— Куда?!
— По Кольцевой! Правее заставы полста метров! Там все лежат! Не стреляют уже! Танк проходит наш НП!
— Успеваем! Заряжай!
Перед следующим выстрелом Цыган крепко сжал обеими руками пульт дистанционного управления и что-то прошептал, глядя в небо.
— Он не слышит тебя! — успел проорать Костя. — Он больше не любит нас!
Бум!
Цыган забросил пульт на броню и, распуская на ходу зажим стянувшего горло ларингофона, кинулся догонять Костю.
Они упали в канаву рядом с Большим, когда приближающийся танк был уже слышен. Неподалеку дорогу перегораживал МТ-ЛБ.
— Тягач жалко, — сказал Большой. — Он бы нам еще…
— Плохо лежим! — перебил его Костя, цепляя на пояс мобильную рацию. — Нужно ближе к городу! Мужики, кажется, у нас есть шанс! Женька говорит, мы все-таки попали! Разнесло заставу! Вдребезги!
— Регуляторы, в седло! — радостно воскликнул Цыган, вскакивая на ноги.
— Ты лучше еще раз Богу помолись… — выдохнул Костя, уже на бегу. — У тебя получается!
* * *
Когда железная дверь в очередной раз открылась, Гош лежал на топчане, мучительно пытаясь заснуть. У него отобрали часы, но по субъективной оценке в заточении он пробыл около суток. Дважды его скудно кормили и выводили в туалет. Ни разу даже не замахнулись. Не задавали вопросов. Все бы ничего, только спать он почему-то не мог. Перенервничал. Давно ему не приходилось оказываться в положении, настолько похожем на безвыходное. Даже глубоко уважаемый Гошем литературный персонаж Winnie-ther-Pooh, известный в народе, как Винни-Пух, никогда не застревал так круто.
Гош представил себе черную-пречерную доску, и белую точку на ней. Представил ясно и отчетливо. Сосредоточился на маленьком белом кружочке. Разглядывал его, разглядывал… Надоело. «Бука — это Wizzle. Бяка — Woozzle. Слонопотам — Heffalump. Помнится, исследователи залезли даже в „Толкование сновидений“ Фрейда, чтобы разобраться, откуда взялся Heffalump. И даже притянули за уши один классический случай. А еще считается, что по типу нервной организации ослик Yo-Yo удивительно близок к Федору Михайловичу Достоевскому. Ф. М. Достоевский. По утверждению Филиппа Киркорова, его любимый писатель. Идиот. Зайка моя. Тварь я дрожащая. F. M. Достоевский. А. К. Троицкий. АК. Кто писал, что АК — оружие, устаревшее морально и технически? АК — лучший подарок тупому. Лучший подарок, по-моему, мед. А я сошла с ума!».
Тут-то дверь и отворилась. Гош открыл глаза и посмотрел на вошедшего. И совсем не обрадовался.
— Здравствуй, — сказала женщина негромко. — Ты как?
— Когда бы мы были, Медведи, Пчелой, — лениво продекламировал Гош, — мы все бы деревья спилили пилой. И, запахом меда влекомы, не лазали б так далеко мы.
Женщина осторожно присела на край топчана. Дверь захлопнулась.
— Тогда бы Пчела, она же Медведь, уставши все время жужжать и лететь, себе бы отрыла берлогу и в ней бы жила понемногу… А я думал, опять на расстрел.
— Они тебе угрожали?! — встрепенулась женщина.
— Шутка. Как ты сюда прошла?
— Ну, я все-таки референт председателя Комитета. Сказала, чтобы пропустили… Извини, Гоша, я не смогу тебя отсюда вывести.
— Да я и не прошу…
— Но ты можешь выйти сам.
— Как же… Сейчас ты достанешь из-под юбки пистолет, и я возьму тебя в заложницы. Потребую, чтобы подогнали к Мавзолею полностью заправленный трамвай с десятью чемоданами долларов в мелких купюрах. И открыли нам коридор на Чечню.
Женщина протянула руку и несмело погладила его по волосам.
— Все такой же, — вздохнула она, мягко улыбаясь. — Все тот же Гошка Дымов. Ты совсем не изменился.
Гош судорожно вздохнул и отвернулся к стене.
— Прости, — сказал он. — Я тебя не вспомнил. У меня поражена эмоциональная сфера. Нет, что за чушь я несу! Эмоциональная сфера в порядке. Скажем так… У меня выбиты любые воспоминания, серьезно эту сферу затрагивающие. Особенно за последние десять лет. Знаешь, Борис прав. Я всего лишь фантом. Мираж. Имитация. Голографическое изображение Георгия Дымова. Временами я даже не уверен, что это мое настоящее имя.
— Оно настоящее. Гоша, выслушай меня, пожалуйста.
Гош с кряхтением перевернулся, спустил ноги с топчана и сел рядом с женщиной, так, чтобы ее даже ненароком не коснуться. Но вот глазами… Не любоваться ею было выше его сил.
— Ты красивая, — сказал Гош. — Безупречно стильная. И очень… Черт побери, мне нужно побольше на тебя смотреть. Мне это полезно.
— Если захочешь, будешь видеть меня каждый день.
— Скажи мне вот что. Ты сама пришла?
— Гош! — взгляд женщины грозно сверкнул. Да, она умела быть сильной. И при этом оставаться удивительно женственной. Гош зажмурился. «И все-таки, есть на свете лицо еще прекраснее. Ближе. Роднее. Вспомнить бы черты! Волосы цвета бронзы…».
— Ольга, — сказал он.
Женщина схватила его за плечо и властно развернула к себе лицом.
— Ну же! — почти крикнула она.
Гош мягко разжал судорожно вцепившиеся в него пальцы.
— Это всего лишь имя. Оно тебе идет. Тебя должны звать именно так. Прости.
— Встань, — тихо сказала Ольга. Гош послушно встал. Ольга подошла к нему вплотную. Закинула руки на шею. Прижалась всем телом. И заглянула в глаза.
— Поцелуй меня, — прошептала она.
— Вспомни, как ты вспоминала, — попросил Гош. — Нельзя форсировать события. Память должна вернуться сама. Зря ты это…
— Поцелуй меня.
«Какая разница?» — подумал Гош. Наклонился к ее губам. Поцелуй вышел долгим, но, увы, несколько односторонним, потому что Гош сразу почувствовал — не то. Оказывается, он прекрасно знал, что такое это самое «не то». В свое время они с Ольгой вели достаточно свободную жизнь — то он шлялся по своим Знатокам, то она разгуливала по театрам с друзьями. У нее были такие — мужчины-друзья. Симпатичные ребята, влюбленные в бронзово-рыжую красотку еще со школы. Потом у мальчишек появились семьи, но возникла потребность иногда по душам поговорить с умной женщиной. Поговорить так, как с женой не получится. Гош им от души сочувствовал. У него-то с женой все получалось. Иначе бы и брак не состоялся в принципе. В этом Гош оказался максималист.
Между ними существовало глубочайшее доверие. Они просто знали, что на стороне ничего криминального случиться не может. Даже не потому, что интрижка могла развить в «изменнике» комплекс вины и этим подорвать гармонию, сложившуюся в их отношениях. Вовсе нет. Просто ничего «такого» быть не могло в принципе. За ненадобностью. Однажды после дичайшей попойки Гошу, которому начисто отшибло память, друзья рассказали, как его некая влюбчивая барышня за штаны тащила в постель, а он сбежал на четвереньках (иначе падал), да еще и с извинениями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});