Четверо подростков группы 5 бегали вокруг дерева и залезали на него, пытаясь найти Бон-Анэ. Когда они проскальзывали мимо меня, я отгоняла их щипками и ударами, пока Икар не смотрел в мою сторону. Удивленные столь необычным обращением, животные несколько отпрянули от меня, но не отказались от намерения отыскать незнакомку. Я благодарила судьбу за то, что спрятанная малышка не выдавала себя движениями или звуками. Икар же разбросал подростков в разные стороны и сам полез на дерево. Никогда не забуду ощущения страха, который я испытала, когда совсем рядом ощутила горячее дыхание молодого самца и его голова оказалась в нескольких сантиметрах от меня. Поскольку мы с Джоном находились выше его — и нас было двое, — Икар не посмел продолжать поиски Бон-Анэ.
Целый час Икар и Так дежурили у дерева, издавая лающие или хрюкающие звуки при малейшем нашем движении. Шерсть на макушке самца стояла дыбом, от него исходил резкий запах, свидетельствующий о крайнем напряжении. Обе гориллы неоднократно позевывали, обнажая все зубы и быстро раскачивая головы из стороны в сторону.
У меня создалось впечатление, что они хотели напасть на нас, но им не хватало смелости, поскольку не решались забраться на дерево, где сидело два человека. Не припомню, чтобы когда-либо чувствовала себя столь беспомощной.
Несколько раз Икар давал выход своим чувствам, бросаясь напролом вниз сквозь заросли, ломая их и ударяя себя в грудь. Но всякий раз он возвращался в исходную позицию. Прошло около часа, и остальные гориллы отправились на кормежку. Икар и Так было последовали за ними, но вскоре вернулись и снова подозрительно уставились на нас. И только когда эта парочка окончательно скрылась из виду в густых зарослях метрах в десяти от нас, Джон слез с дерева и побежал верх по склону с малышкой под курткой, не издавшей ни единого звука. Минут через пять за ними последовала и я, ожидая, что в любой момент подвергнусь нападению сзади. В тот вечер Джон признался, что и его также обуревал страх. Мы позволили себе расслабиться, только проделав получасовой путь от места встречи с группой. Неблагоразумное поведение Так и особенно Икара свело на нет достигнутое за столько лет взаимопонимание между нами. Трудно сказать, было ли подобное проявление ксенофобии Икара столь же неожиданным для него, как и для нас.
Вернувшись в лагерь, мы насухо вытерли Бон-Анэ и поместили в клетку для сна, где находились ее любимые коробки с фруктами. Раны у нее оказались легкими, и она была рада снова попасть в привычную среду.
Через 20 дней раны Бон-Анэ полностью зажили, и она была успешно внедрена в группу 4. Поскольку прочные родственные связи в ней отсутствовали, малышка сразу же легко вжилась в группу, состоявшую из двух взрослых горилл родом из окраинной группы, трех самцов-старожилов — Битсми, Тигра и Тита, — а также молодого серебристоспинного вожака Пинатса, которому в то время было около восемнадцати лет. Не прошло и часа с момента встречи с приемной семьей, как Бон-Анэ уже резвилась с Тигром. Ему тогда было пять с половиной лет. Так Бон-Анэ наконец стала вольной гориллой.
На протяжении года Бон-Анэ была полноправным членом группы 4 под предводительством Пинатса, ее защищали и ласкали все члены семейства. В мае 1981 года, после длительного периода ливней с градом, она подхватила пневмонию.
В связи со смертью Бон-Анэ возникает вопрос, стоило ли ее вообще выпускать на волю. Мой ответ на этот вопрос безоговорочно утвердительный. Можно было бы возразить, что, если на воле осталось всего лишь около двухсот сорока горных горилл, не лучше ли было отправить ее в зоопарк, где пленницу экспонировали бы как редкое животное. К тому же в зоопарках мира нет ни одной горной гориллы, которая выжила в неволе, поэтому, если бы даже Бон-Анэ свыклась с жизнью за решеткой, у нее не было ни малейшей возможности продолжить род. На воле такой шанс у нее был. Кроме того, Бон-Анэ умерла свободной.
Я слишком хорошо помню фотографии Коко и Пакер, снятые во время их долгого заключения в кёльнском зоопарке, которые запечатлели состояние депрессии, несмотря на то что обезьянки находились вдвоем и могли утешить и приласкать друг друга. Мне не хотелось, чтобы Бон-Анэ испытала горечь неволи, как Коко и Пакер ради каких-то двух-трех лет безрадостной жизни. Будучи принятой в группу, где она прекрасно прожила целый год, Бон-Анэ доказала, что и пойманных горилл можно успешно возвращать в естественную среду, если найти подходящую группу вольных животных. Уверена, что вытекающие из этого выгоды, включая возможность продолжения рода, значительно перевешивают риск, связанный с выпуском на волю. В случае Бон-Анэ причиной смерти стали исключительно неблагоприятные условия погоды, хотя браконьеры представляли собой более серьезную угрозу.
Поскольку для Тигра в возрасте тринадцати с половиной лет в группе Пинатса не было никакой возможности стать отцом, он покинул ее в феврале 1981 года, незадолго до смерти Бон-Анэ. Хотя после этого в группе 4 появилось еще одно животное в возрасте около восьми лет, оно, кажется, тоже было самцом. Потенциальный по праву наследования предводитель группы 4, как это в свое время было с Дядюшкой Бертом после смерти их отца Уинни, Тигр стал всего-навсего рядовым членом сообщества серебристоспинных самцов, в котором не было ни одной самки.
Так одна-единственная пуля лишила Тигра всех шансов и радикально изменила его жизнь! Когда я пишу эти строки, Тигр уже два года бродит в одиночку по склонам горы Високе, накапливая опыт в общении с другими группами, в основном с группой под предводительством Нанки, который гораздо старше и опытнее его. Не исключено, что в поисках спутницы жизни Тигр перейдет на другую гору в области Вирунга. Сделает он это ради продолжения рода или нет, не знаю, но хотелось бы надеяться, что ему удастся сформировать свою семью и стать ее вожаком, как того добивались другие серебристоспинные одиночки до него.
Глава двенадцатая
Формирование новой семьи вселяет надежду
В ноябре 1972 года в районе наблюдений в Карисоке впервые появилась еще одна яркая личность. В этот период в южной части территории, занимаемой группой 5 — на холмах, разделяющих Високе и Карисимби, — мы встретили лохматого серебристоспинного одиночку. По нашим оценкам, ему было за тридцать пять, и мы назвали его Нанки. Судя по следам, Нанки пришел с горы Карисимби, где вторжение человека в Вирунгу проходило более медленно.
По форме ноздрей Нанки не отождествлялся ни с одним из серебристоспинных самцов, зарисованных или сфотографированных нами до этого, да и по поведению этого ворчливого животного нельзя было утверждать, что он когда-либо встречался с людьми и привык к ним. Более того, Нанки относился к людям с крайним недоверием. Что же касается обстоятельств, заставивших его бродить в одиночку без семьи, то недостатка в предположениях не было.