Бен Ладена… должен был, они все знали… И там, у дома… все тоже подстроено было…

– У дома?

– У твоего дома… тогда. Слушай! – На какое-то мгновение взгляд Ивана Ивановича, подернутый пеленой боли, прояснился. – Я не разгадал загадку… ты должен… что-то произойдет. Сегодня или завтра. Что-то, что не позволит нам… действовать как обычно.

– Что? – Берген нащупал мою руку и сжал, я замер, боясь даже дышать. – Что произойдет?

– Не знаю… что-то страшное… разгадай загадку… мне уже все равно… найди Цакая… Каха Несторович… скажи, что от меня… от Бергена… Расскажи ему все. Разгадай загадку… ты можешь… я уже нет…

Пальцы, цепко державшие меня за запястье, обессиленно разжались.

Вот так вот…

Я провел ладонью по лицу Бергена, закрывая глаза. Жил человек – и умер. Ради чего он предал? Ради всего этого…

Надо что-то делать. Причем сейчас, немедленно.

Тяжело опираясь на автомат, как на посох, я поднялся с колен, огляделся. Боевиков здесь не было – но в городе уже стреляли, стреляли много. Пока мы тут возились на пандусе – с другой стороны пандуса подъехало уже несколько карет «Скорой». До заката оставалось десяток-два минут, а что будет ночью – страшно даже подумать.

Последний из оставшихся в живых скорохватов сидел прямо на капоте одной из стоящих на стоянке машин и курил, жадно втягивая дым. По виду он был целехонек, что было очень странно и требовало разбора. Не ставя автомат на предохранитель, я подошел к нему.

– Представься.

– Ротмистр Голощеков, – выдохнул он вместе с очередным клубом дыма, – удостоверение показать? Кстати – сдайте оружие, вы, между прочим, задержаны.

И в самом деле, не понимает ничего, придурок.

Неуловимым движением – одна из училищных подлянок – я выбил у него из рук сигарету.

– Встать!!!

Неожиданность, помноженная на вбитое в подкорку требование подчиняться командам, сыграла свою роль – Голощеков еще и не успел осознать, что делает, а уже вскочил, вытянулся во фрунт. Хорошо. Это еще одна проверка кстати – если он ряженый, то на стандартную уставную команду он бы так не отреагировал.

– Вольно, ротмистр, садитесь, – опередил я его.

– Неплохо… – скривился он, – что дальше?

– Дальше, – я протянул руку, – старший лейтенант флота Воронцов. Будем знакомы.

Еще один психологический прием. А как думаете – нас на разведфаке не по плацу чеканить учили, мы на плацу вообще два раза маршировали – при поступлении и на выпускном.

Ротмистр руку мою пожал – его рука была твердой, но влажной от пота. Нервничает.

– Теперь по делу. Вы знаете, кого вы должны были брать? Кто вас послал?

Ротмистр взглянул на меня и усмехнулся – не скажет. Секретно. Ладно, с другой стороны зайдем…

– Ты знаешь о том, что и я, и тот человек, которого вы задержали и которого сейчас убили – действительный статский советник Кузнецов, – выполняли задание особой важности? За то, что вы сорвали наше задание, – вплоть до высшей меры светит. Соображаешь?