Читать интересную книгу Римский период, или Охота на вампира - Эдуард Тополь

5

В СССР был очередной дефицит продуктов питания, и масло, мясо и прочее «давали», кто помнит, только на предприятиях «по полкило в одни руки». – Э.Т.

6

Насколько я слышал, сейчас ее занимает Генеральный прокурор РФ – единственный, видимо, кто не страшится встретиться там с призраком вождя. – Э.Т.

7

Могу вам помогать? Чай? Еда? (англ.)

8

Вечер или утро? (англ.)

9

В 1979 году по официальному курсу советский рубль был равен $ 1.30 US.

10

– Немецкий? Французский? Английский?

– Английский.

– Хорошо. Меня зовут Ингрид (англ.).

11

Ой, это немыслимо!.. Это ужасно!.. Я не могу поверить! Это как при фашистах! (англ.)

12

девочки (ит.).

13

разрешение на практику.

14

В романе использованы подлинные акты судебно-психиатрических экспертиз, за что автор приносит свои извинения слабонервным читателям.

15

– Что вы думаете о наших маньяках?

– Они мне нравятся.

– Хотите с ними встретиться?

– Не со всеми. С одним.

– С кем именно?

– Я не помню его фамилию, но его номер был 1769. Тот, который пытался воздействовать на людей по телефонным линиям (англ.).

16

– Зачем?

– Что значит – зачем?

– Зачем вы хотите ее увидеть?

– Потому что она моя сестра и у нее астма. Я звонил туда двадцать раз, и каждый раз мне говорили, что она на завтраке, на обеде или в синагоге. Но она не религиозна, она не может весь день быть в синагоге (англ.).

17

– Мистер Плоткин, ваша сестра с дочкой уже улетели в Израиль.

– Что значит «улетели»?

– Это значит, что сейчас они уже садятся в аэропорту Бен-Гурион в Тель-Авиве. Удачи в вашей Америке! (англ.)

18

Перевод этих выражений страсти автор доверяет творческому воображению читателей.

19

Григоренко Петр Григорьевич, генерал-майор и правозащитник, объявленный в 1969 году сумасшедшим. Его судьба достойна не примечания или сноски в моем романе, а отдельной книги и фильма. Боевой генерал, награжденный орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны, член КПСС и заведующий кафедрой кибернетики Военной академии имени Фрунзе, с 1961 года стал публично выступать против создания культа Хрущева и организовал «Союз борьбы за возрождение ленинизма», за что был лишен всех званий и отправлен в Ленинградскую спецпсихбольницу. После этого работал грузчиком на товарной ж.-д. станции, принимал активное участие в правозащитном движении. За протест против избиения демонстрации крымских татар и призыв к выводу советских войск из Чехословакии был повторно арестован в мае 1969 года и доставлен в Институт судебной психиатрии имени проф. Сербского. Здесь экспертная комиссия в составе директора института члена-корреспондента АМН СССР Г.В. Морозова, заведующего отделением по диагностике доктора и полковника КГБ профессора Даниила Романовича Лунца и анонимного представителя ЦК КПСС поставила Григоренко диагноз «параноидная шизофрения». С этим диагнозом генерал был отправлен в психиатрическую больницу в г. Черняховске, одну из многих спецбольниц КГБ, где диссидентов (Наталью Горбаневскую, Валерию Новодворскую, Владимира Гершуни, Ольгу Иофе, Ивана Яхимовича, В. Никитенко, А. Статкявичуса, А. Кекилову и сотни других) подвергали принудительному лечению аминазином, сульфазином, барбатулитом, резерпином и прочими психотропными средствами, разрушающими здоровье и психику. (Аминазин вызывает депрессию, шоковую реакцию и может привести к разрушению памяти, кожным заболеваниям и потере контроля над двигательным аппаратом. Сульфазин поднимает температуру тела до 40 градусов и вызывает повреждения мозга…)

7 января 1971 года в Черняховской психбольнице Григоренко был подвергнут еще одному обследованию.

«Петр Григорьевич, изменили ли вы ваши убеждения?» – спросил психиатр.

«Убеждения – не перчатки, их нельзя так просто менять», – ответил генерал.

Григоренко провел в гэбэшных психушках около пяти лет и в 1977 году был выслан из СССР. В эмиграции написал замечательную книгу «В подполье можно встретить только крыс…». Умер в Нью-Йорке в 1987 году.

Сегодня, когда я пишу эти строки, я поражаюсь, как мало мы знали в семидесятые годы о том, что происходило у нас под носом и что могло случиться с каждым из нас в любую минуту на любой социальной ступеньке нашей советской жизни. Мы гуляли с девушками по улицам, пили пиво, болели на стадионах за «Спартак», парились в банях, рассказывали анекдоты про Чапаева, смеялись над китайскими хунвейбинами и смотрели по телевизору «Семнадцать мгновений весны», а рядом с нами, буквально рядом – в Москве, в Белых Столбах, в Ленинграде, Казани, Минске, Днепропетровске, Орле, Полтаве, Киеве и в десятках других городов – за заборами психбольниц тысячи людей (тысячи – это не преувеличение!) месяцами и даже годами подвергались избиениям, их пытали мокрыми смирительными рубашками и истребляли аминазином, сульфазином, барбатулитом и резерпином только за то, что они посмели вслух заявить о своих гражданских правах…

Как Татьяна К-ва, с которой я в юности работал в «Комсомольской правде» и которая написала уже три теплые рецензии на мои книги, – как сказала Таня, прочитав мой роман «Любожид»: «Неужели так было? Неужели у нас был антисемитизм? Я этого совершенно не замечала!»…

Но еще больше поражает (или, как теперь говорят, достает) меня наша нынешняя индифферентность к прошлому. Ладно, думаю я, пусть тогда КГБ и ЦК КПСС, обладая феноменальными ресурсами и тотальной властью, выстроили гигантскую систему заключения всех диссидентов, правозащитников и просто критически мыслящих людей не только в лагеря, но и – без всякого суда (разве можно судить психически больных людей?) – в психические больницы. Но почему теперь нет экскурсий по местам этой «боевой славы» КПСС и КГБ? Почему изо всех этих лагерей, зон, тюрем, «крыток» и спецпсихбольниц для политических музеем стал лишь один лагерь – где-то, насколько я помню, под Вологдой? Да и то стараниями не новой демократической власти, а местного школьного учителя, которому новые власти постоянно отказывают в финансовой помощи.

И почему все телеканалы, даже самые свободомыслящие, демократические и независимые, тратя миллионы долларов на «Марш Турецкого», «Каменскую» и прочую муру, не сделали ни одного фильма о диссидентах – Буковском, Григоренко, Якире, Красине, Галанскове, Есенине-Вольпине, Жоресе Медведеве, Марченко, Амальрике? Почему государственное телевидение – ВГТРК, ОРТ и прочие – с такой же щедростью тратит деньги на телесериалы о бандитах, с какой раньше коммунисты финансировали фильмы о Котовском, Камо, Красине, я уж не говорю о Сталине и Ленине? Когда-то, на заре советской власти, Сергей Герасимов по заказу Госкино СССР снял первый советский блокбастер «Семеро смелых». Почему бы сегодня, на заре демократии, министерству культуры новой России не сделать новый фильм «Семеро смелых» – о судьбах Ларисы Богораз, Павла Литвинова, Константина Бабицкого, Натальи Горбаневской, Владимира Дремлюги, Виктора Файнберга и Вадима Делоне, которые в полдень 25 августа 1968 года вышли на Красную площадь с плакатами протеста против оккупации Чехословакии? Они простояли со своими самодельными плакатиками меньше минуты, а затем Горбаневская и Файнберг (с выбитыми зубами) оказались в психушке, остальные получили сроки…

Сегодня в Вашингтоне генерал КГБ Калугин водит экскурсии по «шпионским местам» – тайникам и явкам агентов КГБ и ГРУ, которых он сам и его гэбэшные и гэрэушные коллеги засылали в Америку.

Так почему бы генералу Филиппу Денисовичу Бобкову, бывшему начальнику Пятого (политического) управления КГБ СССР, занимавшемуся арестами и изоляцией всех вышеназванных правозащитников и еще тысяч и тысяч неназванных, – почему бы ему не стать экскурсоводом по подчиненным ему когда-то тюрьмам и спецпсихбольницам?..

Впрочем, извини, читатель. Ты ждешь от меня не публицистики, а развлекательного чтения и интригующего сюжета. И потому продолжаю…

20

Ладно… Это ничего. Успехов в США.

21

Лично профессору Феликсу Андриевскому, Музыкальная академия Иегуды Менухина, Англия.

22

Настоящий документ отсутствует в книге «Архив Митрохина» по не зависящим от полковника Митрохина обстоятельствам. Приводится не полностью. – Э.Т.

23

Я не могу в это поверить! (англ.)

24

психи (евр.).