Не связано ли это с тем самым сюрпризом, о котором дядя говорил с утра, пронеслось у меня в голове, но я была слишком счастлива после встречи с Дейзи, чтобы сейчас строить какие-либо предположения. Из-за того, что я обещала дяде вернуться не позже восьми, мне пришлось покинуть госпиталь и оставить Дейзи с Саймоном. Я думаю, им еще было, о чем поговорить.
В прихожей никого не было, но от меня не ускользнуло присутствие еще нескольких пар мужских ботинок и одной пары вульгарных женских туфель. О нет… И как я могла забыть?
Пробравшись в гостиную, из которой доносились развеселенные дядиным элем голоса, я оперлась о косяк двери и стала наблюдать за тем, как отец увлеченно жестикулировал, рассказывая какую-то интересную историю. В нем почти ничего не изменилось — только теперь он отращивал щетину, намереваясь, по-видимому, когда-нибудь превратить ее в покладистую бороду, очень популярную в писательских кругах.
Брат же, наоборот, подстригся, и теперь от прежних каштановых завитушек не осталось и следа. Должна была признаться, ему так шло даже больше.
Но вот кто выглядел всегда одинаково в любое время года, а также дня и ночи, так это моя неподражаемая мачеха. С выражением лица монашки она сложила руки на скрещенных коленях и с нескрываемым восторгом следила за невероятными рассказами мужа. И все же я была рада видеть и ее.
И тут папа запнулся на полуслове и устремил свой взгляд в мою сторону. Не медля ни секунды, я тут же ринулась отцу в объятья.
— Ты так выросла, Джинни, — выдохнул отец, зарываясь лицом в мои волосы.
Он сжимал меня так крепко, что я подумала, что еще немного, и я точно задохнусь.
— Папа… дышать… нечем.
Заметив свою оплошность, отец выпустил меня из своих медвежьих объятий, сделал маленький шажок назад и принялся меня изучать с таким интересом, как будто видел впервые.
— Тут к тебе кое-кто приехал, — интригующим тоном произнес отец и подмигнул сидевшему в кресле дяде Рею.
Не успела я и слова сказать, как на меня сзади набросилось что-то теплое и тяжелое. Что-то, что очень громко смеялось.
Стеф, как я рада, что ты вернулась.
Эпилог
В этом было что-то поистине волшебное. Невесомые, почти прозрачные былинки парили в воздухе, мягко прикасаясь к моей коже и снова взлетая. Я не дотрагивалась до них, чтобы не разрушить магию, и лишь следила за тем, как они в веселом танце кружили вокруг холма.
На дворе был март. Самое время, чтобы выбраться на природу, которая на западных территориях оживала гораздо раньше, чем на восточных.
И впервые за несколько месяцев я решилась перебороть собственные страхи и прийти сюда — на то место, где все начиналось. Здесь все было по-прежнему: раскачивающиеся в такт проносящемуся мимо ветру старые веревочные качели, толстый дуб и мягкая вечнозеленая трава. Теперь это место казалось мне таким близким, таким родным, что хотелось остаться здесь навсегда.
Я сидела, прислонившись к дубовой коре, от которой все по-прежнему пахло ванилью и мечтами, а у меня в ногах дремал крохотный черный ягненок, который так и не вырос за все прошедшее время ни на дюйм. Лесли говорит, чудо, и я прекрасно знаю, что она имеет в виду.
Легонько потрепав спящего зверька за ушком, я услышала, как воздух стал наполняться легкой трепетной мелодией. Это напевал ветер, безмолвно радуясь моему возвращению.
— Ты знаешь, — обратилась я к спящему ягненку, — я не жалею, что приехала сюда. В Мельбурне у меня была бы совсем другая жизнь — пластмассовая, пресная. Там я не жила бы — существовала. А теперь я столько знаю о своей маме, о том, что мир не заканчивается на том месте, где кончаются территории. И мне это нравится.
Я не чувствовала себя глупо из-за того, что разговаривала с ягненком. Скорее, наоборот, это казалось мне чем-то вполне нормальным. Мы же не на обычном холме — на волшебном. И только здесь случаются разные чудеса.
Ах, вы бы знали, со мной еще и не такое было!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});