— Нельзя сегодня, мой дружок, уверяю тебя… Я сама раздосадована… но… ты знаешь… Отложим немного! Ах, как жаль, я до слез сожалею, что приходится упускать такую чудесную вещь… Но не буду эгоисткой! Милый Мими, научись обходиться без своей подружки…
Говоря это, тетя проворно расстегивала брюки сидящего на стуле барона и доставая оттуда предмет своей страсти, орудие любви. Прикрыв его сверху платком с монограммой и встав на колени, тетя взялась за него рукой и стала производить движения взад и вперед…
По-видимому, это доставляло Полю неслыханное удовольствие: «АХ, как ты хорошо это делаешь, дорогая. Не торопись только… открой его хорошенько, еще… еще… О! О!..
Берта, следя за выражением лица любовника, поняла, что у него приближается сладостный миг, и сильнее сжала в руках свою милую игрушку… Немного погодя она запрятала ее на прежнее место, в брюки, а носовой платок, с легкой гримасой, в фарфоровый унитаз. Затем они вышли из павильона. Я слышала, как Берта игриво сказала: «Ах ты, гадкий! Зачем ты получил удовольствие один, без меня? Я сержусь на тебя и накажу тебя при первом же случае!»
Подождав немного, я вошла в павильон возбужденная и истомленная. Мне чего-то хотелось. Вообще-то я довольно ясно представляла, чего именно. Я села на стул, подняла юбку, подняла на сиденье обе ноги. Подставив палец, я опустилась на него своей маленькой щелью и стала подражать движениям Берты, раздвигая ноги как можно шире и воображая, что в меня входит желанный орган. Довольно сильная боль остановила меня. Я удвоила усилия, и палец вошел почти до конца. Наконец спазм охватил меня, я была вне себя от восторга и удовольствия. Рука моя и стул носили следы моего блаженства. Я поторопилась их уничтожить и вернулась в замок.
Днем барон имел разговор с бабушкой и официально испросил у нее руки тети Берты. Бабушка дала согласие, и было решено, что они должны поехать в Париж для приготовления к свадьбе. Вскоре сыграли свадьбу. Мне очень хотелось присутствовать при первой брачной ночи, но, к сожалению, тут не было той обсерватории, как в замке, и мне оставалось удовлетворить своими средствами желание разгоревшегося воображения, рисовать картины сладострастия.
Через три дня молодые уехали в свадебное путешествие по Италии. Моя жизнь снова стала монотонной и скучной. Я нет находила себе места, непрестанно мечтала о свадьбе, и Поль казался мне идеалом супруга. Я часто посещала мой павильон, доставивший мне неизгладимое впечатление, и сохранила там стул, ставший для меня троном моих уединенных удовольствий. Это средство облегчения стало для меня положительно необходимым, так как меня часто охватывало самое настоящее блаженство, мои глаза заволакивались туманом, в ушах шумело, ноги подкашивались подо мною. Сжимая ноги, я чувствовала, как становилась влажной та часть тела, которая дает наслаждение и право называться нам женщиной. В такие минуты никакое сопротивление не было бы возможным. Приходилось уступать желаниям… Я прибегала к пальцу и после того, как получала удовольствие и чувствовала спокойствие во всем теле. Я совершенно уверена, что если бы я не развлекалась подобным образом, то я бы заболела, ведь мне уже восемнадцатый год, и я была хороша собой.
2. Утраченные грезы
Бабушка моя, боясь умереть, не пристроив меня, подыскала мне мужа. Ничего не говоря мне об этом, один наш знакомый представил нам графа Анри Эрве де Кер, бретонца древнего рода, среднего роста, очень элегантного молодого человека, холостого и с недурным состоянием. Он не обладал мужеством Поля, хотя и такой, каким он был, мне он понравился с первого взгляда. Что касается его, то он влюбился в меня с первого взгляда. Таким образом, мы были согласны пожениться, и свадьба была назначена через два месяца.
На свадьбу приехала тетя Берта с бароном. Она была по-прежнему прелестна. Я рассказала Берте свои впечатления о женихе, находя его холодным и сдержанным, хотя всегда внимательным и любезным. Берта внимательно слушала и смеялась: «Это очень скоро изменится!»
Наконец, настал день. Мы повенчались. С чувством сильного желания и в то же время страха я ожидала первой ночи. Отлично мне знакомый в теории акт, который мне предстояло совершить, внушал мне страх. Долгий вечер, наконец, окончился, и Берта увела меня в брачную комнату. Это была комната, в которой спала Берта. В ней стояла та же самая кровать, на которой тетя предавалась любовным наслаждениям. На этой кровати мне предстояло стать женщиной.
Берта помогла мне раздеться. Она присела на край моей кровати, чтобы посвятить меня в целый ряд вещей, которые были, как она считала, мне совершенно неизвестны. Она сделала это с большим тактом и, пожелав мне присутствия духа, удалилась.
Я с замиранием, точно над пропастью, сердцем залезла под холодное одеяло и, дрожа от ожиданий и страха перед тем, что сейчас должно произойти, смотрела на входную дверь. Вошел мой муж. Он снял халат, потушил свечи и лег ко мне. Лежа рядом со мной, он стал целовать и сжимать меня в объятиях. Прикосновение ко мне голого его тела заставило задрожать меня. Он прижался ко мне еще теснее, ласково уговаривал меня ничего не бояться. Его правое колено протиснулось между моих ноги и отделило их одну от другой. Сначала я интуитивно сопротивлялась. Однако вскоре Анри уже лежал на мне. Я чувствовала ногами кончик предмета, так долго и сильно ожидаемого мной.
Это первое прикосновение произвело на меня действие искры, упавшей на пороховую бочку. Весь пыл моего темперамента сосредоточился в атакованном месте, и я ждала почти уже с наслаждением. Анри, однако, весьма неловко принялся за дело. Он долго не мог найти дороги. Он попадал то слишком высоко, то вбок, раздражая меня этим до самой крайней степени, но я не смела ему помочь и лежала неподвижно. Но наконец я почувствовала, что ему удалось выбраться на настоящий путь.
Я почувствовала острую боль и вздрогнула и отодвинулась, едва не вскрикнув. Смущенный Анри умолял меня потерпеть немного и опять занял свое место. Твердо решив претерпеть все, я лежала неподвижно и даже приняла более удобное положение для него. Боль возобновилась, но я не поддалась ей, и даже подвинулась навстречу его движению, чтобы скорее покончить с этим… Мне показалось, что Анри действует слишком вяло, и что величина орудия оставляет желать лучшего. К тому же Анри не произносил ни единого слова, без которых, по моему мнению, не могла обойтись такая болезненная операция.
Наконец Анри собрался с силами. Он сделал очень сильное движение, на которое я ответила обратным движением бедер. Боль такая сильная, что я вскрикнула, но в то же время я почувствовала, что препятствие пройдено, и вошел в меня целиком. Некоторое время мой муж продолжал ритмичные движения, потом вздрогнул несколько раз и остался лежать неподвижным. Тогда я почувствовала, как в меня бросилась теплая жидкость и немного уменьшила пожирающий меня жар. Анри слез с меня и, усталый, лег рядом со мной.