Читать интересную книгу "Весь Кен Фоллетт в одном томе - Кен Фоллетт"

живем по закону.

— Приятель-студент сказал, что надо поискать у печатников, только и всего.

Обыкновенные слухи. Но дыма-то без огня не бывает.

— Пожалуйста, передай ему, что мы таким не занимаемся.

— Ладно. — Вид у Пьера был разочарованный.

— Разве тебе неведомо, что в мастерские печатников в любое время может ворваться стража в поисках запрещенных книг? Нашу мастерскую обыскивали несколько раз. Хвала небесам, они не нашли, к чему придраться.

— Мои поздравления.

Пройдя с десяток шагов, Пьер вдруг остановился.

— Приятно было познакомиться.

Девушка решилась.

— Погоди, — сказала она.

Большинство покупателей запрещенных книг составляли люди, которых она знала, мужчины и женщины, молившиеся бок о бок с Пало на тайных службах в укромных местечках. Немногочисленные другие допускались в этот круг с одобрения собратьев-единоверцев. Даже это было опасно: если их схватят и будут пытать, они могут выдать всех…

С другой стороны, протестанты подвергали себя куда большей опасности, рассказывая всем прочим о своей вере, но только так они могли распространять по свету истинное Писание. Сильви поручали обращать католиков; что ж, вот самый что ни на есть подходящий случай. А если Пьер уйдет, если она позволит ему уйти, то, скорее всего, никогда больше его не увидит.

Он казался честным малым. И подошел к ней осторожно, будто бы и впрямь опасался преследования. Он не походил на болтуна, не выглядел ни злонамеренным шутником, ни глупцом, ни пьянчужкой; словом, нет ни малейшего повода его прогонять.

Но, быть может, она не спешит его отпускать просто потому, что этот жаждущий обращения — привлекательный молодой человек, который к тому же увлекся ею? Сильви твердо сказала себе, что чувства к делу не относятся.

Что ж, стоит, наверное, рискнуть — и положиться на милость Господа.

— Приходи днем в лавку, — велела она. — Принеси четыре ливра. Купишь «Латинскую грамматику». И прошу тебя, ни в коем случае не упоминай Эразма.

Похоже, Пьера слегка напугала ее прямота, но он ответил:

— Договорились.

— А вечером отыщи меня на рыбном рынке. — В столь поздний час тут никого не будет. — Принеси с собою «Грамматику».

— И что потом?

— Доверься Господу. — Сильви отвернулась и ушла, не дожидаясь ответа.

По дороге домой она не переставала молиться о том, чтобы ее решение оказалось правильным.

Париж делился на три части. Самая крупная из них, которую называли просто — Город, занимала северный, правый берег реки Сены. Поселение на южном, левом берегу уступало Городу размерами и звалось Университетом — или Латинским кварталом, поскольку все студиозусы изъяснялись на латыни. Остров между берегами носил имя Ситэ; именно на нем проживала семья Сильви.

Их дом располагался под сенью громадного собора Нотр-Дам. На первом этаже дома находилась лавка, книги хранились в шкафах с запертыми решетчатыми дверцами. Жилые покои размещались на втором этаже. Заднюю часть дома занимала печатная мастерская. Сильви со своей матушкой Изабель по очереди торговали в лавке, а Жиль Пало, муж и отец, не слишком удачливый торговец, трудился в мастерской.

Сильви пожарила форель с луком и чесноком в кухоньке наверху и поставила на стол хлеб и вино. Откуда ни возьмись появилась домашняя кошечка Фифи. Сильви кинула ей рыбью голову, и кошка принялась насыщаться, причем начала с глаз рыбы. Сильви продолжала беспокоиться из-за случившегося утром. Придет ли студент, как обещал? Или вместо него явится стража с приказом об аресте всей семьи по обвинению в ереси?

Жиль поел первым. Сильви ему прислуживала. Ее отец был крупным мужчиной, крепкие руки и широкие плечи выдавали привычку возиться с тяжелыми дубовыми печатными формами, заполненными литерами из сплава свинца и олова. В дурном настроении отец способен был коротким тычком левой отшвырнуть дочь к дальней стене комнаты, но форель оказалась нежной и вкусной, а потому Жиль пребывал в добром расположении духа.

Когда Жиль поел, Сильви спустилась в лавку, отпустив пообедать матушку, а затем поменялась с нею местами, однако есть девушке не хотелось.

После обеда Сильви вернулась в лавку. Покупателей не было, и Изабель не преминула спросить у дочери:

— Ты чем так озабочена, милая?

Сильви рассказала о Пьере Омане.

Изабель нахмурилась.

— Надо было договориться с ним о новой встрече, узнать его получше, прежде чем приглашать в лавку.

— Знаю, мама, но под каким предлогом мне было назначать ему встречу? — Изабель вопросительно поглядела на дочь, и Сильви пояснила: — Сама знаешь, какая из меня кокетка.

— Я рада, что у меня правильная дочь, — ответила Изабель. — Ты слишком честна, чтобы кружить головы парням. Ладно, сделанного не воротишь. Таков уж крест, который нам выпало нести.

— Надеюсь, он не из тех, кто из-за угрызений совести бежит во всем признаваться исповеднику, — задумчиво проговорила Сильви.

— Думаю, он просто испугается и не придет. Сдается мне, вы с ним больше не встретитесь.

Сильви ждала совсем другого, но не стала говорить об этом матери.

Семейный разговор был прерван приходом покупателя. Сильви изумленно воззрилась на человека, вошедшего в лавку. Большинство посетителей щеголяло дорогими одеяниями, что было легко объяснимо: бедняки не могли позволить себе покупать книги. Однако одежды этого молодого мужчины, пусть благопристойные, были простыми и сильно поношенными. Плотная накидка хранила следы долгих странствий, крепкие башмаки покрывал слой пыли. Он явно забрел сюда по пути откуда-то куда-то и выглядел уставшим и встревоженным. Девушка не могла не посочувствовать незнакомцу.